Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

К 120-летию со дня рождения академика Михаила Лаврентьева «Ведомости» встречаются с людьми, знавшими его лично. Наша сегодняшняя гостья — Фаина ЛУГОВЦОВА.

Золотодолинский перекус: когда на обед жалко времени, а силы убывают.

Мы продолжаем «лаврентьевскую серию» — встречаемся и рассказываем о людях, которые вместе с академиком Лаврентьевым жили в «финских бараках» в Золотой Долине и строили среди сибирской тайги Городок своей мечты. Это удивительное поколение людей, по доброй воле отринувших «индивидуализм», который, к сожалению, победил сегодня в обществе, как когда-то «развитой социализм» в отдельно взятом СССР. «Жили в бараках, снег топили в чайниках, дрова рубили, — с блеском в глазах рассказывает наша героиня Фаина Васильевна Луговцова, приехавшая в Золотую Долину с мужем 10 ноября 1958 года. — Мы науку двигали! И все неудобства такой жизни даже не замечали. Цель была — построить Городок».

История про Деда № 1: «Когда Городок строился, академик Лаврентьев смог вытребовать его полную автономность. Понятное дело, что партийные власти Новосибирска были от этого не в восторге и постоянно пытались вставить палки в колёса. Как-то Михаил Алексеевич вспомнил один случай: из Москвы в Академгородок должны были прийти четыре санитарные машины, ждали-ждали, но они как в воду канули. А через пару месяцев кто-то из окружения Деда заметил, что зампреды новосибирского совнархоза катаются на необычных автомобилях. Выяснилось, что это как раз санитарные машины и есть. Просто в гаражах совнархоза с них стёрли красные кресты и перекрасили».

У Фаины Васильевны всего одна запись в трудовой книжке — Институт гидродинамики: начинала лаборантом, закончила старшим инженером. Вот как приехали с мужем Борисом, выпускником МФТИ, в Золотую Долину в 1958-м, заселились в последнюю комнату «финского домика», так и проработали тут всю жизнь. В сибирские реалии ворвались с двумя чемоданами и связкой книжек — комнату потом обустраивали всей золотодолинской братией: кто стол принёс, кто шкаф, а СО РАН даже две железные кровати выписало.

— Мой муж Борис Александрович Луговцов учился в МФТИ и закончил аспирантуру у Михаила Лаврентьева, — рассказывает Фаина Васильевна. — Мы тогда уже женаты были, он пришёл и говорит: ну, куда поедем? Можно в Сибирь научный центр строить, а можно в Москве остаться. Я говорю: «Едем в Сибирь! Я сибирячка, морозов не боюсь!» Вот и приехали. И сразу оба устроились в Институт гидродинамики.

Кстати, у Бориса Луговцова, выдающегося учёного и отца-основателя НГУ и ФМШа, были шансы не поступить в МФТИ. Дело в том, что он учился в школе на отлично, а Дед отличников не жаловал, считая, что из заучек хороших учёных не получится, ибо настоящий исследователь должен всё отрицать и во всём сомневаться. Но золотая медаль Борису Александровичу, слава Богу, не досталась — у него был пробел по важному предмету «Конституция СССР». Поступил Борис сначала на физико-химический факультет, но потом сила притяжения академиков Михаила Лаврентьева и Сергея Христиановича «перетащила» его на механику сплошных сред. Собственно, потом она и перенесла чету Луговцовых из сытой Москвы в Сибирь — трудно было устоять перед харизмой великого Деда.

— Михаил Алексеевич очень любил молодёжь, — вспоминает Фаина Васильевна. — Он считал, что именно мы будем двигать науку, поэтому посвящал нам много времени. Всех аборигенов Золотой Долины он знал по имени — каждые две недели устраивал ужины в своём «домике лесника», где мы пели песни под гитару и ели тазиками пирожки, которые пекла жена Михаила Алексеевича Вера Евгеньевна.

Борис и Фаина Луговцовы.

История про Деда № 2: «В 50-х годах прошлого века были гонения на генетику. И московское партийное руководство потребовало закрыть Институт цитологии и генетики — его всеми правдами и неправдами удалось включить в список учреждений Академгородка. Приходят к Михаилу Алексеевичу учёные и спрашивают: чемоданы паковать? И тогда академик Лаврентьев снимает телефонную трубку, резко и быстро набирает номер и говорит Москве: мол, оставьте учёных в покое, пусть работают! Было слышно, как кто-то важный на том конце провода сказал: да без проблем, работайте, ваш вопрос решён положительно. Лаврентьев положил трубку и сказал генетикам: «Слышали? Идите работать!» Но на самом деле Лаврентьев звонил не в Москву, а своему заместителю, в соседний кабинет. Нужно было успокоить людей, и ему это удалось. А институт потом, конечно, отстояли».

Наша героиня устроилась в Институт гидродинамики лаборантом. Вспоминает, что первые экспериментальные установки располагались в Золотой Долине, рядом с «финскими бараками». Установки были сделаны по методу «палочка+верёвочка» и на скорую руку — кольцевой лоток Богдана Войцеховского и маленький бассейн, куда бросали доски, чтобы смоделировать цунами.

— Каждый должен был уметь делать всё, что бы ни заставили. Первая моя работа — доставка труб. Я возила трубы на лесовозе, — вспоминает Фаина Васильевна. — Войцеховский утром соберёт нас в сторожке (это такая комната для совещаний была) и начинает команды отдавать: «Луговцова! Шаг вперёд! Сегодня привозишь пять труб для испытаний». Я говорю: «Есть!» — и везу трубы. А завтра он мне: «Луговцова! Сегодня организуешь фотолабораторию!» И только раз я ему отказала, когда он дал мне разнарядку идти в конструкторское бюро и там чертить чертежи. Я ему ответила, что я вам такое начерчу, что Институт гидродинамики после этого закроют.

А на выходных Михаил Алексеевич и Вера Евгеньевна устраивали ужины: в лесную сторожку набивались аборигены Золотой Долины, усаживались на ковёр (чтобы покучнее было), ели пирожки, пили вино, пели песни под гитару (ах, как прекрасно играл на гитаре молодой Борис Луговцов!) и мечтали, что совсем скоро мирный атом всё победит и в мире начнётся эра благоденствия. Фаина Васильевна рассказывает, что Михаил Алексеевич баловал своих учеников (ну, Верочка, молодость, что ты хочешь?), а Вера Евгеньевна была строга. Как-то ночью 31 декабря произошёл занятный эпизод: молодой Институт гидродинамики всегда встречал Новый год вместе — и по возможности у Лаврентьевых. Специально к празднику Михаил Алексеевич летал в Москву и привозил дефицитный фрукт — мандарины. Вот и на этот раз Вера Евгеньевна вынесла к столу тазик ярких мандаринов. Но случилось страшное: мальчики института (будущие столпы науки) привезли в Городок «чужих девочек» — из Новосибирска! И имели наглость прийти с ними к Лаврентьевым!

— Наши незамужние девочки разозлились, — улыбается Фаина Луговцова. — Как понимать такой пассаж?! Им что своих, институтских, не хватает! Притащили из Новосибирска не пойми кого! В общем, девочки начали обкидывать дефицитными мандаринами и противных мальчиков, и их городских пассий. Сначала в шутку, а потом совсем разошлись. Вера Евгеньевна долго молчала, а потом повысила голос и строго приказала всем уходить. «Что вы тут устроили? — сказала нам баба Вера (мы так её ласково называли). — Собирайте мандарины и уходите. Вы меня расстроили».

История про Деда № 3: «Сначала Академгородок собирались строить в предгорьях Алтая, недалеко от курорта Белокуриха. Природа, красота, воздух чистый, микроклимат райский, от больших городов далеко. Но Михаил Алексеевич сурово заметил, что учёным не рай на земле нужно строить, а создавать условия для важной работы, в которую в том числе и воспитание молодёжи входит. А здесь железной дороги нет, аэропорта нормального, дороги все разбиты — какая молодёжь сюда поедет?»

Борис Луговцов работал в НГУ со дня его основания. А когда в 1963 году при университете была организована специализированная физико-математическая школа, одним из первых поехал за талантливыми детьми по глухим сибирским деревням и сёлам.

— Боренька в эти командировки и с Михаилом Алексеевичем ездил, — увлажнённым взором смотрит на большую фотографию Бориса Александровича Фаина Васильевна. — Лаврентьев считал, что способных к точным наукам детей нужно забирать из их семей и давать им надежду на будущее. Михаил Алексеевич всегда с трепетом относился к молодёжи и детям, любил их, видел в них будущее нашей страны. Он всегда подчёркивал, что детей развивать нужно, потому что мы станем старыми и немощными, а кто всё это потащит на себе? Сейчас смотрю на нынешних детей и с грустью думаю, что, нет, не потащат. Много люди стали о себе заботиться, как пупы земли живут, но это не очень хорошо. Я иногда думаю, что таких людей, как Лаврентьев, мой муж, нужно в Красную книгу заносить. О деньгах-то не думали.

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото из архива Фаины Васильевны Луговцовой