Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Самый романтичный художник Новосибирска отметил 70-летие. Миры Сергея МОСИЕНКО населяют необычные существа и ангелы.

— Сергей Сергеевич, видела вашу карикатуру на «злобу дня», где аксакал говорит: как в далёком 2018 году пенсионная реформа началась, так я своего пенсионного возраста ни разу не достиг… Вы себя аксакалом не ощущаете? Внешне и в работах вы очень молоды.

— Времени нет, его придумали люди — дни, годы, рождения. На самом деле прошлое, настоящее и будущее существуют одномоментно… А что касается меня —  хорошо, когда не чувствуешь возраста, если здоровье позволяет. Иногда забываешься. Тогда я вспоминаю слова Саши Шурица, моего друга и знаменитого новосибирского художника, которого не стало год назад: идёшь утром, солнце светит, навстречу девушки красивые, улыбаешься, радуешься, вдруг увидел своё отражение в витрине и понял, какой ты старый… Сам себе внутри всегда кажешься моложе.

— У вас героические гены, ваш отец — Сергей Иванович Мосиенко — был лётчиком-разведчиком, Героем Советского Союза.

— Да, он летал на боевой машине Пе-2 («пешке»), переоборудованной под фоторазведывательную, был целый полк таких разведывательных самолётов. Отец совершил больше 130 вылетов, освобождал Прибалтику, его сбивали, он долго лежал в госпитале, потом снова воевал. И вот когда бои шли уже под Кёнигсбергом, нужно было фотографировать всю систему обороны, а это были мощные укрепления, неприступная крепость. Как отец рассказывал мне, до него два экипажа улетели и не вернулись, их сбили. А его экипаж сделал съёмку и вернулся, кое-как дотянув до аэродрома на одном перегретом двигателе, второй вышел из строя. Тут же подъехали военные, забрали кассеты, а после проявки плёнки её отправили в мастерские, где делали макет города и укреплений. Дальше уже между войсками было распределение — кто какие улицы и дома освобождает. Так Кёнигсберг был взят… Когда сегодня поднимают вопрос, почему Калининград принадлежит России, стоит вспомнить, что Советский Союз ни на кого не нападал, он защищался. Нечего было лезть.

— На одной из ваших работ изображён ангел с самолётными крыльями. Это отец?

— Да, хотя это собирательный образ. Перед отцом и его экипажем не стоял вопрос: чтобы выжить, нужно было снять объект любой ценой. Когда война закончилась, ему было всего 24 года. Он прошёл большой путь, был военным, мы много переезжали. Родился я в Латвии, потом мы жили в Германии, Украине. Заканчивал отец карьеру в должности руководителя знаменитой Единой поисково-спасательной службы СССР, которая занималась обеспечением безопасности взлёта и посадки наших космических аппаратов, а также сопровождением авиаперелётов первых лиц государства. Родители жили в Москве, а я с 1967 года, как уехал учиться, так жил и работал здесь. И мама моя, Прасковья Петровна, — участница войны. И теперь 9 Мая я с портретами папы и мамы хожу в строю Бессмертного полка. В этом году и дочь ко мне присоединилась. Акция эта очень важная и нужная.

Мы на днях с приятелем пересматривали ежегодник «Крокодила» за 1958 год —  так вот, те политические карикатуры и сегодня актуальны. Подход с позиции силы, который демонстрирует США, и тогда был, всё осталось прежним. Эту силу нужно уравновешивать. Когда Советский Союз её уравновешивал, это был трудный мир, но он был.

— Художнику-карикатуристу без политики никак нельзя?

— Так сложилась жизнь, что я занимаюсь и живописью, и графикой, и карикатурой, и сатирой. Я 25 лет сотрудничаю с «Новой Сибирью». Справедливости ради нужно заметить, что карикатура в газете — коллективное творчество, поэтому я и подписываю: «Мосиенко-Новая Сибирь». Я исполняю картинку, выстраиваю её композиционно, а тему даёт редакция. Человеку от искусства в политику лезть не стоит, а отражать её как-то можно.

— Ваши картины хранятся в частных галереях и коллекциях за рубежом — в Великобритании, Германии, Италии, США, Франции, Японии и других странах. Это кроме музеев России. Русское искусство по-прежнему активно вывозится?

— Мы этим делом занимались в переходный период, на рубеже веков. При Министерстве культуры России был комитет, который отвечал за вывоз, тогда ставили печать «Художественной ценности не имеет», потом они одумались и стали просто давать разрешение на вывоз.

— Как сибирские художники продвигаются на международный рынок?

— Много было желающих торговать работами российских художников. Александр Шуриц в своё время выставлялся в Голландии, где все его работы были распроданы. И со мной была такая же история. К сожалению, у нас нет своих профессиональных галерейщиков. Рынок и базар — это разные вещи. Меня многому научил немецкий галерист Брумме, он, к сожалению, недавно ушёл из жизни. Бизнес ему достался от отца, галерея была в центре Франкфурта-на-Майне, и коллекция шикарная. Брумме выставлял работы российских художников, в том числе и наших новосибирских известных художников — Тамары Грицюк, Михаила Казаковцева и других. Всё это было в конце прошлого века и начале нынешнего. Галерей раньше было больше, сейчас интерес к этой деятельности упал, люди стали понимать, что такой бизнес не быстрый. По большому счёту, работа начинает жить только после смерти художника.

— Значит, стать известными на Западе нашим художникам всё труднее?

— Выставляйтесь, пожалуйста, но это стоит вложений. Моему приятелю предложили поучаствовать в биеннале в Венеции. Это, конечно, престижно, но и недёшево, чтобы обеспечить участие нужно выложить около 10 000 евро. Таких денег у художников почти не бывает. Сам я связан с одной галереей в Англии, они присылают приглашение, предлагают продавать работы, но это долгая песня. И потом, как у Вознесенского: «Лучше второго художника первый маляр»… Лучше быть первым парнем на деревне, чем последним в городе. Прославиться, просто посылая свои картины на выставки, нельзя. Это нужно в нужное время оказаться в нужном месте, чтобы тебя поддержали нужные люди. Сейчас русским искусством очень интересуется Китай. Считается, что в каждой семье должен быть оригинал хотя бы одной картины. Я там не был, но люди, которые приезжают оттуда, рассказывают о масштабах художественного рынка. Это сказка!

— В Новосибирске также богатая выставочная деятельность, но посетителей на выставках немного. Как думаете, почему?

— В Новосибирске много хороших художников. Сейчас работают две персональные выставки: Сергея Меньшикова, посвящённая его 60-летию, и Евгения Зарембы — он недавно переехал в наш город из Омска и как-то сразу ворвался в «первый эшелон». Михаил Казаковцев среди нас своего рода инопланетянин, для него нет ничего невозможного, его картины старого Новосибирска — неповторимые вещи, просто волшебство. Не так давно отметил своё 70-летие Михаил Омбыш-Кузнецов. В своё время они с Виктором Бухаровым здорово поддержали нас, молодых в то время плакатистов (а нас была целая группа во главе с Владимиром Мандриченко). Я тогда работал художественным редактором в журнале «ЭКО», собирал вокруг себя карикатуристов и плакатистов. Как раз началась перестройка. Наша группа была очень известной, мы на этой волне пришли в Союз художников, в 1985-м, а потом социальный плакат как-то отошёл в сторону. Когда появляются деньги, уходит что-то очень важное.

Когда был занавес, нам казалось, что на Западе хорошо. Но деньги, как раковая клетка, кинь и ничего живого не останется. Это хорошо видно по нынешнему кинематографу: смысл не в том, чтобы сделать качественное глубокое кино, а в том, чтобы собрать как можно больше народу, сделать кассовое кино и отбить денег. Современное западное искусство съехало к потребительским вещам — цветочки, лёгкие натюрмортики, полуобнажённые женщины — то, что пользуется популярностью у обывателя. Серьёзных больших работ не делают. И выставки сейчас по тому же принципу организуются, особенно в столицах. Всё должно быть просчитано, деньги считаются основой всего. Хотя, по большому счёту, как мы с вами учили, деньги — это эквивалент вложенного труда. Но их теперь не зарабатывают, а делают.

— Как среди художников есть те, кто предпочитает заниматься не живописью, а тату, потому что это прибыльно?

— Татуировочное направление — отдельный разговор. Мир сошёл с ума. Не потому что это мне нравится или нет. На смену одному закономерно приходит другое. В своё время на смену язычеству пришло несколько религий, в том числе и христианство. И это было новое сознание. Но теперь, когда на смену христианству снова идёт язычество (а все эти наколки — чистой воды язычество), —  это больше, чем просто китч. И прежде в нашем обществе тату использовалось, но в определённых слоях — в «зэковской» культуре, каких-то закрытых клубах или сообществах: лётчики делали самолётики, моряки — якорёчки. А нынче этой разлюли-малиной занимается молодёжь, в большинстве своём не понимая происхождения символов и их смыслов.

— На ваших картинах немало библейской символики и сюжетов, вы набожный человек?

— Я не считаю себя верующим. Верящий — да. Я не был воспитан в той ритуальности, которую требует церковь, поэтому подобные вещи кажутся мне второстепенными. Хотя я абсолютно уверен в том, что Христос был на земле, и это масштабное явление. Но само христианство придумано людьми, Христос жил иначе. Сегодня храмы богато украшены, священники ездят на дорогих машинах, я не против этого, пусть ездят, но это никак не связно с жизнью Христа, который довольствовался малым. Эти люди, живущие в шикарных условиях, учат бабушек в церкви тому, как они должны жить по Христу. Не фарисейство ли? Появись Он сейчас, сильно бы удивился, хотя, как богочеловек, должен видеть и знать. Почему ничего не меняется — нам неизвестно, мы только картинки на эти темы рисуем, причём с превеликим удовольствием.

— Удивительным образом картины ваши светятся. Всё дело в персонажах ангельской наружности, вечных сюжетах или в чём-то ещё?

— Масляные краски сейчас такие, что растворители разъедают руки. У меня была жуткая аллергия. Перешёл на акриловые краски, но иногда в конце добавляю лессировку масляными, они дают возможность работе как бы светиться.

Сергей Мосиенко, «Красная шапочка».

— На иных картинах сразу две росписи. Кто помощник?

— Мне иногда помогает дочь Кристина, она подписывается «КрисМос» — Кристина Мосиенко. По образованию дочь медик, работает косметологом, но любит заниматься декоративными вещами. У меня был целый цикл «ZОО SAPIENS» со сказочными легендарными персонажами, где люди имели черты животных, а животные — черты людей. Кристина делала все декоративные элементы. А сейчас мы вместе работаем над картиной «Сан-Франциск» о святом Франциске Ассизском, который понимал язык зверей и птиц. Дочь делает верхнюю часть из птиц, а я самого грустного монаха. Замысел у нас грандиозный, но времени как всегда не хватает.

Дочь стала прообразом для картины «Огонь, вода и медные трубы». У этого триптиха своя символика. Человек в своей жизни должен пройти огонь — это сражение, воду — крещение, медные трубы — слава. Пройти через всё это и остаться человеком — живым, добрым, отзывчивым — это и есть то, к чему должен стремиться каждый.

— В «Райском наслаждении», «Ночном дозоре» и некоторых других картинах гуляют шарики — разных размеров и составляющих. Что это?

— Этим символом я сбиваю излишний реализм. Вселенная, как её изображают, — это Солнце, а вокруг планеты, другие Солнечные системы. Мы пьём, гуляем, ходим на работу, а планеты вращаются. Вселенная всё время о себе напоминает, и я ввожу её в свои работы — иногда это иллюминаторы или элементы какой-то схемы. Они уже сами просятся, рука тянется… Дальше объяснять не имеет смысла, иначе останется один скелет, остов. Как женщина может быть обнажённой или голой. На полотнах старых мастеров женщины обнажённые, а у современных художников всё чаще получаются голыми, потому что нет этой Загадки.

— Вы часто недовольны собой?

— Бывает. Вообще, время прошло очень быстро. Когда я вступил в Союз художников, мне было37 лет, и казалось, что впереди ещё очень много времени. А оно раз — и вот мне уже 70.

Сергей Мосиенко, «Огонь, вода и медные трубы».

— При такой работоспособности вам кажется, что мало сделали?

— Конечно, мало. У любого человека жизнь наполовину, а то и больше состоит из рутины. Со стороны может казаться, что художники — народ весёлый, богемный, иногда что-то красят, а в основном пьют и гуляют. На деле же когда целый день простоишь у мольберта, ноги просто гудят. Выходишь на улицу и видишь всё как в первый раз, потому что ты погружён в свою тему. Но это ещё, если хорошо поработал. А если к вечеру понял, что всё не так, и приходится стирать или закрашивать, —  наступает полное опустошение и кажется, что ты вообще ничего не умеешь… У Саши Шурица на этот случай был приём: он переворачивал картину верх ногами и сверху начинал делать другую. И это, правда, работает.

— Мастерские художников и растущие расходы по их содержанию этой весной стали поводом для широкого обсуждения. В какой стадии процесс сейчас? Знаю, что Сергей Меньшиков обращался к президенту.

— Многие художники обращались — и председатель местного отделения Союза художников России Вадим Иванкин, и Валерий Кузнецов, и Валерий Нестеров, и я посылал свой запрос по поводу мастерских. Всё дело в том, что в России не существует документа о творческих мастерских. Его несколько раз пытались создавать, но безуспешно. Поэтому в каждом городе этот вопрос решают власти. В Новосибирске в своё время, с подачи той же Москвы, было принято решение: все помещения, которые находятся на балансе города, в том числе мастерские, должны быть распроданы — кто купил, тот и отвечает за их содержание. Но если помещение мастерской выставить на аукцион, художник не сможет его купить. Поэтому была создана такая структура, как Городской центр изобразительных искусств. Несколько дней назад состоялась встреча художников с мэром. Анатолий Локоть обещал по возможности оставить систему мастерских доступной для художников. В это хочется верить, потому сейчас у нас нет госзаказов и каждый, как может, так и вертится, у кого-то покупают работы, у кого-то — нет, кому-то заказывают, а кто-то сам ищет варианты. Думаю, выход разумный будет найден. Иначе количество профессиональных художников в Новосибирске серьёзно сократится. Нам говорят, что за границей художники давно так живут, но там и хорошего искусства нет, они приезжают учиться искусству сюда. Потому что в России до последнего времени условия для художников всё-таки были более-менее.

— В своё время вы с Александром Шурицем создавали Галерею портретов выдающихся новосибирцев. Где она теперь?

— Этот вопрос мы тоже задавали на встрече, потому что мы передали галерею городу в подарок. Сначала она находилась в Краеведческом музее, но во время капитального ремонта портреты сняли и перевезли в один из филиалов музея, в какие-то хранилища. Этот вопрос очень заинтересовал мэра, он поставил задачу перед Анной Терешковой разыскать портреты и найти достойное место для их экспозиции. Это уникальная галерея: насколько я знаю, ничего подобного в России нет, чтобы художники выполнили портреты людей, которые создавали историю города. Мы с Александром являемся авторами идеи, куратором проекта был Владимир Миллер. К созданию портретов подключилась группа художников-профессионалов, в том числе Михаил Омбыш-Кузнецов, Вадим Иванкин, Евгения Шестакова, Наталья Толпекина, Александр Хандрыкин.

— Несколько лет назад вы с Татьяной Тайченачевой задумали проект «Новосибирск — культурная столица Евразии». Есть движение в этом направлении?

— Это идея до такой степени масштабная, что нам до сих пор —  а прошло уже 10 лет —  не удаётся найти серьёзной поддержки. Для её реализации Новосибирск должен поменять свою культурную и экономическую ориентацию и стать городом-музеем. Мы предлагаем каждой стране Европы и Азии предоставить некое количество земли безвозмездно в районе Новосибирска, где они могли бы возводить свои объекты. Это не выставка достижений, типа ЭКСПО, а создание имиджевых объектов — исторических или современных, развлекательных или с научным уклоном. Сейчас столько разрушений из-за войн, можно было перевезти что-то сюда и сохранять или какие-то утраченные объекты полностью повторить. Задача не на один год, не на десять и, может быть, даже не на пятьдесят. Мы те, кто только может об этом начать говорить. Чтобы заниматься этим, нужно быть моложе. Тем более, сейчас городу нужно выживать, у него другие планы. И эта красивая мечта остаётся лишь прожектом.

Сергей Мосиенко родился 15 июля 1948 года в г. Екабпилс Латвийской ССР.  Художник-график, член Союза журналистов России с 1979 г., член Союза художников СССР, России с 1985 года. В 1966 году закончил украинскую среднюю школу с золотой медалью. С 1967 года живёт и работает в Новосибирске. Учился на машиностроительном факультете НЭТИ по индивидуальному плану, скорректированному с учебными планами художественного училища им. Мухиной (г. Ленинград) и в 1972-м защитил экспериментальный диплом по дизайну металлорежущих станков. Преподавал в НЭТИ, сотрудничал с телевидением, был главным художником всесоюзного журнала СО АН СССР «ЭКО».

Оформил несколько десятков детских, научно-познавательных и художественных изданий. Занимался сатирической графикой, печатался в газете «Известия», «Литературной газете» и журнале «Крокодил». Плакаты Сергея Мосиенко напечатались издательством «Плакат» массовым тиражом («Венец — делу конец», «Работа с огоньком» и др.). В начале 1980-х участвовал в создании групп политического и социального плаката при Новосибирском отделении Союза художников России. В 1975— 1985 годах был постоянным художником-постановщиком в студенческом театре сатиры НЭТИ (режиссёр В. Суховерхов). В 1979 г. стал Лауреатом всесоюзного фестиваля за сценографию к спектаклю «Смерть Тарелкина». Как художник-постановщик работал с театрами Новосибирска и Томска. С 1982 года — участник более 300 международных, зарубежных, всесоюзных, республиканских, региональных и областных выставок.

Произведения Сергея Мосиенко хранятся в Художественном фонде Союза художников России (Москва), Фонде культуры России (Санкт-Петербург), Государственном музее современного искусства Еврейской автономной области (Биробиджан), Новосибирском государственном художественном музее и Краеведческом музее, Доме-музее Б. Окуджавы (Переделкино, Московская область), представительстве Министерства экономики России (Франкфурт, Германия), музеях Новосибирской области.

Марина ШАБАНОВА | Фото Дмитрия ДАНЕВИЧА