Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Директор Института истории СО РАН Вадим РЫНКОВ — о том, насколько правомерно считать 2022 год годом столетия окончания Гражданской войны.

2022 год в России был объявлен Годом столетия окончания Гражданской войны. Этому были посвящены состоявшаяся в Новосибирске 5–7 сентября международная научная конференция, организованная Институтом истории СО РАН, и выставка в Новосибирском государственном архиве. Но когда в действительности отгремели последние бои небывалого по размаху вооружённого противостояния разошедшихся по разным лагерям россиян? Или, может быть, она в «холодной фазе» продолжается до сих пор? Об этом мы побеседовали с директором Института истории СО РАН, доктором исторических наук Вадимом РЫНКОВЫМ.

— Вадим Маркович, какими мероприятиями ознаменовался в России столетний юбилей окончания Гражданской?

— Этот юбилей послужил поводом к проведению целой серии научных конференций, одна из которых состоялась в нашем институте с 5 по 7 сентября. Её мы не привязывали ни к какой конкретной дате войны — скажем, во Владивостоке подобная конференция, намеченная на 25–27 октября, приурочена к столетию вхождения войск Народно-республиканской армии под командованием Тухачевского во Владивосток, когда остатки последних белых войск Дитерихса покинули город. Это дата падения последнего белого правительства на территории России, и некоторые историки воспринимают его как завершение «фронтовой» войны, формальное окончание противостояния красных и белых армий.

— Но ведь в 1923 году был ещё поход Пепеляева в Якутию…

— Это и есть иллюстрация существующей в историографии проблемы выхода страны из состояния войны, определения хронологии этого процесса, возможно, постепенного. Я в своём докладе на конференции отмечал, что сейчас мало кто рассматривает Гражданскую войну только как противостояние белых и красных — рамки войны расширяются за счёт мощнейшего крестьянского движения, которое охватило бывшую империю ещё в 1917 году, со второй половины 1919 года шло по нарастающей — по мере изгнания белых — и достигло наибольшего масштаба в 1921-м. Но уже к концу этого года оно затухло, превратившись в очаговое повстанчество с сильным элементом уголовщины. В отдельных регионах повстанчество имело элементы национально-освободительного движения — Средняя Азия, Кавказ, Якутия во время того же похода Пепеляева. В этом случае 1922 год не является рубежным: в Якутии высшая точка движения пришлась на 1922–1923 годы, на Северном Кавказе борьба шла до 1925 года. Басмачество как часть вооружённого сопротивления большевикам в Средней Азии тоже пришлось на первую половину 1920-х.

— Существуют разные мнения о том, когда закончилась Гражданская. В каком интервале они колеблются? А может, кто-то уверен, что эта война продолжается и сейчас?

— Озвучивали мы и такие варианты, под которыми тоже есть теоретическая основа. Есть исследователи — их не так много, — которые говорят, что Гражданской войной можно считать только события на фронте, остальное — другие процессы, и, соответственно, Гражданская война заканчивается в 1920 году. Внутри этого года тоже есть варианты — это или начало года, когда был разгромлен Колчак и отошёл от власти Деникин, или ноябрь, когда из Крыма был изгнан Врангель. Дальше — мирное строительство, подавление остатков белогвардейского и крестьянского сопротивления. Но большинство всё же расширяет хронологию войны именно за счёт повстанчества. Британский историк Джон Смил в изданной в 2015 году книге «Гражданские войны в России. Десять лет, которые потрясли мир», определил рамки войны как 1916–1926 годы, считая от Туркестанского восстания 1916 года и включив в них все эпизоды затухания. Но это очень спорное мнение.

Если считать Гражданскую войну войной между властью и крестьянством, то надо отметить, что она завершилась временным перемирием в виде НЭПа, который каждая сторона использовала по-своему. А потом начался Великий перелом. Итальянский историк Андреас Грациози в книге о Великой крестьянской войне датирует её окончание 1933 годом, когда завершили коллективизацию и подавили последнюю волну антиколхозных выступлений.

Многие историки разделяют идею о том, что часто гражданские войны заканчиваются примирением сторон, которое символизируют амнистия, прощение победителями побеждённых и реформы, которые учитывают интересы проигравшей стороны, как, например, Реконструкция Юга в США. В этой связи ряд учёных обращает внимание на серию амнистий участникам белогвардейских формирований, которые вступили в Красную Армию или сложили оружие. Но во многом эти амнистии были фиктивными: многих привлечённых в РККА офицеров сажали или расстреливали позже по мнимым подозрениям в антисоветской деятельности. В 1930-е прошлое человека времён Гражданской часто являлось одним из мотивов репрессий, это свидетельствует о том, что процесс выхода из Гражданской войны всё же остался незавершённым, и даёт основание самым радикально мыслящим авторам предполагать, что завершил войну только распад Советского Союза. Но я так не считаю.

— Однако давайте посмотрим на некоторые инфоповоды, волновавшие общественность Новосибирска за последние годы: установка памятника Николаю II и нападение на него, споры вокруг переименования площади Свердлова, граффити с бароном Унгерном… Не свидетельствует ли это о том, что Гражданская война, пусть только в умах, но продолжается?

— Эти явления связаны не с Гражданской войной, а с исторической памятью — как попытки актуализации прошлого и использования его в интересах современной повестки. Историческая память у нас продолжает раскалываться, и отчасти это, может быть, и нормально — мы не можем все ходить одним строем. И среди историков есть те, кто в силу своего эмоционального склада романтизирует историю Гражданской войны: раньше — красных, а с середины 1990-х годов — белых, хотя у большинства в исторической памяти отложилось, что белые были связаны с иностранными интервентами. Тот же Унгерн — фигура на самом деле тоже противоречивая, и споры вокруг этой фигуры будут провоцировать общественное мнение и впредь. При этом в исторической памяти хранится крайне негативный его образ. Можно вспомнить и Омск, где часть горожан с пиететом относится к памяти Колчака как человека, который хоть и ненадолго, но придал Омску статус государственной столицы. Восстановили особняк, в котором он жил, открыли ресторан «Колчак». А другая часть обвиняет первую в прославлении кровавого диктатора, припоминая и расстрел в декабре 1919 года, и жестокость в подавлении партизанских движений. Лично адмирал, конечно, всем этим не занимался, но как глава государства он несёт ответственность за такую политику. При такой сложной истории, как наша, эти споры, наверное, неизбежны.

— В других постсоветских государствах эти споры тоже ведутся?

— Конечно. Ойбек Махмудов из Ташкента представил на конференции доклад об исторической памяти о Гражданской войне в Узбекистане. Говоря об этом регионе в годы Гражданской, мы в первую очередь вспоминаем басмачество, которое в Узбекистане называют национально-освободительным движением. Безусловно, представители такого движения, прежде всего религиозные деятели, там были, и боролись они за исламское государство для тюркских народов. Но были там и обычные бандиты. В 1990-е процесс реабилитации басмачей в Узбекистане начался со сторонников чистой идеи, а потом перешёл и на бандитов, и в обществе это тоже вызывает большие споры.

И в Казахстане, и в Узбекистане многие отсчитывают Гражданскую войну от Туркестанского восстания, как и Смил. В России часть историков тоже считает, что в Средней Азии «рвануло» раньше. Однако выступившая у нас московский историк Татьяна Котюкова говорила, что единого Туркестанского восстания не было —были разрозненные выступления, которые «объединила» советская историография. Прямой связи с Гражданской войной восстание не имело.

Ещё одна тенденция в ближнем зарубежье — поиск историками возникших в 1991 году государств истоков их государственности. Государства Кавказа и Центральной Азии до присоединения к России действительно существовали столетиями. Ну а историки других стран склонны «удревнять» свою современную историю и говорить, что государственность в 1991 году они не обрели, а восстановили созданную в 1917–1918 годах и раздавленную потом большевиками.

— Насколько нашим учёным сейчас удаётся объективно подходить к освещению событий Гражданской войны — или проявление симпатий к той или другой стороне неизбежно?

— Некоторые историки, конечно, проникаются симпатиями к своим героям, их работы всегда интересно читать. Но задача историка — всё-таки беспристрастно, научными методами воссоздавать и интерпретировать историческую действительность. При этом, несмотря на поворот к новой методологии, мы отчасти сознаём, что любое историческое исследование — процесс субъективный, из огромного количества источников историк всё равно вычленяет то, что соответствует его картине мира.

Радует, что у нас появилось в последние годы много серьёзных исследований, которые не отличаются склонностью к проявлению симпатий или обвинениям, а нацелены на создание большого объёма бесстрастного фактического материала. На нашей конференции Владислав Голдин презентовал второй том своей монографии, запланированной как трёхтомная, — беспрецедентно детализированное изучение хода Гражданской войны на Европейском Севере России. Андрей Ганин, изучающий офицерский корпус России, разошедшийся по противоборствующим сторонам, издаёт в год не по одной книге. Он представил сборники документов, изданные в последние годы, несколько монографий и биографических очерков о деятелях и красного, и белого лагерей, национальных воинских формирований. Словом, российская наука продолжает углублять своё понимание истории Гражданской войны.