Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Актёр и худрук Театра Наций Евгений МИРОНОВ — о пути в профессию, поисках себя и работе с известными режиссёрами.

Евгений Миронов прилетал в Новосибирск для участия в Транссибирском арт-фестивале со спектаклем-концертом «Ван Гог. Письма к брату», в котором он выступает с Юрием Башметом и ансамблем «Солисты Москвы». За несколько часов до спектакля Евгений Миронов встретился со студентами Новосибирского государственного театрального института в рамках программы «Просто общайся со звездой». Предлагаем вашему вниманию несколько фрагментов этой встречи.

— Я окончил Саратовское театральное училище имени Слонова. Мы поступали после восьмого класса — 14-15-летние мальчики и девочки. В голове у меня держалось две мысли: быть либо комиком (в семье я достаточно активно вёл корпоративы), либо трагиком. После первого семестра получил три с минусом за актёрское мастерство. Я не понимал смысла профессии и очень примитивно воспринял эту свою мечту. Директор говорил моему папе: через дорогу чуть правее есть прекрасное ПТУ, где ваш сын обретёт рабочую профессию. Но папа сказал нет, потому что этого хотел я, и меня оставили, и я закусил удила, учёба давалась непросто. По окончании училища в 18 лет поехал в Москву учиться к Олегу Павловичу Табакову. Ждал его у служебного входа МХАТа, потому что думал: он же тоже из Саратова — конечно, первое время поживу у него. Я был так нагл, что честно сказал ему об этом, и, возможно, потому он обратил на меня внимание. Олег Павлович дал мне две недели испытательного срока, я должен был доказать, что имею право учиться у него. Мои товарищи на курсе Табакова, которые прошли большой конкурс, не хотели делать со мной этюды. Но потом надо мной сжалился Рома Кузмиченко, и мы с ним сделали отрывок из «Царя Фёдора Иоановича». На обсуждении Табаков сказал: секунда была такая, что она меня убедила. И я остался учиться в Школе-студии МХАТ. К окончанию курса моё положение укрепилось, я получил два предложения: от Олега Николаевича Ефремова во МХАТ и в Театр Табакова «Табакерка», куда позвали меня и Володю Машкова. Я, конечно, выбрал свой театр и своего учителя, и начался новый этап. Володя сразу стал получать большие роли — Городничий в «Ревизоре», а я там квартальный Пуговицын, роль, как говорится, «без ниточки» — он выбегал объявлять чей-то приезд. Так вот я придумал, что квартальный мой с радости напился, и, чтобы сыграть это, изучил все варианты болезни. В итоге был так убедителен, что мне дали премию.

А потом случилась беда, врач говорил, что мне оставалось жить полчаса, но я выкарабкался, сильно похудел; чтобы долечиваться, нужно было вернуться в Саратов, за мной приехала мама. И на этой встрече Табаков, не глядя на меня, потому что без слёз невозможно было смотреть, говорит: «Сядь, Женька, я тебе такую роль дам!» И даёт мне главную роль в спектакле по Барри Киффу «Прищучил», ввод в старый спектакль. А там подросток берёт в заложники двух учителей и директора школы, угрожая взорвать всех, держит сигарету над баком мотоцикла… Парень накачанный, ездит на мотоцикле по сцене и много курит. Так, готовясь к роли, я начал поправляться: великий Табаков знал, что работа — это спасение.

— Постоянный поиск себя в профессии и вообще себя — мы же учимся с помощью тех авторов, которых читаем, впитываем, не соглашаемся с ними, — этот учебный процесс длится всю жизнь. Я учусь, даже когда встречаюсь с какими-то незнакомыми людьми. Артист — жестокая циничная профессия, потому что даже в самые сложные моменты жизни у тебя включается маленькая видеокамера, которая фиксирует твоё состояние, чтобы потом передать его на сцене.

Случилось так, что Иоланда Зоберман, французский режиссёр, предложила мне главную роль в картине, я должен был играть русского боксёра. И вот я в Париже, учу язык, занимаюсь боксом, живу в квартире, где жил Маяковский, впереди три месяца съёмок, каннская лестница, красная дорожка. Но это авторское кино, богемная атмосфера — совершенно не моя среда. И тут мне звонит Валерий Фокин, сейчас художественный руководитель Александринского театра в Санкт-Петербурге, мой друг, и говорит: я буду ставить Карамазовых в «Современнике», предлагаю тебе Ивана Карамазова. Я понимаю, что это шанс поменять себя, расторгаю контракт и на следующий день лечу в Москву. И случается чудо в профессии — когда встречаются актёр и режиссёр, которые прощупывают друг друга взглядом и хотят открыть что-то новое, сломать прежнее. Иван Карамазов оказался такой ролью, где пауза, зона молчания гораздо сильнее диалогов. Я долго искал своего героя, а Валера мне очень помогал, как Роден, отсекая всё лишнее. У Достоевского нет описания Ивана, только что у него одно плечо выше другого. Эта дисгармония героя, его постоянный протест Богу, высшим силам в итоге стали отправной точкой. Я учился смотреть и мыслить,  может быть, впервые так осознанно мыслить на сцене. Мечтаю когда-нибудь набрать всё-таки свой курс, покончить с эгоизмом. Для меня мыслящий на сцене актёр первостепенен. 

— Великий немецкий режиссёр Петер Штайн набирал российских артистов для большого проекта по трилогии Эсхила «Орестея». Мы играли его в Театре Российской армии семь часов, в зале на 2,5 тысячи мест — из жизни муравьёв. Осовремененная классика, огромные декорации. Мой Орест ходит с мечом, мстит за отца, убивает мать. Наутро после премьеры вышло несколько статей, где было написано, что Штайну не повезло с единственным артистом — Евгением Мироновым. Я рыдал три дня… Но я благодарен за эту критику, потому что, выйдя из маленького подвала Театра Табакова, не был готов к такому большому плаванию. И тогда я стал работать и понял, что Орест — никакой не герой, он рефлексирующий мальчик, ему не хочется мстить за отца, но приходится, он это делает, становится мужчиной, а в итоге — несчастный человек, потому что сломал себя, убил мать. И это на самом деле слом древнегреческой комедии, потому что этот персонаж разрушил фабулу классического героя.

Как-то в Москве я увидел спектакль канадского режиссёра Робера Лепажа «Липсинк», он шёл 9,5 часов я решил, что отсижу первый акт и уйду, всё же станет понятно, но я выходил последним из зала, весь в слезах. И понял, что очень хочу поработать с этим режиссёром, семь лет я ездил по миру за ним, мы встречались, разговаривали и наконец договорились о совместной работе. Он сказал, что это будет «Гамлет» и мне предстоит играть всех персонажей. Я полетел к нему в Канаду, где уже были созданы декорации — огромный куб-трансформер, нашпигованный различными приспособлениями, — ты оказывался то в библиотеке Клавдия, то в церкви, то в покоях Гертруды. Освоить этот куб, который был единственным моим партнёром в моноспектакле, было невероятно сложно, он меня то ущемлял, то ударял по голове. Тяжеленные двери нужно было открывать одним мизинцем, чтобы рождалась магия. Робер Лепаж — постановщик лучших шоу «Цирка Дю Солей». Мы очень подружились, и я уговорил Лепажа ещё на один спектакль, мне хотелось, чтобы и другие артисты с ним соприкоснулись. И в ноябре в Театре Наций состоялась премьера «Мастера и Маргариты» — это большое полотно, спектакль длится пять часов. Я играю Мастера, хотя хотел Пилата, — его играет Андрей Смоляков. Как режиссёр Лепаж близок к психологическому театру Станиславского. Единственное, чему, как мне кажется, он научился у нас, русских артистов, — это сверхзадача, некий шомпол, на который нанизываются все сцены, мы привыкли видеть целое.

Я очень счастливый артист, потому что работал с лучшими мировыми режиссёрами, которые ставили в России. Эймунтас Някрошюс — величайший режиссёр, мой друг, он ушёл не так давно. Он разбудил в нас такую фантазию, причём с помощью минимализма, что я не знаю, кто бы ещё мог это сделать. Режиссёр-метафора. Я сделал с ним две работы, первой был Лопахин в «Вишнёвом саде». Вот тоже вызов: где я, а где Лопахин? Сидит маленький мужичок, готовый пойти и порубить что-нибудь, но в него уже попал этот яд: он наполовину свой отец — мужик от сохи, а наполовину — Раневская, в которую влюблён с детства; и вот тяга к этой женщине, к другому миру не даёт ему покоя, как одинокий волк он не прибился ни к одной из стай… Вторым был спектакль «Калигула» — ой, какая актуальная пьеса! Поэт, творчески безумно красивый человек. Но умирает его любимая сестра, и мир для него переворачивается, он становится тираном, в первую очередь ломает себя, и, конечно, головы летят.

Есть замечательные российские режиссёры, в их числе Тимофей Кулябин, ваш земляк. В нашем театре он ставил сначала на малой сцене, потом на большой. Я играю в его спектакле «Иванов» Чехова, очень хороший спектакль. Тимофей — серьёзный парень, я ему искренне желаю удачи.

Жизнь такая интересная! Не сидите просто так, не успокаивайтесь, генерируйте идеи, ищите, пробуйте. Покой и гармония в нашем деле — это смерть. Нужно быть сомневающимся, рефлексирующим. Как говорил Гердт, комплекс неполноценности — двигатель прогресса.