Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Продолжаем проект «Альбом судеб», где рассказываем о сибиряках, попавших под каток репрессий, и о том, почему сегодня люди так активно ищут свои корни

Эмиль Августович Шварцкопф и его семья — жена Маргарита и дети.

Мы все привыкли воспринимать себя и свой семейный круг как обособленную ячейку общества — маленькое судёнышко, плывущее сквозь социально-экономические шторма по житейскому морю. Но если полистать старые фотоальбомы и вспомнить рассказы бабушек-дедушек, то можно повернуть время вспять и понять: за каждым из нас стоит огромная семейная история. Мы все находимся на острие гигантского родового клина, который своим основанием уходит в далёкое прошлое, и важно, чтобы в этом «строю» не было пустых мест.

Маргарита Шварцкопф с дочками. Кстати, внучки называли её не бабушка, а Ляленька.

В нашей семье есть старый фотоальбом, где в пожелтевших от времени фотографиях живёт история страны, рассказанная швейцарскими немцами Шварцкопфами, которые в середине XIX века приехали в Россию, чтобы работать и создавать семьи. Агрономы, учителя, инженеры, медики — образованные люди, без голубых дворянских кровей, честные, трудолюбивые немцы. Моего прадеда Эмиля Августовича Шварцкопфа, служившего в белорусской Орше агротехником, ветры Гражданской войны принесли вместе с семьёй в Бийск — здесь поручик царской армии принял решение не уходить с Колчаком и перешёл на сторону красных. А через какое-то время вместе с женой Маргаритой и четырьмя дочками он переехал в Новониколаевск-Новосибирск. Эмиль пошёл служить агрономом в систему Военторга, а дочки учиться: Лида поступила в Сибстрин на архитектурное отделение, средняя Ляленька — в мединститут, Ирина пошла в школу, а Аделаида, моя бабушка, осталась на время в Бийске. Семья жила на улице Коммунистической, пока не наступил 1937 год, когда новосибирское НКВД начало собирать свою кровавую жатву.

— Тётушки рассказывали, что всё случилось в ноябре — ночью к нам на улицу Коммунистическую приехали чёрные воронки, — рассказывает моя мама Ирина Абуева, внучка Эмиля Шварцкопфа. — Всех мужчин, живших в этом доме, забрали. На втором этаже жил парализованный еврей дед Ося — так и вынесли его на носилках. С той ночи деда Эмиля никто не видел. Моя бабушка, Маргарита Шварцкопф, стучалась во все кабинеты, искала мужа, потом кто-то ей сказал, что не надо искать — всех расстреляли. А потом знакомый человек, работавший в системе НКВД, передал ей, чтобы она собирала дочек и срочно уезжала — придут и за ней. И бабушка всё бросила и уехала в Верх-Ирмень.

С 1937 года началось скитание женской линии Шварцкопоф по местам «советской ссылки». Моя бабушка Аделаида смогла выехать к родственникам в Москву, где она поступила в Химико-технологический институт, всю Великую Отечественную войну училась, дежурила во время обстрелов на крышах, тушила зажигалки. В 1945 году она получила диплом и её «распределили» в Муйнак, где сразу отобрали паспорт и определили в спецпереселенки.

О деде Эмиле в нашей семье не говорили — и так всё было понятно: немец, белый офицер, неблагонадёжный элемент. Его место в родовом клине было пустым, и оттуда тянуло холодом. В этом году мы с мамой сделали запрос в архив управления ФСБ по Новосибирской области и нам ответили, что дело Эмиля Августовича хранится у них: приходите, знакомьтесь. Дело оказалось написанным под страшную копирку тех лет.

23 ноября 1937 года Эмилия Августовича арестовали, вместе с ним взяли ещё трёх этнических немцев, с которыми он дружил. Изъяты семейные фотографии, личная переписка, книги. Обвинение — организатор террористической группы, которая работала на германскую разведку, собирала тайные сведения и вела агитационную работу среди населения. Сам дед был изобличён как агент иностранной разведки, ведущий подрывную деятельность на железной дороге. «Поддерживал деловые связи с одним из иностранных представительств в Новосибирске, — говорится в протоколе 1937 года. — Насаждал фашистскую агентуру, собирал сведения о дислокации войсковых частей Новосибирского гарнизона, систематически отравлял сельхозпродукцию». Трудно представить, что делали люди с другими людьми, чтобы последние «сознались» во всём этом бреде. Эмиль Августович, как и сотни других несчастных, рассказал, что «насаждал, подрывал, отравлял». Особенно страшно видеть список, где напротив каждой немецкой фамилии стоит чеканное «Расстрелять». Приговор привели в исполнение 3 января 1938 года. А в 1958 году Эмиля Шварцкопфа реабилитировали — «дело прекратить по п. 5 ст. 4 УПК РСФСР за отсутствием состава преступления». Возвращение деда Эмиля в родовой клин было трудным и горьким, но оно случилось.

Дочки Эмиля Августовича на берегу Оби.

Историки-генеалоги считают: сегодня люди очень активно «выращивают» свои родовые древа — это связано не с желанием отыскать в себе «голубую кровь», а с намерением узнать историю своей семьи. «В эпоху перемен, когда мир трансформируется, когда рушатся привычные связи, мы начинаем искать поддержку в своей семье, — считает генеалог Виктория Салтыкова. — Мы же понимаем, что за каждым из нас с самого рождения стоят судьбы далёких родственников, которые в своё время думали о нас, мечтали, как сложится будущее их потомков. И вот это ощущение своего рода может стать источником внутреннего ресурса, который нам всем сегодня необходим».

— Я давно занимаюсь розыском родственных веток — собираю для людей информацию об их «потерявшихся» родственниках, составляю генеалогические древа, — рассказывает историк-генеалог Полина Линдберг. — Знать все линии своего рода — это очень важно. Целостность рода даёт ощущение целостности личности, когда человек начинает понимать, что многие поколения вложили в него те самые фамильные качества, которые помогают ему сегодня, что его таланты и способности обусловлены тончайшей работой генетики, что за его плечами стоит род, который всегда поможет ему. И, конечно, очень важно возвращать в семью тех, кто пропал без вести в лихолетье. Звучит немного мистически, но когда люди узнают о судьбе своих предков, у них меняются жизненные сценарии.

В Россию традиция «возвращения» пришла сравнительно недавно — после революции 1917 года генеалогия была запрещена и вернулась к людям только после Великой Отечественной войны, когда многие начали искать близких, пропавших без вести или похороненных в братских могилах. Хотя в той же царской России знать и почитать свой род было обязательным правилом не только у дворянского сословия, но и у крестьян. Виктория Салтыкова рассказывает, что в Китае есть новогодняя традиция — сесть семейным кругом и вспомнить своих родственников поимённо до восьмого колена. К сожалению, в современных российских семьях мало кто дойдёт даже до третьего-четвёртого колена. Кстати, в Новосибирске заработал интересный проект «Найденная память» — совместное творчество создателя Интегрального музея-квартиры Академгородка Анастасии Близнюк и основателя проекта «Дорогами Гражданской войны в Сибири» Александра Мироненко. На каждой встрече историк делится с публикой своими историческими лайфхаками: где найти базовые документы о Белой армии, как собрать информацию по участникам Колчаковского движения, в каких архивах скрываются тайны о служащих регулярной Красной армии?