Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Художник, скульптор, ювелир Юрий ШАХОЯН — о тайне рождения образа, любви к импровизации и сибирском «плене».

В историю новосибирского искусства Юрий Шахоян ворвался в мае 2019 года, когда его иммерсивный проект «Игра с вечностью» стал откровением Ночи музеев в Новосибирском государственном краеведческом музее. Выставка была похожа на спектакль — в тёмной комнате, где установили маски, скульптуры, панно и ювелирные изделия художника, перед зрителями развернулось настоящее действие с психоделической музыкой и видеопроекциями. Главный образ — загадочные маски, сквозь слои которых проступали древние как мир сюжеты. По этим лицам ползли тени чьих-то войн, исчезнувших царств, религиозных обрядов и отпечатанных в вечности архетипов. И в этой мистерии бесконечный и беспощадный бег времени вдруг открывался человечной стороной — его можно было коснуться руками, ощутить тёплую глиняную фактуру, наконец, соизмерить собственную жизнь с ответом на вечный вопрос: кто мы, откуда и куда бредём.

Юрий Шахоян родился в 1966 году в Тбилиси, где жили несколько поколений его предков. Увлечение историей и этнографией нашло своё отражение в творчестве художника. Суть его авторского метода — спонтанная импровизация и трансформация архетипичных форм. Его называют «гением фактуры», он работает в различных материалах и техниках: бетон, дерево, золото, серебро, бронза, кость. Создаёт ювелирные украшения, интерьерные объекты и большие экстерьерные работы в бетоне.

Участник российских и международных выставок, в том числе персональных: в Иркутске в 2013 году, Новосибирске и Абакане в 2019-м, Москве — 2020-м, Омске и Томске — 2021-м. Дипломант II Международного фестиваля «Косторезное искусство народов мира», Магадан (2019). Прошлым летом работа серии «Игра с вечностью», выполненная в металле, была представлены на фестивале медиа-арта в Горном Алтае — проекции плавно перетекали на соседние горы. А осенью в Белой галерее новосибирского киноцентра «Победа» экспонировалась совместная выставка Юрия Шахояна и Аржана Ютеева «Временные единицы» — экспериментальный мета-проект современного искусства.

Супруга Юрия Шахояна керамист Наталья Смертина, выпускница НГУАДИ — его коллега и единомышленник. Идея с масками появилась благодаря их творческому союзу. В семье растут две дочери со сказочными именами — Майя и Герда. Девочки проявляют художественные таланты, а десятилетняя Майя уже принимает участие в профессиональных конкурсах и выставках.

— Юрий Робертович, вы родом из Тбилиси, с которым вас связывают глубокие корни. Как вы оказались в Сибири?

— Сначала я переехал в Москву, в начале 1990-х, и жил там до 2010 года. Ещё какое-то время практически жил в воздухе — в самолётах между Москвой, Тбилиси и Новосибирском. И наконец, окончательно поселился здесь.

— Чем вас пленил Новосибирск? Обычно всё наоборот — отсюда уезжают.

— Изначально причиной тому были личные отношения. До этого я вообще никогда не бывал в Сибири. А когда приехал сюда несколько раз, понял, что мне здесь очень комфортно. Город — это же прежде всего люди, а потом всё остальное. Несмотря на то что золотое время для меня связано с Москвой, я люблю её и тот круг людей, который сложился за 20 лет жизни в столице, — я осел в Сибири и переезжать не собираюсь.

— И якорь свой здесь бросили?

— Да, здесь моя семья, жена и две дочери. С Натальей мы познакомились в Москве, она из Новосибирска. Жизнь вот так мерцает, перетекает из одного цвета в другой, светится разным свечением. Моё знакомство с керамикой произошло через жену, до Наты я этим не занимался. Как скульптору мне интересно работать с разными материалами.

— Чем ваши родители занимались? И были ли художники в семье?

— Мама — учительница, папа занимался машинами — водил дальние рейсы. Рисовали понемногу и отец, и мама в юности, и бабушка, и сестра. Теперь, получается, я отдуваюсь за всех. У Наты театральная семья: отец — художник, мать — режиссёр. И наши дочери рисуют, у старшей Майи уже была персональная выставка — в Новосибирском билингвистическом центре Монтессори несколько лет назад. И сейчас уже можно делать новую выставку — работы такие, что не стыдно выставить где-нибудь в Париже или Берлине.

— Для десятилетней девочки это замечательно. Майя где-то занимается?

— Нет, у неё свободный полёт, нет никаких сдерживающих рамок. Но, конечно, если она придёт и спросит у нас совета, мы что-то подскажем, но специально не направляем, тут она сама.

— Среди созданных вами скульптур есть балбалы, знакомые сибирякам по каменным изваяниям в степных районах. О чём они хотят рассказать нам сегодня?

— В степных культурах балбалов ставили в честь знатных воинов от Якутии до Каспия, и не только. К примеру, мой объект «Равновысокий» покрыт письменами из саги «Видение Гюльви» на исландском языке, и в этой саге фигурируют три важные сущности, имена их — Высокий, Равновысокий и Третий. Воины севера, или степей, они не выше или ниже между собой, их роднит воинская доблесть, это своего рода хранители места.

Иммерсивный проект «Игра с вечностью» впервые был показан на Ночи музеев-2019 в Новосибирском государственном краеведческом музее.

— Ваш проект «Игра с вечностью» уже увидели в нескольких городах России. Какая из выставок запомнилась особенно?

— Все они были в интересных пространствах. К примеру, в Омске проект экспонировался в Областном музее изобразительного искусства имени Врубеля, а в Томске — в первом Музее славянской мифологии, где благодаря размещению экспонатов в деревянных наличниках получилось уникальное пространство со своим местным колоритом. А в сентябре 2020 года проект был представлен в Москве — во Всероссийском музее декоративно-прикладного и народного искусства, мы были лицом Новосибирского государственного краеведческого музея, которому в том году исполнилось 100 лет.

— Впервые этот потрясающий проект был показан как раз в нашем краеведческом музее. Расскажите, как он рождался?

— Это была громадная работа большой профессиональной команды, которую собрал Виктор Ершов, новосибирец и мой друг. Очень творческий человек — в самом лучшем смысле этого сейчас несколько затёртого слова, у Виктора много разных хороших идей и большой опыт работы в шоу-бизнесе. Над проектом работала и моя жена Наталья как керамист — без неё я как без рук. Музыку написал Роман Чёрный, композитор из Новосибирска, некоторое время он жил в США. Видеомэппинг для выставки делал талантливый мультимедийный 3D-художник Виталий Сакред, тоже в прошлом новосибирец.

— Ваши метафорические работы объединяют целые пласты мировой культуры. Что вас вдохновляло?

— Меня с детства влекли энциклопедии — история, этнография, языки, как они между собой живут, перекликаются, звучат. И хотя дома было огромное количество книг, и у друзей все стены были ими заставлены, приходилось искать, находить какие-то фрагменты, составлять из них картину мира. Это сейчас в интернете океан возможностей — только читай и смотри.

— Это правда, что маска — повторяющийся загадочный образ — сделана с изображения святой Анны на картине Леонардо да Винчи?

— Маску эту моя жена Наташа сделала много лет назад. Она лежала без особого спроса, и не было никакой затеи брать её и делать какую-то линейку. И сейчас я уже не помню, что это была за вспышка, для чего я спросил Натку, есть ли какое-то лицо в её керамике? Она достала эту маску, а дальше всё пошло — я начал делать на её основе много разных изображений. Для меня это своего рода полотно, на котором я работаю. А изначально действительно маска была сделана как некий собирательный образ портретов Леонардо. Сейчас это уже неважно, потому что маски, хотя и отлиты из одной формы, — каждый раз новая уникальна история. И на выставках зрители особенно оценили возможность прикоснуться к работам — почувствовать глубину текстур кончиками пальцев.

— Иммерсивные проекты, когда погружение зрителя происходит с помощью разных органов чувств, уже не редкость. Но «Игра с вечностью» интересна самим подходом — игрой с чем-то устоявшимся, незыблемым.

— Да, этим она становится близка зрителю. Когда мы только представляли свой проект на Ночи музеев в нашем краеведческом, на открытие пришёл французский режиссёр Оливье Мейру, который прилетел на премьеру своего фильма в киноцентре «Победа». Мы думали, он заглянет на пятнадцать минут, а он пробыл с нами полтора часа. А потом говорил примерно следующее:  можно жить и работать хоть на островах Фиджи, или на Камчатке, для того чтобы достойно выставляться в любой из столиц мира, место жительства не имеет значения. Я с ним согласен.

— Ваши маски лишены эмоций, но при этом вызывают эмоции зрителей. За счёт чего это достигается?

— Они действительно выдержаны, а не сдержаны в плане эмоций. Я не стараюсь включать голову, она и без того включится, когда речь пойдёт о композиционном решении, но изначально включается именно сердце. Знаете, когда говорят, что человек сошёл с ума, нужно представить, что он по ступенькам сошёл с ума в сердце. Хорошо, когда и голова, и сердце прямо и уравновешенно работают. Но сердце — всё-таки круче.

— Значит, образы приходят спонтанно?

— Просто происходит вспышка. Главное — готовность человека. Если ты готов, если эта твоя готовность просто вах (!), тогда ты сможешь принять и пережить какие-то вещи из мира идей. Как угодно можно это трактовать, не буду напускать тумана. А дальше каждый действует так, как у него это получается. Кто-то сразу начинает работать с образом, кто-то откладывает и ждёт. Иногда бывает полезно, чтобы вещь ещё пожила сама по себе — в виде чистого образа, и не стоит касаться руками. И в какой-то момент, когда он окрепнет, а может быть, и нет, — ты его воплощаешь, происходит материализация образа. Тут нет никаких сроков и стандартов.

— В ваших ювелирных изделиях «читается» царская стать и сходство с многослойными микросхемами будущего. А в действительности есть какие-то реплики или стилизации?

— Нет, всё авторское. Люди пытаются искать в моих ювелирных изделиях отголоски разных культур. Но это так давно впитано, что где-то как-то проявляет себя. Заниматься чистой стилизацией — неинтересно и скучно. Всё это уже было, зачем повторяться?!

— У вас же есть и уличные работы. Где они находятся?

— Все они в Москве. Колонна «Небесный мир», увенчанная тремя коронами — мир людей, животных, растительный и минеральный миры, — была сделана в 2005 году, бетонная колонна высотой 12 метров, это закрытый посёлок в районе Ленинградки. В юго-западной части столицы находится Дом большого тока и жилой дом с Марко Поло. Листы с изображениями начинаются у входной двери и, опоясывая дом по периметру, заканчиваются там же, как это было в необыкновенном приключении Марко, Никколо и Маттео Поло, вернувшихся после странствий домой — в Венецию.

— В Новосибирске планируете что-то сделать для улицы?

— Есть проект, и уже два худсовета одобрили его, но заказчик — компания «Русский ювелир» — пока молчит. Надеемся, что проект будет реализован, и место хорошее — на Красном проспекте. Это объект из бронзы высотой два метра, и снова маска как полотно.

— А выставки планируете?

— Мы собирались рассмотреть какие-то более далёкие места — Берлин брать или Испанию с Италией, но сейчас из-за пандемии всё очень зыбко. И сам я как-то особенно не горю, хочется больше времени уделять работе, а выставки требуют внимания. К тому же я недавно перенёс ковид. Хлопнуло меня как следует, неожиданно и крепко, постепенно прихожу в себя.

— Говорят, при ковиде человека навещают особого рода сновидения. С вами было такое?

— Ничего подобного не заметил. Хотя по детству помню, что при высокой температуре, когда под сорок, приходили видения. Я это состояние всегда очень жду, когда простужен и поднимается температура. В таких пограничных состояниях между сном и явью действительно бывают очень интересные образы, а в этот раз я был обделён.

Сейчас я с удивлением и надеждой на сказочное преображение смотрю в будущее, как из окна моей мастерской смотрит на мир Щелкунчик, сделанный из старой шляпной болванки перед самым Новым годом. Чего только не случалось в ушедшем 2021-м! Идём дальше! А маску ждут новые приключения, трансформации и встречи со зрителями, конечно.