Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Художник Вадим ИВАНКИН — о том, почему русская живопись ценится в Китае, что такое сибирское искусство и как творческому союзу не превратиться в собес

Византийская манера и вечные сюжеты — можно решить, что наш герой глубоко религиозный человек, однако эти фигуры и лики, словно сошедшие с древних фресок, — лишь повод для разговора на общечеловеческие темы. Когда Вадим Иванкин успевает «красить», как говорят профессионалы, — непонятно. С 2006 года — председатель Новосибирского регионального отделения ВТОО «Союз художников России», отстаивает интересы художников в разных кабинетах. Кроме того, с 2009 года Вадим Иванкин ещё и секретарь центрального Союза художников России, как куратор Сибирского федерального округа знает, чем живут художники в других регионах.

— Вадим Викторович, снова обострился вопрос с мастерскими художников в Новосибирске. Это давняя история?

— Специализированные помещения для художников строились в начале 1960-х. Так, в районе НГТУ-НЭТИ на трёх улицах — Геодезической, Блюхера и Новогодней — по два жилых дома с мансардами, в каждом по четыре мастерские. А всего сейчас у Союза художников по всему городу 60 мастерских. С 2003 года мы предлагали мэрии заключить договор безвозмездного пользования, как это сделали в других сибирских городах, но горсовет по этому пути не пошёл. Для управления этим имуществом был создан Городской центр изобразительных искусств, переименованный затем в ЦК19, придумали корявое решение — абонемент на пользование творческими мастерскими, вся Россия смеялась. Художники погашали только коммунальные расходы, но даже тогда общая задолженность составляла 600 тысяч рублей. В 2016 году от прямых договоров отказались, и два года шла передача имущества в Союз. Опуская подробности, скажу, что в 2018-м был заключён договор льготной аренды, поскольку мы социально ориентированная общественная организация. Ставка составляла 10 процентов от коммерческой стоимости, я тогда на каждом совещании говорил, что художники не потянут: заработка нет, спроса нет, совокупный долг по пользованию мастерскими будет только расти. И я не ошибся: сейчас он более двух миллионов.

— Письмо ЦК19 в начале марта о том, что срок льготной аренды мастерских завершается и грядут коммерческие условия, наделало шума. Было и совещание у вице-губернатора Ирины Мануйловой. Нашли решение?

— Формально нашли — мастерские из ЦК19 снова передали в департамент имущественных и земельных отношений мэрии Новосибирска. Посмотрим, что из этого получится, расходы всё равно добавятся, потому что ещё один договор будет заключён с Центром муниципального имущества, а там добавится плата за само помещение плюс страховка. В целом плата вырастет минимум на 20 процентов. Если раньше был зонтик от дождя и непогоды в виде ЦК19, громы и молнии прилетали ему, то сейчас нам придётся заниматься хозяйством и быть собесом, и не до выставок будет, кроме того, у союза просто нет на это штата. И в случае долгов по аренде иск уйдёт в суд. Дважды нас выручал проект «Культпросвет», благодаря которому мы чуть-чуть снизили долг по аренде, хотя, конечно, это было непросто, больше 100 мероприятий — встречи, мастер-классы, выставки по заявкам школ и общественных организаций. Это была идея Натальи Васильевны Ярославцевой, минкульт всегда нас поддерживает.

— Сколько сегодня художники платят за мастерскую?

— Цена колеблется в зависимости от тарифов и стоимости квадратного метра, мастерские расположены по-разному: мансарды, подвалы, первые этажи, — от 80 до 120 рублей за «квадрат». В других регионах приблизительно так же. Мастерские предназначены для того, чтобы художник мог заниматься творческой работой — картины писать. Если лишить его этой среды обитания, на профессиональном изобразительном искусстве можно ставить жирный крест, и город Новосибирск будет превращаться в глухую деревню. Мы и так на пятом месте в Сибири по количеству членов СХР.

— А кто впереди нас? И почему так случилось?

— Самая многочисленная организация в Красноярске — около 200 членов СХР, дальше Иркутск и Омск, потом Барнаул. В Новосибирске сейчас 92 члена Союза художников России, больше половины из них — пенсионного возраста, молодёжи всего один процент, людей среднего возраста можно по пальцам пересчитать — сказались 1990-е. Союз стареет. Почему мы на пятом месте? Возьмите Красноярск, где художник Поздеев — это бренд: и памятник стоит, и на постерах он везде, и «Поздеев-центр» они собираются строить. В Омске четыре памятника художникам! У нас же про памятник Грицюку к 100-летию художника поговорили и забыли. Всё-таки Новосибирск не город художников, дело в самой городской культуре.

— Много лет вы ездите в Китай, стали академиком Китайско-Российской академии изобразительного искусства. Что для вас значат эти поездки?

— Мы в Китай начинали ездить в середине 1990-х, когда полетела система заказов в нашей стране, и до сих пор ездим туда для того, чтобы зарабатывать деньги. Китайцы сами проявили интерес, так, нашего художника Анатолия Николаевича Никольского нашёл и пригласил в Китай его однокурсник. Мы приезжаем на неделю или на несколько недель и пишем русский пейзаж по фотографиям. Галеристы покупают эти работы задёшево, а потом продают, накручивая цену в 10–15 раз. Русская масляная живопись там пользуется большим спросом — деревенские виды, берёзы, зима, горы, озёра. В Китае действует государственная программа развития масляной живописи. Каждый китаец должен иметь в доме картину. У галериста, с которым мы работали, был договор со строительной компанией, они строили квартиры и везде развешивали картины, правда, это были малоэтажные дома для состоятельных людей. Это не значит, что они не поддерживают национальное искусство, но пиетет к европейской культуре испытывают.

— А родной Рубцовск вы на этих пейзажах не запечатлевали?

— Там нет грандиозных достопримечательностей, и я не урбанист. Уехал оттуда в свои 17 лет и, если возвращался, приезжая к родителям, видел, как всё ветшает и разваливается. В старших классах я учился в студии при заводе, потом поехал поступать в Новосибирск на худграф и, получив трояк на вступительных экзаменах по рисунку, уже думал забирать документы, но меня приняли, потому что по предметам были пятёрки.

— И в семье ничто не предвещало, что вы станете большим художником?

— Нет, мои родители — учителя. Мама — учитель начальных классов, сорок с лишним лет отработала в школе. Отец вёл иностранный язык в машиностроительном техникуме, он был библиофилом, подавляющее большинство книг в его библиотеке касалось литературы и языкознания, но был томик «Письма к брату Тео» Винсента Ван Гога и «Школа изобразительного искусства» в 10 томах, я её привез сюда, она уже изрядно потрёпанная. 

— Учась на худграфе, вы планировали преподавать?

— В то время всё мужское население факультета не видело себя учителями, это потом уже жизнь расставила всех по своим местам. Недавно в Москве, когда ездил на секретариат СХР, встретился с сокурсником, с которым не виделся лет сорок, — он тогда чувствовал себя скульптором, лепил и ваял, а теперь — доктор педагогических наук, доктор психологии, член-корреспондент Российской академии образования и так далее. Кстати, это он познакомил меня с Виктором Бухаровым. Пришёл как-то вечером в общагу и говорит: «Я договорился, завтра идём на экскурсию к художнику Бухарову, правда, он сказал: всяких не веди, только тех, для кого искусство — это жизнь. Так что вы до утра решите — хобби это для вас или жизнь».

— Когда вы сами поняли, что всё серьёзно?

— Художник — это не профессия, а образ жизни. Ты каждый раз чему-то учишься, для меня мои работы являются определёнными ступеньками, я от них отталкиваюсь, потому что человек я достаточно импульсивный. И нет у меня того плавного поступательного развития, как у Михаила Омбыш-Кузнецова, например. У меня же, как в кардиограмме, то вверх, то вниз. Начинаешь одну работу, заканчиваешь её уже совсем иной, всё зависит от настроения. И в мастерской до поздней ночи можешь задержаться, мама, когда я её только перевёз в Новосибирск, долго не могла понять, что может быть такой график. Жена уже давно привыкла.

— Что отличает искусство Сибири? И можно ли говорить о каком-то особенном стиле?

— Я с большим скепсисом отношусь к так называемому сибирскому искусству. Хотя в те же 1990-е были попытки поиска сибирскости в искусстве. Искусствовед Ольга Галыгина делала выставки проекта «Сибирская неоархаика», когда художники обращались к архаичным пластам культуры народов Сибири. Часто ещё задают вопрос о школе. Можно говорить о красноярской, омской, алтайской художественных школах, но в Новосибирске так и не сложилось своей. Есть сообщество людей, которые продолжают какие-то традиции, есть амбициозные люди, которые развивают своё. И если сложить из них какую-то картину, это будет пёстрая мозаика, где каждый художник абсолютно самостоятелен и самодостаточен. И фестиваль «Красный проспект» задумывался с тем, чтобы привлечь в Новосибирск творческих личностей со всей России, а не топтаться на месте.