Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Художник, керамист, педагог Алёна ЗАЛУЦКАЯ — о старых мастерах, новых учениках и опыте трансформации искусства.

Огневой обжиг во французском Ла-Рошели, скульптура «Данко» в новосибирских «Стрижах», сказочные человечки в «Городе мастеров» Областного театра кукол. Творчество Алёны Залуцкой известно далеко за пределами Новосибирска. Это медитативная история, которая погружает человека в параллельную Вселенную, где нет зависти и боли, а есть жизнь как процесс и мир, полный открытий.

— Алёна, вы больше 15 лет преподавали в архитектурной академии. А сейчас кто ваши ученики?

— Я работала в Новосибирской государственной архитектурно-художественной академии с 1997 года, а в 2013 году уволилась, просто вынуждена была уйти. И меня пригласили в центр довузовской подготовки при той же академии, а потом из него вышла архитектурная школа «Контур», на мой взгляд, великая архитектурная школа. Вот уже шесть лет, как мы существуем независимо. В нашей частной школе 15 преподавателей, руководит школой Елена Польская, дочь академика Анатолия Афанасьевича Воловика. Кстати, сейчас в ГПНТБ проходит выставка учеников школы «Контур» — больше тысячи работ, целый зал шедевров! Дети у нас занимаются с 4 до 16 лет. Я там работаю раз в неделю, а ещё руковожу художественной мастерской «База», где у меня есть курсы для взрослых.

— Почему взрослые люди выбирают занятие керамикой, как вы думаете?

— Причины разные. Например, у меня есть группа людей, которые сами являются преподавателями, — повышают свой профессиональный уровень. Есть ещё группа арт-терапии — в основном это люди технических специальностей, они приходят по субботам, чтобы уйти из мира цифр и погрузиться в мир творчества. 

— Занятие керамикой — своего рода медитация?

— Да, приходишь нервный, остро реагирующим на какие-то вещи, а через два часа — уже совершенно счастлив. Керамист должен быть одновременно очень шустрым и очень медленным. Чтобы подготовить работу к обжигу, нужно сделать больше десяти подходов к ней, быстро думать, но медленно делать. Плюс керамика — это коллективный труд, потому что нужна физическая помощь. Когда приходит новый участник, мы проводим собеседование. Мне важно, как на него будут реагировать, и будет ли ему комфортно. В результате складывается дружеская атмосфера, люди занимаются по 5-6 лет. Сейчас ещё собралась группа по композиции — люди сами попросили. Удивительно, но в эти времена у меня настоящий аншлаг. Скоро у нас пленэры начнутся, будем жечь костры.

— Похоже, это какой-то особый ритуал?

— Летних обжигов ждут керамисты всего мира. Их можно делать только на открытом воздухе. Раскалённые изделия достаём щипцами из печи (950 градусов) и опускаем в специально подготовленные ямы с опилками, шишками; закупориваем их и ждём. Это сопровождается эмоциональным подъёмом — всё в дыму, глаза горят, взрослые люди становятся детьми. Все с томлением ждут, когда можно откапывать ямку. Достаём, счищаем нагар, керамика получается удивительных цветов. Сейчас все ждут этого праздника. Поедем в арт-резиденцию, которую мы с мужем строим в селе Ташара Мошковского района.

— Обнаружили там особый вид глины?

— Почти 20 лет назад я увидела в нашем краеведческом музее археологические материалы из экспедиции и среди них образцы породы из Ташары. Это была уникальная железистая марганцевая глина ярко-вишнёвого цвета. Мы поехали туда посмотреть, оказалось, что это небольшой пласт, а вот внизу — огромные залежи белой глины, чистейшей, без примесей, правда, на глубине от семи метров. Это должна быть промышленная разработка. Когда-то там и карьер был, но сейчас он заполнен водой, и непонятно, кому принадлежит. Места очень красивые — Обь, сосновый бор, рядом Умрева.

— И Умревинский острог с его 320-летней историей.

— Верно, мы при поддержке районной администрации устраивали фестивали керамистов возле Умревинского острога: вырубили поляну, жгли скульптуры и сделали из них парк на берегу, поставили Берегиню-Умреву. Но Андрею Бородовскому, который занимается раскопками и восстановлением острога, наше соседство не понравилось. И мы ушли, теперь у нас своя арт-резиденция в Ташаре, это в восьми километрах от острога, на бывшем Сибирском тракте. Я против псевдонародности, настоящее народное искусство должно быть в крови. Сибирь — это не одна только экспансия русских, а сочетание многих народов, котёл культур, а значит, нужно учиться жить рядом. Место, где ты живёшь, должно силы давать. Я его изучаю. И позиционирую себя как сибирский художник. Мы много путешествуем, проехали всю страну, бываем археологических экспедициях.

Алёна Залуцкая. Начало. 2007

— Как вы думаете, почему глина воспринимается как первородный материал?

— По составу глина действительно похожа на человека. Кости — это включения кварцевых пород, мясо — органика или пластическое вещество, а кровь — это вода, которую мы добавляем в сухую глину, спрессованную миллионы лет назад. Если глина голубая — значит в ней много органики, как и в чёрной, где ещё и марганец, а белая — это каолин, королева глин, которая идёт на фарфор и его сочетания. Мы берём сухую глину и затворяем её кровью — водой, как тесто творят, а когда она увеличивается в объёме, начинаем её формировать, и после обжига это уже керамика: органика выгорает, кварц трансформируется, вода улетучивается — материал становится твёрдым, звонким, способным сохраняться тысячелетия. И вот когда ты берёшься делать вещь, у которой есть шанс прожить тысячелетия, — уровень ответственности зашкаливает.

Алёна Залуцкая. Граппа для Пабло. 2008

— Вижу на вашем столе альбом Павла Филонова. Ищете созвучия?

— Это сейчас у меня такая тема пошла: переосмысливаю творчество некоторых художников русского авангарда — Малевич, Кандинский, были и зарубежные авангардисты, а теперь время Филонова. Жизнь наша изменилась, поэтому и переосмысление началось. Я готовила большие проекты в этом году, к примеру, авторский проект в Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге, но он был отменён, многие работы так и остались в эскизах. Сейчас предложили сделать проект во Владивостоке, и я смогу реализовать давнюю мечту, рассказать о континенте между двумя океанами — Евразии.

А по поводу Филонова, его живопись имеет объём, она очень монументальна, скульптурна. Уже лет восемь, как у меня идёт внутренний диалог с большими художниками: куда движется искусство и что нам делать с приобретённым опытом?

Ангел в Ля-Рошель. 2018

— Куда же движется современное искусство, на ваш взгляд?

— Я думаю, к большому Ренессансу. Сейчас мы дойдём до самого дна, а потом начнётся возрождение. Не знаю, при нашей ли жизни оно наступит, но обязательно будет. Потому что сейчас полная потеря ориентиров и векторов. Глобализация, потребительское отношение к природе, попытки найти какие-то формы взаимодействия, обращение к странным религиям и знаниям, разочарования — эти бесконечные качели, которые раскачивают человечество. Детей нужно готовить к критическому сознанию, они должны задавать вопросы и искать на них ответы. А главный постулат давно известен: делай что должно и будь что будет! Мне вообще интересно наблюдать за тем, что происходит. Ты меняешься, и меняется всё вокруг.

— Вслед за динозаврами кто-то придёт?

— Обязательно. Понятно, что художники моего возраста цепляются за те нравственные ориентиры, которые уже сформированы, но выживет тот, кто будет пластичен в своём сознании, кому интересно изучать. Я смотрю на свои работы, на работы коллег и вижу, что мы просто морально устарели. Нас 30 лет назад научили красить, лепить, и мы это делаем. И есть те, кто может это воспринимать. Почему я всё время обращаюсь к старым мастерам и к накопленному опыту? Наша работа — это узкий взгляд. Как сказал Юрий Норштейн, бесконечные вариации не позволяют сконцентрироваться на главном, нужно сознательно сужать рамки, изучать предмет, и тогда ты найдёшь свой путь.

— Путь художника — это исследование современности?

— Для меня это познание мира. Мне интересно изучать, плюс возраст пришёл такой, когда пора отдавать, почему я и преподаю. Всё накопленное нужно отдавать вовремя. Художник считывает вибрации мира. Сейчас время непрофессионалов. Долгие годы художники готовились для исполнения социального заказа, а его нет. Можно начать пить таблетки, а можно принять это как процесс и в нём двигаться дальше. Ведь с нами дети, друзья, родители. Значит, есть для кого. Мне очень помогает муж Николай, он физик, и всё, что я придумываю, он воплощает в конструкциях. И сейчас он строит дом в Ташаре, нам помогают друзья. Мы планировали, что там будет парк скульптур, будем приглашать художников со всего мира. Я многие годы работала в затворничестве, а пять лет назад меня узнали и стали приглашать, я успела поездить. И есть свой круг — художники, керамисты, скульпторы, мы продолжаем общаться независимо от того, кто где живёт — в Англии, Индии или Латвии.

Алёна Залуцкая. Псалмы. 2021

— Судя по вашему творчеству, вы нашли свой путь?

— Есть большие имена, звёзды, на которых ты ориентируешься, они то загораются, то пропадают с горизонта. Мне в своё время очень помог в становлении Геннадий Арбатский, настоящий художник, который творил 24 часа в сутки. Не знаю, вправе ли я себя назвать художником? Просто не могу без этого и дня. Я — человек, который любит жить, любит мир, и это всё мне интересно. У нас был тяжёлый год, пропал старший сын моего мужа. На днях ушёл из жизни Сережа Беспамятных, один из самых интересных светлых художников Новосибирска, наш товарищ. Вот как это пережить? Работа спасает. Ты просто понимаешь, что смерть — это часть жизни, и с ней нужно договариваться, все там будем, вопрос времени.