Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Театр «Красный факел» представил премьеру спектакля «Пигмалион»

«Как-то раз он осмотрел мои глаза и объявил, что я для него не представляю никакого интереса, так как у меня нормальное зрение. Я, конечно, понял это в том смысле, что у меня такое же зрение, как у всех людей; но он возразил, что я говорю парадоксы: нормальное зрение, то есть способность видеть точно и ясно, — величайшая редкость; им обладают всего каких-нибудь десять процентов человечества, тогда как остальные девяносто процентов видят ненормально, и я, стало быть, представляю собой отнюдь не правило, а редкое и счастливое исключение», — писал Бернард Шоу в своих воспоминаниях, и в этом высказывании кроется ключ к его пьесе «Пигмалион», где любовный хэппи-энд невозможен априори. Умный и ироничный британец вывернул миф о Пигмалионе и Галатее швами наружу, дав шанс Элизе Дулиттл самостоятельно решать свою судьбу, а не жить всю жизнь в тени гениального «скульптора» Хиггинса-Пигмалиона, рожая ему детей и безропотно смотря в рот, — ну что ты со статуи возьмёшь?

Но публика, не обладающая «нормальным зрением», требовала лав-стори, ибо в нашей коллективной прошивке сидит неистребимая и отчасти инфантильная тяга к сказочным финалам, когда «жили долго и счастливо». Поэтому в народ пошли позитивные интерпретации «Пигмалиона» — мы их нежно любим, но они, увы, возводят мужской «комплекс Пигмалиона» в абсолют, предлагая женщинам «сидеть и не отсвечивать». Режиссёр Кирилл Вытоптов обладает «нормальным зрением», поэтому «краснофакельская» Элиза проживёт лучшую свою жизнь, тем более что и древнегреческий хорал, простите, хор коучей, поможет ей найти главные ориентиры, указывая направление цитатами из статусов «ВКонтакте» в стиле «меня сложно понять и невозможно забыть». Причём здесь древнегреческий хорал, спросите вы? Ну так мы же дело имеем с мифом — его как ни упаковывай в современные обёртки, а греческие «уши» всё равно торчат.

Новосибирский «Пигмалион» разворачивается в некоем подпространстве, где английские манеры уживаются с сибирскими пимами, такси можно заказать «от Трафальгарской площади до Северо-Чемского», а косноязычная Элиза (Татьяна Лукасевич) торгует шариками в районе улицы Ленина и мечтает о работе в цветочном салоне. Художник-сценограф Нана Абдрашитова как бы намекает нам на изнанку жизни («это ещё не премьера, а только репетиция»), перевернув декорации задом наперёд, когда зритель любуется не условным дорическим ордером, а его сценической обратной стороной — щелястой, с подпорками и разметкой для монтировщиков. Собственно, практически все герои спектакля не живут, а только репетируют свою будущую лучшую жизнь, за исключением Элизы, которую ещё Бернард Шоу придумал как целостную и органичную личность, способную на настоящие эмоции и поступки, в отличие от картонных манерных дев, очень напоминающих на сцене «Красного факела» наших отечественных селебов. Магистральная идея спектакля — самосовершенствование как застрявший в зубах мейнстрим, когда из каждого утюга про «лучшую версию себя». И если у античных мудрецов работа над собой предполагала оттачивание интеллекта и устремление духа к горним высям, то сегодня всё сводится к плоским штампам, позаимствованным из сборника «100 великих цитат», — причём за ваши же денежки. Поэтому известная просвещённому человеку сюжетная линия «Пигмалиона» карикатурно разбавляется выступлениями разухабистых коучей, которые, подобно коробейникам, торгуют блестящим, но, увы, просроченным товаром.

Надо сказать, что героиня Татьяны Лукасевич — это не «ужас-ужас», как мы привыкли себе представлять девчонку Дулиттл без фонетической огранки Хиггинса, а вполне себе обаяшка, такие «элизы» у нас по городу разноцветными стайками бегают. Да и на фоне дамочек из высшего света она очень выигрышно смотрится: мне как зрителю больше по душе естественность, чем нарочито оттопыренные мизинцы. Ну а что касается чудовищного говора, то здесь режиссёр, конечно, поработал широкими мазками, скрестив все российские «чё-каво» в одном человеке. Понятное дело, что на сцене всегда всё гиперболизировано, но представить, что в современном мире бытовая речь звучит, как бензопила, скрещенная с пением горбатых китов, трудно. Хотя, если предположить, что Элиза — ипостась современного Маугли, выросшая между лесной делянкой и берегом океана, то тогда фонетический паззл складывается.

На мой взгляд, мужскому миру профессора Хиггинса (Константин Телегин) и полковника Пикеринга (Владимир Лемешонок) не хватило герметичной самовлюблённости — отчасти по причине врождённой сценической интеллигентности Владимира Евгеньевича, которая аккуратно гасила все самодовольные эскапады профессора фонетики. Поэтому на его фоне герой Телегина, самодовольно упивающийся своей избранностью творца, стал ещё ярче в нарциссическом проявлении. А то, что Хиггинс — обычный нарцисс, выросший под пятой своей аристократки-маменьки, тут к психологу не ходи, каждая сцена показательна — мамочка сынулей заправляет по всем фронтам. «Я сама куплю тебе перчатки», — улыбается миссис Хиггинс (Галина Алехина), и здесь, как говорится, без комментариев. Константин Телегин, кстати, своего героя не щадит, особенно в сцене, где он манипулирует своей секретаршей мисс Пирс (Ирина Кривонос), давя на жалость очень знакомым многим женщинам способом — «ах, я никому не нужен, мне так плохо, сердце колет, уходите, дайте мне умереть спокойно». Понятное дело, что любая среднестатистическая женщина сразу же ведётся на такие штуки, включая режим спасателя: треугольник Карпмана такой треугольник.

А если учесть, что мисс Пирс в мире Кирилла Вытоптова — это бывшая ученица профессора, которой в своё время не хватило сил уйти от своего учителя, то миф о Пигмалионе и Галатее сразу открывается с новой стороны: самосовершенствование требует сепарации. Невозможно стать целостной личностью, оставаясь в тени своего учителя, — такова судьба вечных подмастерьев, но не тех, кто хочет жить свою жизнь. «Учитель, оставь детей в покое. Эй, учитель, оставь в покое детей!» — фраза из знаменитого трека Роджера Уотерса «Another Brick In The Wall» может хорошо лечь на финал спектакля, где Элиза, не поддавшись на глаза котика из «Шрека» в исполнении профессора, всё-таки уходит. У Хиггинса остаётся старая версия «Элизы Дуллитл» — мисс Пирс, так что профессор не пропадёт, будет на ком оттачивать свой комплекс Пигмалиона. Что касается обновлённой Элизы, то режиссёр предполагает, что она наконец-то получит место администратора в цветочном салоне, но хочется воскликнуть: а что так мелко-то?! «Не принцесса, а королевна!». Какой цветочный магазин? Салон сотовой связи — не меньше.

Честно говоря, в конце турбулентного года было хорошо отключить всех внутренних критиков в голове и просто посмотреть спектакль, где знакомая с детства история получила новый поворот. Думаю, что любовь публики спектаклю обеспечена, хотя бы и по той причине, что новосибирская топонимика, внедрённая в английский сюжет, сразу подключит к «своему родному», а значит, вызовет эмоции.