Наш человек в антропоцене
Насколько свободен человек, меняет ли литература мир и какие мысли приходят под капельницей? Рассказывает Геннадий ПРАШКЕВИЧ, 16 мая отметивший своё 80-летие.
/22-1.jpg?1621224000437)
Геннадий Прашкевич — известный русский писатель, поэт, переводчик, публицист, литературовед и редактор. Родился 16 мая 1941 года в селе Пировское Красноярского края. Первые рассказы начал писать ещё в детстве. Тогда же увлёкся палеонтологией, переписывался с известными учёными. Осенью 1958-го приехал в Новосибирск, с тех пор живёт и работает в нашем городе. Трудился в Институте геологии и геофизики СО АН СССР, Сахалинском комплексном научно-исследовательском институте СО АН СССР, Западно-Сибирском книжном издательстве. Участвовал в геологических и палеонтологических экспедициях. Член Союза писателей СССР (1982 г.) и России (1992), Нью-Йоркского клуба русских писателей и ПЕН-клуба. Лауреат многочисленных премий. В этом году повесть Геннадия Прашкевича «Последний карантин» вошла в шорт-лист АБС-премии.
— Геннадий Мартович, день рождения — это всегда время особенное, необычное, хотя бы тем, что человек задумывается о каких-то очень важных для себя вещах. Какие мысли вас сейчас занимают?
— Видимо, самые обычные. Как завершить начатое, как не упустить что-то важное, как осмыслить то, что живёт пока в сознании неким туманным, но влекущим облачком. Это я — о литературе. В ней, в отличие от шахмат, писал мне в юности известный советский фантаст Георгий Гуревич, переход из мастеров в гроссмейстеры зависит не только от мастерства. Надо явиться в мир с каким-то своим личным откровением, что-то новое сообщить человечеству. Тургенев, к примеру, открыл, что люди (из людской) — тоже люди. Лев Толстой объявил, что эти люди самые обыкновенные, но при этом являются солью земли, то есть делают историю, решают вопросы мира и войны, а правители — всего лишь пена, они только играют в управление. Что делать? Бунтовать — объявил Чернышевский, а Достоевский открыл, что бунтовать бесполезно: человек сам по себе слишком сложен, не существует какого-то общего, единого для всех счастья. Каждому нужен свой ключик, своё сочувствие. Любовь отцветающей женщины открыл Бальзак, а Эрих Мария Ремарк открыл мужскую дружбу — и так далее. Так что думай, Прашкевич, что сможешь сказать миру именно ты!
— Работоспособность ваша вызывает восхищение — повести, романы, сборники стихов, литературоведческие работы, биографические книги, притом такие сложные, как биографии Толкина, Стивена Джобса, даже Бенито Муссолини. Эта работоспособность — она от родителей вам досталась или воспитана, взращена самим собой и обстоятельствами?
— Думаю, и то, и другое. Судьбы наших родителей всегда непросты, времени и сил у них всегда не хватало, приходилось и мне укладываться в определённое, отпущенное мне время. Так что с детства привык вставать рано, этим как бы увеличивал, удлинял своё время; свойство такое с годами вошло в привычку и, помноженное на любопытство, на постоянную тягу к новому, позволило чего-то добиться. Секрет в том, чтобы дело, которым ты занимаешься, тебе нравилось.
— Много лет вы ведёте семинар молодых писателей в Новосибирской областной научной библиотеке. Что можете сказать о его участниках? Кто приходит к вам? Отличаются ли подходы к творчеству у разных поколений?
— Приходят разные люди — и совсем молодые, и, скажем так, в возрасте. Одним действительно хочется понять, как делается литература, другим — просто напечататься. При этом у многих есть желание высказать не просто какую-то мысль, но мысль личную. К сожалению, не умеют. А выучить человека на писателя невозможно — можно только подсказать путь к этому. Мне повезло, я учился у замечательных творцов, знаю некоторые «тайны» мастерства, вот это своё знание и пытаюсь передать участникам семинара. Многое из того, что пишется сейчас, получается не очень хорошо вовсе не из-за какого-то внешнего давления, а из-за обычной культурной неграмотности. К тому же у наших писателей отняли читателя, сам взгляд на творчество изменился, прагматичность, как ржа, разъедает любое чувство; вот я и подсказываю своим слушателям, своим молодым друзьям: будьте свободными, будьте умными, нельзя гордиться невежеством!
— Список ваших литературных премий подобен списку кораблей, приведённых в своё время Гомером; какие из них вам самому особенно дороги?
— Вопрос не главный, но важный. В годы почти полного равнодушия к писателю (малые тиражи, отсутствие гонораров, откровенное пренебрежение со стороны властей) премии значат много: это и особое отношение к писателю издателей, и, понятно, материальная поддержка. Премии помогают писателям — значит, нужны. Перечислять не буду, но горжусь, к примеру, «Аэлитой» (в СССР — лучшему фантасту года), АБС-премией (у меня их три), которую вручал сам Борис Стругацкий.
— Судя по названию, сюжет вашей повести «Последний карантин» как-то связан с событиями, так сильно повлиявшими в последние годы на всю нашу жизнь?
— Несомненно; хотя ещё задолго до этого я пытался написать нечто такое — ещё в холерное лето 1970 года, когда мы с женой, возвращаясь из отпуска, чуть не влипли в карантин в Бресте. Но повезло, успели вернуться в «чистые» края. События 2020 года, конечно, ещё слишком близки, чтобы писать конкретно о них: мы ещё внутри этих событий; важно обдумывание происходящего, длящегося, ещё не кончившегося; важна любая попытка понять, осознать, как неожиданная пандемия изменила жизнь мира, страны, региона, нашу собственную. Кстати, обдумывал я эту повесть, лежа под капельницей в клинике. Не лучшее место для подобных занятий, но убедительное. Книга вышла в московском издательстве «Престиж бук». Кому интересно — прочтут, тем более что я рассказываю в ней не просто о судьбе отдельного человека или отдельной страны, но ещё о судьбе искусства, многие века борющегося со своими самыми разными «пандемиями».
— В пандемию мы все оказались в условиях затяжного локдауна. Как много, по-вашему, зависит от человека в подобных обстоятельствах?
— Всё от самого человека и зависит. Можно вырабатывать какие угодно правила, всё зависит именно от тебя. Надел ли ты маску, пользуешься ли перчатками или беспечно торопишься пожать руку встречному знакомому, болтаешь в транспорте — от тебя зависит здоровье окружающих. Это — волны по воде, берегитесь! В болезни мы, как в творчестве, одиноки, потому нужны терпение, тщательность, понимание обстоятельств и доброта.
— Среди биографических книг, написанных вами, целая серия о писателях — Рэй Брэдбери, Станислав Лем, Толкин, Жюль Верн, Герберт Уэллс, братья Стругацкие, а в последние годы совсем другие персонажи — Стивен Джобс, даже Муссолини. Почему такой поворот?
— Это не поворот. Это всего лишь развитие интереса. Жюль Верн открывает нам глаза на технический прогресс, Толкин заставляет по-новому увидеть, осознать мифологию, Станислав Лем жестко предупреждает: в космосе нас ждёт другое, братья Стругацкие (я с ними дружил долгие годы) повторяют неустанно: человеку нужна духовная свобода — для этого её нужно осознать, Брэдбери своими способами подтверждает всё выше сказанное. Но Джобс и Муссолини — они тоже из нашего мира. Первый мечтал изменить мир, и действительно изменил его, у него получилось: мы живём в мире созданных им гаджетов, компьютеров, виртуальных сетей, анимации, — а второй тоже пытался изменить мир, но у него, к счастью, не получилось. Кстати, мало кто знает, что дуче собирался написать фантастический роман-утопию о будущем мира, соответствующего его, создателя фашизма, воззрениям. Из законченных им сохранившихся в архивах набросков мы теперь знаем, что лидерами XXI века (после Второй мировой войны) должны были стать нацистская Германия, фашистская Италия, империалистическая Британия и коммунистический Советский Союз. А США? — спросите вы. А Франция? Да ну, лягушники! — презрительно отвечал дуче, имея в виду нелюбимых им французов. Они не заслуживают будущего, так же как США — всего лишь страна негров и евреев — не заслуживает никакого будущего… Разве не нужно нам, живущим в сегодняшнем кипящем, очень непростом, очень опасном мире, знать, какими страстями руководствуются те или иные мировые политики?
— Насколько свободен человек в своей судьбе? Существует ли предначертание или мы делаем жизнь своими руками?
— Руки и голова — вот всё, что нам дано. Руки делают, голова определяет. Важно научиться правильному управлению. К тому же давно и не нами замечено: чем больше равенства, тем меньше свободы. Вот всех этих хитрых и опасных сетей мы и должны избежать — своим умом, своими руками.
— Фантастика, в которой вы очень много работаете, определяется сегодняшним днём или всё же стремится в будущее? Должен ли писатель непременно создавать некие пророческие вещи?
— Писатель не пророк. Таким свойством писателей наделяет читающее общество. Повторяю, читающее. Повторяю, общество. Если читают мало — что мы сейчас наблюдаем, — значит, общество не участвует в развитии замыслов писателя, не вдумывается в их слова; это значит, что любые писательские пророчества, если они вами не прочтены, пропадут втуне.
— Каким видится вам будущее человечества?
— Счастливым.
— Какую книгу сейчас читаете?
— Только что полученную из Москвы книгу под названием «Наш человек в антропоцене. К 80-летию Геннадия Прашкевича», вышедшую в московском издательстве «Перо» в 2021 году. В этой книге все статьи, рассказы, даже стихи посвящены юбиляру. Среди авторов — Павел Амнуэль, Виктор Борисов, Василий Головачёв, Марина и Сергей Дяченко, Сергей Жарковский, Шамиль Идиатуллин, Леонид Каганов, Алексей Калугин, Андрей Лазарчук, Владимир Ларионов, Атанас Петков Славов, другие хорошие писатели, а среди них даже любимый мною новосибирский художник Сергей Мосиенко. Читаю с удовольствием: ведь я ещё не все истории о себе знаю.
