Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Актриса «Старого дома» Софья ВАСИЛЬЕВА — о парадоксе маски, силе архетипов и бездне, которая  будет смотреть на зрителя.

Остались считанные дни до премьеры спектакля «Пульчинелла», который ставит на сцене «Старого дома» главный режиссёр Андрей Прикотенко, — репетиционный бекстейдж интригует, а сам режиссёр на пресс-конференции интригует ещё больше. Мы встретились с актрисой Софьей Васильевой, которая играет Пульчинеллу, но — внимание, спойлер! — в этом спектакле все актёры играют Пульчинеллу. Вот такое «Быть Джоном Малковичем».

Софья Васильева — это огонь и лёд, рацио и мистицизм, мудрость и детское обаяние, обжигающий талант и желание бежать вперёд, пробовать новое, делать, учиться, в общем — жить. Да, в творческом багаже — палитра сыгранных ролей, но есть намерение реализоваться ещё и как художник, что Софья, собственно, и делает. Этим летом в пространстве «Арт Ель» прошла её вторая выставка «ОДИН ГЛАЗ. И всё» — цикл акварельных миниатюр, посвящённый глазам её коллег. Но сегодня мы говорим о Пульчинелле — бездне и глубине, где темно и одновременно божественно светло.

— В детстве у меня был комплекс: все вокруг занимались серьёзно каким-то одним делом — в хоккей играли, макраме плели, — а мне хотелось попробовать себя во всём. Вокал, танцы, конный спорт, автомат собирала, один год даже карате немного было. И вот я думала: ну всё, я аутсайдер, нет у меня конкретной направленности, какой-то своей струи, чтобы про меня учительница перед всем классом сказала что-то из серии: «А вот Петечка у нас — хоккеист!» А сейчас вдруг поняла: вот и хорошо, что увлекалась всем и сразу, успела в детстве и юности прокачать скилы — теперь могу пробовать себя в любом деле, подключая к нему мозги, опыт и ресурс. Вот и рисование стало не просто увлечением — оно превращается в проекты. Мне нравится расширяться во Вселенную своими мультиувлечениями, но я безмерно уважаю путь людей, умеющих работать над конкретной задачей.

— У маски Пульчинеллы есть интересное свойство: когда ты её надеваешь, то у тебя проявляется какое-то одно свойство. И все персонажи спектакля, а это мир множества Пульчинелл, так или иначе — отражения каждого из нас. Очень забавно, когда ты смотришь на хорошо знакомого человека, но маска раскрывает его с совершенно другой стороны — будто переворачивает мир с ног на голову. Весь репетиционный процесс меня не покидает чувство детского восторга, когда ты включён в интересную игру. Это не обычные читки-разговоры, а погружение в какую-то материю, где ты плывёшь-плывёшь…. В спектакле не будет слова в том виде, в котором мы привыкли его слышать. По крайне мере, вот на этом, сегодняшнем, этапе его нет. Есть некая замена речи, которая, с одной стороны, выглядит комично, а с другой — очень точна. Образовалась некая форма репетиции, которая сама отсекает всё ненужное: ты можешь принести какой-то элемент, но материя его отторгнет — то, что работало в обычном драматическом спектакле, в «Пульчинелле» уже не работает. Здесь идёт существование от маски, и она оказалась больше слова.

— Что для меня лично ценно в этой работе? То, что она идёт по законам архетипичности, и эта глубина цепляет меня больше, чем какая-то социальная проблема. В «Пульчинелле» нет изрядно надоевшего и голимого нарратива — есть ощущение безвременья, зазора между мирами, темноты и полёта на астероиде. Нет драматической конкретики, но её отсутствие ощущается как глубина, где тебе приходят в голову интересные мысли. Но несмотря на такую внешнюю «размытость», форма «Пульчинеллы» очень конкретна и ритмизирована. И если ты по какой-то причине вылетаешь из этой среды актёрского существования, это сразу чувствуют твои партнёры — до 10 сентября мы все существуем в единой системе координат. Разумеется, есть зона для импровизации — если утка, к примеру, крякнет не в той тональности, то мы, Пульчинеллы, отреагируем. Хотя Пульчинеллы могут и не отреагировать. Есть какой-то парадокс: у них иногда случается оценка ввиду отсутствия оценки.

— Мы теперь сами — та бездна, которая будет смотреть на зрителя. Материал, с которым мы работали, — это не пьеса, а философский трактат Агамбена «Пульчинелла, или Развлечения для детей», и было очень интересно: а как мы будем его играть? В начале процесса я долго молчала, у меня есть такая особенность — мне нужно подключиться самой. Всё дело в том, что я по образованию кукольник и очень люблю этих ребяток — Панча, Полишенеля, Пульчинеллу, Гансвурста. Я, кстати, когда училась, выбирала для работы Панча, а не Петрушку — мне импонирует его надменный юмор, холодный, с достоинством. Он наглый, самодостаточный и в какой-то мере похож на меня — благодаря работе с Панчем я компенсировала своего внутреннего мужчину. А Пульчинелла — это гремучая смесь иронии, чревоугодия и философии бессмертного существа, которое просто идёт сквозь эпохи. Это маска, лишённая всех социальных норм и рамок, которые есть у нас. В этом и есть абсолют его существования, он может зайти в любую структуру, не ужимая свою сущность.

— Мне очень ценна трикстерская суть Панча и Пульчинеллы: у Агамбена есть в тексте сравнение «Я — море». Это и есть философия трикстера — мощная энергия, которая не имеет положительных или отрицательных характеристик. Трудно было принять, что у Пульчинеллы нет свиты, на которой он мог бы паразитировать, как тот же Панч, отыгрывая свои реакции. На ком нам отыгрывать, если мы все — Пульчинеллы? Был долгий период поиска, но нам помогли фрески художника Джандоменико Тьеполо — именно через них автор философского тракта пришёл к Пульчинелле. На фресках он одновременно был и Повешенным, и Вешающим, и Тем, кто кидает помидоры, и Оплакивающим. Его многоликость стала зерном спектакля — он вроде один, но он везде и в каждом.

— Театр комедии дель арте построен на архетипах, а поэтому он будет интересен любому зрителю — и «условной бабушке», и ребёнку. Грубо говоря, если кто-то на сцене огреет другого палкой, то это вызовет бурное «ха-ха-ха», поскольку это действие лишено социальных норм и осуждения других персонажей. Человеческая психика реагирует на палку смехом, потому что создаётся такая структура, в которой это выглядит смешно. Это даже не комизм, а что-то на уровне примитивных архетипических реакций. И, открыв эту дверцу, очень легко подключиться к глобальным пластам и смыслам. Это магия, но это так и работает.