Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Премьера «Олеси»: в театре «Глобус» рассказали историю о предопределённости судьбы, женском архетипе и узости обезличенной толпы 

На малой сцене театра «Глобус» режиссёр Сергей Захарин явил публике «Олесю» — жутенькую и одновременно страстную стилизацию известной повести Александра Куприна, где лесная дикарка с красными бусами на тонкой шее прошла все круги женской инициации, чтобы сделать свой трудный выбор в пользу свободы. За купринской повестью тянется стереотипный мелодраматический шлейф, но если приподняться над сюжетом, то любовная история с народно-фольклорным колоритом превращается в философскую притчу о невозможности «алхимического брака» между людьми и природой и о дремучей человеческой сущности, не обременённой интеллектом. Сергей Захарин попытался исследовать эту тему, перенеся место действия в условное лиминальное пространство, где вместо деревьев «растут» канаты-косы — как архетипичный символ женской природной силы, которая всегда пугала суеверную и невежественную толпу.

Художник-сценограф Лилия Хисматуллина создала особый мир, напоминающий тягостные серо-коричневые сны, откуда невозможно выбраться, ибо каждый твой шаг вязнет в тягучей материи, а спички гаснут, потому что здесь нет воздуха. Вот и барин Иван Тимофеевич (Александр Липовской), застрявший в этой инфернальной деревне, понапрасну жжёт спички — огня здесь отродясь не было, даже пальцев не обжечь. Барину не просто скучно, ему «смертельно скучно», когда холодное и пустое выедает душу. Местные жители напоминают персонажей «Едоков картофеля» Ван Гога, но если великий голландец писал их мазками своей души и с сочувствием к тяжёлому крестьянскому труду, то здесь они не просто темны лицом, они темны варварской душой, когда главный бог — это страх. Священный ужас перед лицом необъяснимого, а не вера заставляет их ходить в церковь, где они молятся сценическим тёмным доскам, откуда проступают контуры не христианских святых, а мрачной языческой силы, которая не любит, а карает. Но страх должен быть персонифицирован, поэтому народный гнев обрушивается на чужаков — старую бабку Мануйлиху (Наталья Тищенко) и Олесю (Алина Юсупова) — по принципу «они не из нашей пещеры, а значит, опасны». Режиссёр аккуратно развивает тему в отдельных народных сценах, где люди с одинаковым азартом тетёшкаются с младенчиками, жестоко распинают конокрада, прилежно молятся и забивают камнями Олесю в церкви. Они живут единым сознанием, которое управляется коллективными фобиями, и сметают со своего пути всё, что не подвластно их разумению. Диалогов между жителями деревни в спектакле нет — и это сильно работает на сценическую идею человеческой обезличенной массы.

Живая природа здесь персонифицирована в героине Алины Юсуповой, которая силой своего женского и не задавленного социумом естества буквально взламывает убогую матрицу, пытаясь воскреснуть Персефоной к весне и половодью чувств. Понятное дело, что барин, решивший разбавить скуку общением с «ведьмаческими спецпоселенками», не луч мужского света в тёмном царстве (малахолен и инфантилен), но зов любви всегда иррационален: «пришла пора, она влюбилась». Любовную линию Олеси и Ивана режиссёр переводит на язык пластики — тела актёров, левитирующих над сценой в акробатических па, в сотни раз красноречивее любых слов. У «Глобуса» со времён Георгия Ерасека и его студии пластики всегда была тяга к пластическим высказываниям, но в «Олесе» это не заполнение «музыкальных пауз», а естественные стежки в полотне спектакля. Свою героиню Алина Юсупова ведёт с мудростью «проснувшейся» женщины, описанной в тексте Кларисы Эстес «Бегущая с волками», — идущая сакральными тропами природных и годовых циклов, но одновременно ведомая той необоримой силой, которая в образе Лирника (Владимир Алексейцев) закручивает ворот судьбы по часовой стрелке, перемалывает судьбы в ступе, подталкивает героев в нужном направлении. Мойра, Макошь, Норна, Время — у захаринского Лирника много имён, но все они означают неотвратимость и предопределённость.

Олеся подчинена этой воле, но в любовном упоении решается переписать свой сценарий и является в церковь, чтобы потрафить чувствам своего Ванечки, — этот шаг оборачивается катастрофой. Показательна сцена, где Иван пафосно рассуждает о патриархальном предназначении женщины, пытаясь заплести волосы Олеси в «замужнюю косу», а она упрямо, но настойчиво вырывается — и мы понимаем, что ждало бы лесную дикарку, согласись она уехать в город вместе с любимым. В литературе много примеров, когда вырванный из плодородной почвы цветок быстро увядал в квартирных условиях, превращаясь из предмета обожания в обузу. Олеся, пусть даже в контексте ситуации, когда нужно было спасаться бегством от разъярённой толпы, выбирает свободу. Отыщут ли Олесю прирученные ею в лесу зяблики?

Спектакль «Олеся» поставлен на сцене театра «Глобус» при поддержке министерства культуры Новосибирской области.