Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Актёр «Старого дома» Александр ВОСТРУХИН — о роли Вронского, роли отца в мальчишеской судьбе и роли мечты как движущей силы.

— Александр, расскажите о своём пути на сцену.

— О сцене начал задумываться ещё в школе — меня сильно к ней влекло, можно сказать, что даже мечтал о ней. Выступал, участвовал в разных школьных мероприятиях, что-то чувствовал в себе. Но о театральном институте даже не задумывался. Жил в деревне, стеснительный, интроверт, всё в себе. Поэтому когда после окончания школы приехал в Новосибирск и мне сказали «поступай — куда хочешь», я выбрал НГТУ — факультет прикладной математики и информатики. Про театральный институт просто постеснялся узнать. Учился, думал, что буду программистом, ещё со школы неплохо в компьютерах разбирался. Но мысли о сцене не отпускали. Во время учёбы чудом попал в театральную студию, которую вёл замечательный актёр «Старого дома» Леонид Иванов. В НГТУ я отучился на двух курсах и понял: нужно заниматься тем, что тебе действительно нравится. А нравилась мне всегда сцена, поэтому я всё-таки решил попробовать свои силы и поступил в театральный институт. Я очень советую прислушиваться к себе, чтобы прожить свою собственную жизнь, а не ту, которую предлагают общественные стереотипы.

— Знаю, что знания программиста помогли вам запечатлеть свой личный код в спектакле «Социопат».

— Да, с этим кодом весёлая получилась история. Вы же помните, что в «Социопате» идёт проекция кода на клетку? А я же себя ощущал программистом, хоть и с двумя курсами института. Подошёл к нашему видеохудожнику Андрею Лохонину, говорю: «Андрюх, а что у тебя за код дурацкий на стену проецируется?» А это за несколько дней до премьеры было — ребята вообще сутками не спят, глаза красные, все на нервах и код этот, абсолютно случайный, был взят откуда-то в спешке. Андрей мне говорит, мол, Саша, иди, куда шёл, не до тебя сейчас, а если сильно хочешь, то сам напиши. Я написал код «Социочат» — это код реально работающего чата в java. Через какое-то время ребята его запустили на клетку. Потом Андрей Михайлович Прикотенко это заметил и сказал, чтобы вернули всё как было. Но мой код какое-то время работал в «Социопате».

— Трудно ли выходить на сцену в образе Гамлета, зная, что актёрский состав на роль даже не двойной, а тройной? И какой вы Гамлет?

— Ещё на читке было известно, что Гамлета будут играть три актёра: Анатолий Григорьев, Тимофей Мамлин и я. Это была идея Андрей Михайловича — сделать спектакль живым и меняющимся от показа к показу. Сначала была лёгкая паника — как отстроиться от рисунка роли, который гениально делает Толик? Но потом понял, что роль Гамлета — она как сосуд, который нужно наполнить собой. Какой я Гамлет? Трудно сказать. Наверное, верящий в любовь и справедливость.

— Сейчас вы готовитесь к премьере спектакля «Анна Каренина» — вживаетесь в роль Вронского. Как вам в ней?

— Если честно, я совсем не ожидал, что буду играть Вронского. Из театра ушел Ян Латышев, который репетировал эту роль. Они с Альбиной Лозовой (Анна Каренина) замечательная пара — и в жизни, и на сцене. И вдруг Ян уходит из театра. Это был шок для всех. Никто даже не предполагал, что он уйдёт, — Ян никому не говорил о своих планах, и тут вдруг человек приходит в театр и приносит заявление. В этот же день Настя Пантелеева сообщила о своём отъезде — это был день траура для театра. А потом мне говорят: готовься к репетиции, учи роль Вронского. Кто? Я?! Как?!

— А тут ещё и Лев наш Толстой, глыба, матёрый человечище…

— Конечно, глыба, которую не каждый человек в своей жизни может осилить. А здесь ещё и авторское прочтение Андрея Михайловича, который видит в классических текстах то, чего другие не видят. У него же удивительная особенность — дойти до самой сути произведения. У Льва Николаевича эта суть тщательно спрятана под толщей разных сюжетных линий и героев с их мыслями и поступками, не говоря уже о километровых описаниях природы устами Лёвина. А потом ты репетируешь и думаешь: так вот о чём он писал, а ты и не думал даже об этом.

— Как вы считаете, Вронский любил Анну или просто тешил своё эго, закрутив интрижку с красивой замужней женщиной?

— Очень любил. И она его — любила. Иначе всё, что с ними случилось, было бы бессмысленным. Знаете, я очень часто думаю об отношениях между двумя влюблёнными. Конечно, когда мы любим, то сильно нарушаем личные границы друг друга. Это происходит, мне кажется, у всех. Влюблённые же считают, что они одно целое. И наверное, на каком-то этапе это так и есть. Но здесь самое главное — не начать хозяйничать в душе другого человека. Насилие бывает не только физическим, но и психологическим, эмоциональным. Мне кажется, что в отношениях самое важное — не подчинять своей воле любимого человека. Даже если ты считаешь, что делаешь его жизнь лучше. Это всё не работает. Самое отвратительное, конечно, — это физическое насилие. Когда один человек поднимает руку на другого. И это не зависит от пола. Для меня такая ситуация неприемлема.

— Сегодня мы стали много говорить о том, что раньше было скрыто за стенами квартир…

— Я рад, что живу в такое время, когда мы начинаем меняться. Когда мы понимаем, что есть вещи, которые убивают нас как общество в целом. Недавно открыл для себя заново группу Nirvana. К примеру, в песне «Rape Me», которая буквально переводится как «Изнасилуй меня», речь идёт от лица женщины, которая подверглась акту сексуального насилия. Но не испугалась и не смирилась со статусом жертвы. Такова была философия Курта. И я считаю правильно, что мы сейчас об этом стали говорить — о домашнем насилии, о том, что испытывает человек, когда становится жертвой, и что он при этом чувствует. Всё это проговаривается, выходит из тени. Мы будто присоединяемся к опыту других людей. Конечно, это больно иногда, но это нужно. У меня вообще иногда создаётся такое ощущение, что всё вокруг бурлит, кипит и куда-то бежит. И чтобы не отстать — надо тоже очень быстро бежать. Остановишься — и всё: все убежали, а ты остался. Молодое поколение оно какое-то другое, более свободное. Мне нравится их музыка, нравится их позиция. И ты сам становишься собранный, внимательный к своим словам и поступкам. Осознанности больше появилось, это точно.

— Александр, вы участвуете в проекте Евгении Соловьёвой и кинорежиссёра Павла Меняйло, посвящённого усыновлённым детям, — снялись в главной роли в фильмах «Сын» и «Прочерк». Как вам такой опыт?

— Когда мне предложили принять участие в проекте Евгении Соловьёвой и Павла Меняйло, я сразу согласился. Всё-таки опыт съёмок в игровом фильме очень интересный. Но тогда у меня был сложный период, я был слегка разобранный и не придал всей этой истории большого значения. Да, интересный сценарий, любопытная роль, команда хороших людей. Не думал, что вся эта история во мне отзовётся. Теперь мы в очень тёплых отношениях с Женей Соловьёвой — поздравляем друг друга с праздниками, хорошо общаемся. Эти фильмы стали важной частью моей жизни.

— В фильме «Прочерк» ваш герой, взрослый человек, едет на встречу со своим биологическим отцом, которого никогда не знал, чтобы закрыть свой гештальт. А потом говорит по телефону своей некровной маме: «Прочерк». Мол, нет его в моей жизни. Если бы такая ситуация случилась с вами, то как бы вы поступили?

— Я бы, наверное, поступил точно так же, как мой герой. Для меня тема отца, который ушёл из семьи, — очень личная и трудная. Мой отец тоже ушёл из семьи, когда я учился в начальной школе, с тех пор я его не видел. И в мыслях я часто прокручивал картину: вот мы встречаемся с отцом, как я себя буду вести? Что он мне скажет? Что я ему скажу? Тема отца для моего поколения очень болезненна. Так вышло, что именно на наше поколение, рождённых в самом конце 80-х и начале 90-х, пришлась безотцовщина. Взять наш театр — у моих друзей-коллег такая же проблема, отцы ушли и их воспитывали мамы. И эта проблема сидит в нас — мы прокручиваем в голове сцену встречи с отцом. У моего друга недавно получилась прекрасная встреча. Они никогда не виделись с отцом. И вот они встречаются. И друг рассказывает, что он стоит как парализованный, эмоции его переполняют, а он не знает, как ему сейчас вести. А отец подошёл и просто обнял его. Прижал к себе. И встреча получилась. И прощение пришло. А я не знаю, как у меня будет. Вряд ли так же. Думаю об этом много.

— Некоторые психологи говорят, что в жизни мальчиков именно мама — доминантная фигура.

— Конечно, мама — главный и важный человек. Но когда нет отца, то внутри есть какая-то пустота, какой-то пробел, который ты не можешь заполнить. И с этой пустотой нужно как-то жить, договариваться с ней.

— А каким вы папой будете?

— Мне кажется, что я буду хорошим папой. Всё придёт в то время, когда это действительно нужно будет. Вот наш Толик Григорьев — он же не планировал, что у него два ребёнка родятся! А родились прекрасные дети — мы всем театром обожаем их. И сам Толик — замечательный отец! В общем, когда моё время придёт, то стану папой с большой радостью.

— Остаётся у вас время на любимое увлечение, которое помогает жить и двигаться дальше?

— Мне в последнее время очень нравится музыка. У нас в театре есть своя группа «Эверест 9050» — Александр Шарафутдинов собрал из актёров нашей труппы группу, я в ней отвечаю за клавиши. А так как я всегда мечтал научиться профессионально играть на музыкальном инструменте, то участие в этой группе для меня стало подарком судьбы. Это сильно вдохновляет — когда после многочасовых ночных репетиций на концерте складывается удивительная атмосфера настоящей рок-группы. Сегодня, кстати говоря, решил исполнить свою маленькую мечту и купил цифровое пианино.

— Одна мечта исполнилась — пора исполнять другую. Есть ещё что-нибудь в мечтательном архиве?

— Моя мечта — переехать в Лос-Анджелес. Очень наивно, конечно, звучит, но вот такая мечта! Я даже не думаю, кем я там буду работать, — просто хочу там жить. А мечты должны исполняться, поэтому я спокоен за своё будущее.