Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Почему женщинам сложно признаться в том, что их бьют мужья? И где искать помощи жертвам домашнего насилия?

Новостийный топ уходящего года «кричал» о проблемах насилия в благополучных семьях россиян: «отрубил жене кисти рук из-за ревности», «два дня избивал, скончалась в больнице», «муж бил, просила о помощи, соседи игнорировали»... Но это всего лишь отдельные случаи, попавшие в рейтинги информационных колонок, — реальность гораздо жёстче: по данным МВД, от семейного насилия ежегодно страдают 50 тысяч россиян, 38 тысяч из них — женщины. И это лишь верхушка айсберга, потому что большинство жертв предпочитают терпеть измывательства и «молчать в тряпочку». Мы попытались выяснить: где жертвы семейного насилия могут получить в Новосибирске помощь, как часто они её просят и почему мирятся со своим опасным статусом?

Анна, 32 года, пациентка психологического кабинета: «Лёша ревнивый и всё под контролем держит. Он даже мог мне скандал из-за цвета лака на ногтях устроить. Мне сначала это нравилось: ревнует — значит любит. А потом он пришёл домой пьяным и к какой-то мелочи придрался. А потом по лицу меня ударил. Я упала, он за волосы меня схватил. Потом извинялся. А потом ещё раз скандал вышел, и он мне опять заехал. И опять всё по кругу: люблю, прости. В следующий раз сильно избил; лицо, правда, не трогал, чтобы никто не догадался, на кухне бил, чтобы сын не слышал. Я сейчас к психологу тайком от него хожу, я и уйти от него не могу, у нас сыну пять лет, и жить так больше невозможно, а самое главное, что мне никто из родных не верит, что Лёша так со мной поступает. Он для всех хороший».

Выражение «бьёт — значит любит» в России что-то вроде «национального императива»: сотни тысяч женщин живут с мужьями-абьюзерами, подвергаясь физическому и психологическому насилию. Причём случается это не только в семьях с маргинальным укладом, где алкоголь и драки — дело привычное, но и в обычных ячейках общества, где пара внешне выглядит благополучной. Главные отговорки жертв: «мне некуда идти», «у нас ребёнок», «я не работаю». Как утверждают психологи, у россиянок терпение — национальное качество, в отличие от европейских сестёр, которые активно пользуются помощью общества в случае домашнего насилия.

— Больше всего женщин, которые подвергались насилию, я видела, когда консультировала бесплатно, — рассказывает новосибирский психотерапевт Екатерина Бочкарёва. — Думаю, женщины просто не имели неподконтрольных денег и платно посещать психолога не могли. Почему жертва не уходит от насильника? Российская семейная система стремится к стабильности, и даже если эта стабильность со знаком минус, разрушить её непросто.

В психологии существует понятие «цикл насилия», состоящий из нескольких этапов: насилие — медовый месяц — рост напряжения. С точки зрения логики, фаза медового месяца — хороший момент для женщины, чтобы прекратить отношения. Но всё дело в том, что у женщины, живущей с абьюзером, снижается самооценка: она начинает сомневаться в своей адекватности, ей кажется, что такие отношения — норма и без мужа ей не прожить. Кроме того, некоторые искренне считают, что такие «страсти» лишь подогревают брак, а без них будет скучно и пресно. Кстати, первый признак таких семей — тотальный контроль со стороны мужа за женой: куда тратит деньги, во что одета, куда пошла? Причём на ранних стадиях российские женщины принимают такой контроль за любовь.

— Физическая безопасность — это приоритет, — убеждена Екатерина Бочкарёва. — Поэтому, конечно, после первого случая насилия женщина должна разорвать отношения. Но бывает так, что уйти некуда. Значит, нужно искать поддержку: обращаться в центры помощи женщинам, позвонить на телефон доверия для женщин, получить юридическую помощь. Важно оценить собственные силы: есть ли родственники или друзья, готовые помочь? Есть ли работа, экономическая независимость от мужа? Если уйти сразу не получается, то нужно отложить деньги, договориться с соседями или друзьями о помощи и спрятать важные бумаги на случай бегства.

Ксения, 23 года, реабилитантка кризисного центра: «Я детдомовская, из квартиры сестра-алкашка выгнала, там долги большие, а я с парнем одним встречалась, ну и родила от него. Жили у свекровки, оказалось, что парень мой наркоман, на солях сидит. Когда денег не было — злился, бил меня, ребёнок кричит по ночам, он меня за него бьёт, что спать не даёт. Потом и свекровка меня бить начала: что не по её — сразу в лицо, ну так-то она пила постоянно. И вот зимой было дело: пришёл злой, ребёнок болел, плакал, он давай орать на него, я заступилась, он ударил меня в лицо, потом снова, кровь пошла, я поняла, что убьёт меня и ребёнка, схватила сына, постучалась к соседям. Хорошо, что люди они отзывчивые, переночевала у них, а потом в центр попала».

В Новосибирской области 8 кризисных центров, которые работают в тесном сот­рудничестве с министерством социального развития НСО — из них самый крупный ГАУ НСО «Радуга», где в социальной гостинице годами живут одинокие мамы с детьми, пытаясь выбраться с обочины жизни. Основной контингент — вчерашние выпускницы детских домов, оставшиеся без жилья, работы и образования. Иногда — несовершеннолетние беременные бродяжки, которых сотрудницы центра учат азам личной гигиены и навыкам ухода за ребёнком. Социально адаптированные женщины, сбежавшие от мужа-насильника, приходят за помощью в «Радугу» редко. Сотрудницы уверены, что в этом виноват особый менталитет россиянки — терпеть до последнего и не жаловаться, потому что — стыдно.

— За семь лет существования центра было всего несколько случаев, когда жертва семейного насилия обращалась к нам за помощью, — рассказывает директор «Радуги» Татьяна Кострыкина. — Помню, что женщина с ребёнком переночевала у нас, а потом ушла — помирилась с мужем. В этом-то вся и проблема, сегодня она ищет убежища, а завтра возвращается в дом насильника. В этом случае, я считаю, больше всех страдают дети.

В «Радуге» молодые мамы живут годами: на полном государственном обеспечении, получая неполное среднее образование и азы профессии. Их истории написаны под копирку и особой вариативностью не отличаются: родителей лишили родительских прав, детский дом, ранняя беременность, муж скрылся в неизвестном нап­равлении. Молодые женщины получают реабилитационную помощь, принимают участие в программах, которые разрабатывают сами сотрудники "Радуги". Многие из них, благодаря вовремя протянутой руки помощи, выходят из кризиса и возвращаются к нормальной жизни. 

Алёна, 29 лет, реабилитантка комп­лексного центра Новосибирской Епархии русской православной церкви: «Муж выгнал на улицу с тремя детьми, бил, руки распускал, деньги все детские пропил. Я с ним в другом городе жила. Потом не выдержала, детей забрала и ночью убежала, кое-как до Новосибирска добралась, к сёстрам, в наш родительский дом. А потом дом сгорел. Мы чудом живы остались. Сёст­ры получили жильё, а я нет, по знакомым жила с ребятишками, пять школ поменяла. Вот, здесь оказалась, теперь юристы мне помогают на очередь на жильё встать».

Женщинам помогают и некоммерческие общественные организации: содержат социальные гостиницы и квартиры-убежища, где пострадавшая может «перевести дух» и найти в себе силы начать новую жизнь. Отличия НКО от государственных центров — принцип выбора благонадёжных клиенток, пребывание не более шести месяцев и заключение договора, который центр может в любой момент расторгнуть в одностороннем порядке.

— Мы одно время брали всех и сильно обожглись на этом, — говорит руководитель комплексного центра Новосибирской Епархии Борис Кислый. — Вы же понимаете, что наши клиентки, мягко говоря, из другого мира, поэтому, когда у нас действовал принцип «помогать всем», случались и конфликты, и разбирательства, и пьяные выходки, и столкновения с жителями Затона. Теперь, прежде чем сказать «да», мы наводим о женщине справки.

Несмотря на то, что эта социальная гостиница существует под крылом Епархии, в ней нет религиозного контекста: женщины здесь получают помощь психологов и юристов, оформляют жизненно важные документы, дети устраиваются в детские сады и идут в школу. Из «послушаний» — ежедневная уборка, дежурство по кухне и соблюдение главного правила: не выпивать и не выражаться.

Мария, 36 лет, домохозяйка: «Какие кризисные центры, о чём ты говоришь! Я полностью от него завишу, у нас трое детей. Достанет он меня и в кризисном центре, мне там, что, охрану приставят, да?! И детей отсудит. Он так и сказал: вякнешь — детей заберу. Это всё утопия ваши сладкие рассказы о том, как женщина ушла гордо и жизнь у неё новая началась. Я когда подругам жаловалась, что мой меня прессует постоянно, они сказали, что я с жиру бешусь. Вот так. И все вокруг скажут, что я плохая жена и всякое такое. Это Россия, детка».

В конце прошлого года российские социологи провели исследование: участницам фокус-групп из разных регионов был задан вопрос — считаете ли вы домашнее насилие серьёзной проблемой? Опрашиваемые дружно ответили, что это проблема скрыта не только от общественного внимания, но и от ближайшего окружения, поскольку женщины предпочитают не предавать огласке такие ситуации.

И самое главное. Участницы фокус-групп поставили под сомнение эффективность работы кризисных центров. Во-первых, подавляющая часть жертв домашнего насилия редко прибегает к помощи социальных учреждений — по причине страха и «стыда перед людьми». А во-вторых, в убежище женщина сможет провести лишь строго ограниченное время, а за этот период она вряд ли решит свою жилищную проблему. Кстати, как показало исследование, жертвы семейного насилия не доверяют и полиции. Потому что в России распространена практика отказа в приёме заявлений, обусловленная позицией «сами разбирайтесь». Замкнутый круг?

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото Валерия ПАНОВА

Государственные организации, оказывающие помощь женщинам, попавшим в трудную жизненную ситуацию, в том числе подвергшимся психическому или физическому насилию 
(по данным министерства социального развития НСО)

г. Новосибирск и Новосибирская область

Негосударственные организации, оказывающие помощь женщинам, попавшим в трудную жизненную ситуацию, в том числе подвергшимся психическому или физическому насилию 

г. Новосибирск