Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

В «Красном факеле» — долгожданная премьера: режиссёр Тимур Насиров поставил спектакль по последней пьесе Григория Горина «Шут Балакирев»

Трагифарс «Шут Балакирев» — последняя пьеса драматурга, где перемешался солдафонский юмор «ниже пояса», кафкианский абсурдизм и экзистенциальные поиски смысла жизни. Как считают российские критики, «Шут Балакирев» получился театральным завещанием Горина — некоторые диалоги драматург, по просьбе Марка Захарова, дописывал в последние часы своей жизни. Поэтому и есть в пьесе некоторая незавершённость, когда герои повисают в хрупком пространстве космического многоточия — под незатейливую мелодию флейты Ивана Балакирева. Уже не жизнь, но ещё не вечность.

Шаткими «вертикалями власти» тянутся в небеса нагромождённые друг на друга деревянные стулья — отполированные задами сотен царских чиновников, они никогда не станут корабельными мачтами, как это виделось Петру Первому. Ибо на стуле можно въехать во власть, но никак не в историю. В этих предлагаемых обстоятельствах и разыгрывается горинская драма о маленьком человеке, который по случаю из грязи да в князи, и сразу в водоворот царских интриг и доносов — вот такой «социальный лифт» петровских времён. Метафизика русских сказок в действии, когда фартит Ивану-дураку по-крупному, а он и не догадывается, блаженный, что им, как пешкой, разыгрывается очередной исторический гамбит. Скучал на посту солдат Преображенского полка Иван Балакирев (Сергей Богомолов), да и оказался по щучьему велению в царских покоях Петра Первого — его личным шутом и камер-курьером. А весь русский двор — телеканал НТВ в миниатюре: скандалы, интриги, расследования. Светлейший князь Меньшиков (Павел Поляков) пьёт и ворует, прокурор Ягужинский (Константин Телегин) строчит доносы, барон Шафиров (Владимир Лемешонок) вербует новых осведомителей, а камердинер Монс (Илья Музыко) соблазняет императрицу — в общем, все в поте лица своего строят светлое будущее России.

В первом акте зритель смеётся изрядно: приятно, когда титулованные особы ничем от нас, смертных, не отличаются, а Меньшиков может запросто ляпнуть императрице: «Кать! Ты чё, мать? Ты кому дала?». Да и бухают эти светлейшие особы — не хуже офисного планктона вечером пятницы. Меньшиков с фляжкой не расстаётся, Пётр Первый (Андрей Черных) постоянно навеселе, да и сама Екатерина Алексеевна (Ирина Кривонос) во втором акте изрядно закладывает за воротник по старой русской традиции. Но есть в этой разгульной разухабистости пронзительная нота трагедии: когда от тоски смертной ноги сами в пляс пускаются. Ибо всё мертво в этом царстве. И плачет великий Пётр, что некому страну передать и все его корабельные мачты растащут-разворуют, и надежда только на шута Балакирева: ты, Вань, смейся в лицо всем этим ягужинским-меньшиковым, пусть правду о себе знают. Но Иван Балакирев — обычный хитрый мужичок, за словом в карман он, конечно, не лезет, но шутовской отваги не имеет, поэтому ко двору «приходится» и миссии своей не выполняет. А начинает, как и все при дворе, изворачиваться, врать и подхалимничать. За то и в острог заключён был.

Сердечная линия спектакля — взаимоотношения Петра и Екатерины в исполнении блистательного дуэта Андрея Черных и Ирины Кривонос. Гневается Пётр, кричит пронзительно, опускается в глубине сцене чёрный постамент Медного всадника — как будущая эпитафия от потомков. Падает царь без сознания, но обвивают его целительно тёплые руки царицы и звучит заговором: «Уходи гнев, проходи боль, уходи гнев, проходи боль». И тихо становится на сцене, и выходит из-за кулис на цыпочках Любовь и заглядывает в сердце зрителя. И нет в этом пространстве царей, шутов и цариц, а есть только мы, летящие сквозь космос на планете Земля, — куда, зачем? А как трогательна в своей беспомощности Катя после смерти своего Петруши: в царской треуголке, с петровской тростью в руках — нелепый императорский косплей. Хриплым голосом отдаёт приказания обнаглевшему двору, а потом плачет: «Петруша, родной, забери меня отсюда».

В спектакле много воды. Дождь возвращает Ивана из мира мёртвых в мир живых — он идёт на сцене, наполняя зрителя чем-то очень простым и сложным, как в знаменитой сцене Тарковского в фильме «Солярис». Дождь тихо шелестит в финале, когда Балакирев пытается найти свою мелодию жизненного пути и сыграть её на флейте. Дождь продолжает идти в зрительских сердцах, когда Иван не смог ответить Петру Первому на самый главный философский вопрос: «Что ты сумел сделать в жизни?». Потому что этот вопрос был адресован всем нам.

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото предоставлено пресс-службой театра «Красный факел»