Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Звероподобные демоны, загадки мистической эпохи и сад земных наслаждений — почему надо сходить на выставку репродукций Босха и Брейгеля в Новосибирске?

Первый раз о художнике Иерониме Босхе я услышал от Игоря Лощилова летом 1984 года. Я окончил первый курс филологического факультета педагогического института. Это было самое беззаботное и счастливое время в моей жизни, без всяких «наверное». После казённой и затхлой атмосферы средней школы передо мной открывался удивительный мир Франсуа Рабле и Андрея Платонова, Михаила Бахтина и Юрия Лотмана, Велимира Хлебникова и Арсения Тарковского, джазовых фестивалей и литературных объединений. Преподаватели у нас были фантастические: Юрий Васильевич Шатин и Юрий Николаевич Чумаков, Элеонора Илларионовна Худошина и Нина Елисеевна Меднис. Да мы и сами подобрались ребята непростые: Игорь Лощилов, Миша Сергеев, Дима Шеляков, Давид Глок, Андрей Юфа. Такого невероятного совпадения не могло быть, но вот с нами оно произошло.

Игорь рассказал, что был такой художник Босх, который обладал буйной фантазией и писал адских чудовищ. О мировом изобразительном искусстве я знал тогда совсем мало, у меня была книжка Льва Любимова об итальянском Возрождении и отличный альбом Джотто на венгерском языке. Одним из самых унизительных и несправедливых моментов житья-бытья в СССР для меня, конечно, был дефицит книг. Все эти продажи с нагрузкой, распределение по книголюбам, отделы книгообмена, отвратительные спекулянты книгами…

А у Миши Сергеева каким-то непостижимым образом оказался немецкий альбом Босха. И просматривание, бережное перелистывание этого фолианта всегда было непременной частью наших дружеских посиделок, весёлых и беззаботных пирушек. Мы, конечно, почти ничего не понимали в босховских символах, а прочитать не могли: тогда не было ни возможностей, ни желания изучать иностранные языки. Изучение иностранных языков было тогда не радостным познанием окружающего мира, а неизбежной частью образовательного процесса… Я изучал английский язык по текстам «Битлз» и «Пинк Флойд»: переписывал их от руки, а потом со словарем пытался понять, что там к чему. Так что в анкете при приёме на работу я мог честно указывать «английский со словарём».

 Среди наших однокурсников был Юра С., очень своеобразный человек. «Толстой неправильно трактует образ Андрея Болконского! — заявлял он. — Все песни на стихи Роберта Рождественского — скольжение над ровной поверхностью!» Мы, конечно, все были очень даже своеобразными, но всё-таки при этом он был чужой всем нам, а все мы — чужими и непонятными ему. Естественно, он никогда не был среди Мишиных гостей, но про альбом Босха слышал, и ему в конце концов стало нестерпимо любопытно. Однажды он подошёл к Мише и задал прямой вопрос: «Миша! А этот ваш Босхи… он что… абстракционист?» Как долго мы потом смеялись: «Босхи! Абстракционист!» Игорь Лощилов тогда даже нарисовал «абстракциониста Босхи», очень забавно получилось. Об абстрактном искусстве мы не знали вообще ничего, если что-то до нас и доходило, то в виде насмешек и пародий.

С тех пор прошло почти 40 лет. Так получилось, что я, а не Игорь связал свою жизнь с мировым изобразительным искусством. Игорь же стал крупнейшим в мире специалистом по Николаю Заболоцкому. Заправским искусствоведом я не стал, но с ролью куратора выставочных проектов справлялся неплохо. Мне удалось побывать во многих главных европейских музеях. Из капеллы Скровеньи в Падуе нас со Светланой выводили карабинеры: нам никак не хотелось расставаться с фресками Джотто, а положенных пятнадцати минут было до обидного мало. В Генте же, напротив, смотритель неожиданно оставил нас вдвоём с Гентским алтарём: собрал свои вещи, выключил верхний свет и ушёл домой. В Делфте, городе Яна Вермеера, на колокольне Новой церкви я неудачно поскользнулся и сломал два ребра. А ещё были Лувр, Прадо, Уффици, Старая Пинакотека…

После того как несколько лет назад я был «куратором на площадке» выставки Павла Филонова из Русского музея, я подумал, что теперь можно успокоиться, ведь ни с кем значительнее, чем Художник мирового расцвета, судьба меня не сведёт. Но оказалось, что всегда есть куда расти и к чему стремиться: в Новосибирск приехала выставка... Босха и Брейгеля. Правда, в виде репродукций, но, во-первых, репродукций высококачественных, а во-вторых, в этом нет ничего зазорного: в Хертогенбосе, городке, где родился Босх, нет ни одной, даже маленькой босховской работы, но в то же время там можно познакомиться практически со всем творчеством мастера: оно представлено в виде репродукций. То же самое, кстати, и с работами Яна Вермеера в Делфте. Поэтому новосибирцам стоит посетить эту выставку, которая будет работать в Арт-цоколе Художественного музея до начала апреля.

Если воспринимать «Загадки мистической эпохи» не как художественную выставку, а как очень качественный образовательный проект, ничто не помешает совершить путешествие в Нидерланды XV–XVI веков, окунуться в повседневную жизнь героев Питера Брейгеля, вместе с царем Нимродом полюбоваться на строительство Вавилонской башни, заглянуть на крестьянскую свадьбу, с войском Безумной Греты принять участие в штурме ворот Ада и постоять с его знаменитыми охотниками над всем миром на вершине снежного холма... А ещё нас ждёт встреча с Босхом. Условимся только, что художник Босх не был ни сумасшедшим, ни еретиком, просто такая уж у него была пессимистическая философия, такой безрадостный взгляд на человека. Иногда кажется, что с тех времён мало что изменилось. Его звероподобные демоны, тянущие воз сена в адскую бездну, так напоминают современных злобных западных политиков, а любострастные персонажи «Сада земных наслаждений» словно только что явились к нам с «голой вечеринки».

Однажды мне нужно было выбираться из аэропорта Скипхол в Амстердам. Подошла электричка, конечная остановка которой была в… Хертогенбосе. Босх словно подмигнул мне: «Ну как ты жил все эти годы? Часто вспоминал меня?» — «Да, Ерун (Ерун ван Акен — настоящее имя Иеронима Босха), как я мог тебя не вспоминать?» Когда началась перестройка, я первым делом прикупил себе альбом — такой же, как у Миши Сергеева, и с тех пор он стоит у меня на самом видном месте. Заглядываю я в него нечасто, но вижу каждый день. И видя, что альбом стоит на своём месте, я вспоминаю себя и своих друзей молодыми, полными сил и надежд. Думаю о том, что жизнь не прошла мимо, просто не всё получалось так, как хотелось. И что было множество замечательных встреч — с городами, с музеями, с художниками. И самым невероятным был титан Северного Возрождения Иероним Босх.