Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Режиссёр Кшиштоф ЗАНУССИ о постмодернизме, войне, Андрее Тарковском и новосибирском Академгородке.

Польский режиссёр Кшиштоф Занусси считается одним из видных европейских интеллектуалов — он виртуозно «препарирует» современную реальность и может дать ответы на самые трудные вопросы из категории «нравственность». Каждая встреча с ним — это поиск истины, глубокая работа над собой, балансирование над пропастью смыслов и откровений. Этой осенью новосибирской публике повезло: кинотеатр «Победа» провёл VIII фестиваль польского кино, куда пригласил пана Кшиштофа с презентацией его последнего фильма «Эфир», которая превратилась в творческую встречу.

— Меня часто спрашивают: почему у меня такой хороший русский язык? Я езжу к вам уже пятьдесят лет: открыл для себя Россию именно в Новосибирске, когда показывал в 1969 году в Академгородке фильм «Структура кристалла». Помню, как был поражён, какие здесь живут серьёзные, думающие люди. И обсуждение этой картины осталось у меня в памяти навсегда, и это открыло мне такую Россию, в которую можно влюбиться, интеллигентную Россию, Россию глубоких разговоров, глубоких людей, свободно думающих людей, хотя времена были непростые. Конец оттепели, но здесь ещё чувствовалось свободное дыхание мысли, здесь всё было по-другому. После напыщенных академических разговоров в Москве я попал на настоящих людей. Это совсем другая Россия, лично мне очень близкая. Ваша интеллигенция — это наследники Чехова и Достоевского. С этого времени осталась моя слабость — несмотря на то что так долго лететь, когда меня приглашают в Новосибирск, я не отказываюсь. Вот и сейчас не отказался.

— Конфликт — это одно из основополагающих явлений жизни вообще. Он существует не только в человеческой жизни, он существует в самой природе. Спокойная, размеренная жизнь совершенно без конфликтов возможна только в сумасшедшем доме, вот там всё гармонично и спокойно. Даже в Тибете, который западный человек рисует себе как картинку спокойствия, монахи живут во внутреннем конфликте. И, конечно, я тоже живу в постоянном конфликте с самим собой. Конфликт нас толкает на путь поисков, он будит нашу мысль, он заставляет анализировать прошлое, чтобы понять, что мы не сделали сегодня. Нас здорово в этом подкосил постмодернизм — на мой взгляд, с его понятием связан такой моральный релятивизм, когда всё позволено и ничто не стыдно. Когда равны все и во всём. Мышление довели до такой условности, до потери рассудка, до стирания всех границ. Постмодернизм украл у нас понятия «прошлое» и «будущее» — нет ничего, живи сегодняшним днём, стирай свою историческую память, забудь о покаянии и прощении. Но человек не может так жить. В думающем человеке должен быть внутренний конфликт, иначе он превращается в недозрелого инфантила, которыми сейчас заполнен мир. Он живёт только «здесь», зачем ему взрослеть? Я вижу на улице пятидесятилетних мужчин, которые пытаются выглядеть, как двадцатилетние юноши, и мне смешно. Да, конечно, мы в своём прогрессе достигли уровня, какого человечество прежде никогда не знало! «Старый мир» забыл о голоде. Так не было никогда. Сейчас редко кто умирает от голода. Мы живём в невероятном богатстве, если считать богатством энергию, которую потребляем. Число киловатт на человека стало немыслимым: римский император не имел таких возможностей, такого комфорта, как любой из нас. Это прекрасно: но сейчас стоит вопрос о природе человека как животного. Как он найдёт себя в мире, где нет голода и холода? Справится ли с благоденствием?

— Война всегда будет жить во мне. В двадцатом веке Европа показала всему миру, какой в ней скрыт потенциал агрессии, несмотря на её просвещённость и мудрость. Зверский оскал агрессии. Уничтожающий всё лучшее в людях. И думаю, что он ещё есть, нам его не изжить до конца. Но меня страшат все эти разговоры о новом человеке, который генетически будет сформирован без агрессии — о таком «сверхчеловеке» писал ещё Ницше, и эти насильственные манипуляции над природой ни к чему хорошему не приведут. Мы — часть природы, в нас есть агрессия, но у нас есть слово и мысль, что позволяет человеку создавать свой собственный мир. Но мы живём в мире комфорта и потребления. А наша агрессия — как она будет жить в этих условиях? Мне кажется, что будут какие-то перемены в нас. Это как раз о войне, которая не заканчивается во всех нас генетически.

— Когда я первый раз встретился с писателем Альбером Камю — с его творчеством, а именно с повестью «Чужой», — то меня током ударило сразу. Эта мысль в его повести — человек мог спасти другого человека, но прошёл мимо и не спас, она всю жизнь не даёт покоя. Я всегда думаю о том, как бы я поступил, если бы человек тонул, а мне нужно было прыгнуть с моста. Я очень боюсь высоты — смог бы я это сделать? Вот живу в привычном своём мире, веду себя нравственно и добропорядочно, для многих пример, но если окажусь в другой ситуации? В той ситуации, которая потребует от меня иных действий, — что я сделаю? Я всегда боюсь этой обстановки. Смогу ли спасти человека? Или нет? И тогда весь мой гуманизм, который я насаждаю в своих фильмах, он, что, враньё? Меня очень сильно это мучает. Я понимаю, что человек и его творчество друг от друга отделимы. И я совершал в своей жизни поступки, за которые мне стыдно и о которых я рассказываю в книгах и интервью. Но это были ошибки скорее в интеллектуальном плане, чем в моральном. А моральные ошибки нужно признавать на исповеди.

— В одном из интервью я сказал, что ложь — одна из главных проблем нынешнего общества. Мы все лжём понемногу, даже во имя благих целей, всё дело в степени концентрации лжи. А она стала очень велика в последнее время. Без лжи невозможно прожить, нужно признать, но, когда она становится основой жизни, это может постепенно превратиться в катастрофу. Я считаю, что она постоянно делает нас недозрелыми. Быть ребёнком — это так здорово! Можно врать всем и не чувствовать ни за что ответственность. Вот и ходят по улицам недозрелые дяди, пытающиеся выглядеть на двадцать лет. Я помню, что в детстве я крал у отца шляпу, чтобы выглядеть старше, а сейчас всё наоборот. К женщинам это не имеет отношения, женщина всегда хотела быть молодой, это в её сущности заложено, она по своей сути зрелая, потому что — мать.

— Я знал Андрея Тарковского много лет, с тех времен, когда бывал в Москве на съездах и совещаниях кинематографистов, позднее встречался с ним во время его поездки по Польше. Но по-настоящему близко мы познакомились только в Италии, когда создавалась «Ностальгия», и потом, во время его работы над «Жертвоприношением». Мы прожили одно совместное путешествие по Соединённым Штатам и пару кинофестивалей. И однажды в Америке мы были на встрече со зрителями, где Андрей показал свой взрывной характер. Вы же знаете, что он был очень взрывным человеком? О! Он знал столько неприличных слов на русском, когда злился. В общем, один молодой человек спросил его: что мне делать, чтобы я был счастливым? И тут Тарковский заорал: а зачем тебе быть счастливым?! Что для тебя счастье?! Ты, вообще, понимаешь, что уже счастливый, потому что пришёл в этот мир, дурак?! Я ему потом говорю: «Андрей, ну ты чего так? Зачем ругаешься?» А он сказал, что только дураки задают такие вопросы. Он уже болел и понимал, что счастье — это просто жить. И с тех пор я боюсь отвечать на этот вопрос. Счастье — когда у тебя удобный номер в отеле и на столе вкусный кофе? Или счастье в понимании своей миссии? Если поймёшь, то будешь счастлив. Если ты догадаешься о своём призвании и предназначении, значит, будешь счастливым. Сложно с этим счастьем. Живите и будьте просто счастливы.

— В моём фильме с длинным названием «Жизнь как смертельная болезнь, передающаяся половым путём» я пытался говорить о культуре смерти. Я думаю, что все мы боимся смерти, просто не признаёмся в этом. Нас пугает неизвестность, загадка: что будет, когда мы перешагнём этот порог? Раньше, когда я был моложе, у меня не было 100-процентной уверенности, что мы проходим в другое измерение. А сейчас мне за восемьдесят, мне надо меньше кушать, потому что у меня растёт живот, я не пользуюсь ботоксом и отчаянно старею, поэтому верю с каждым днём всё сильнее, что смерть — это переход. Если это не так, то тогда ничего не имеет смысла на Земле. Вообще ничего. Поэтому я радуюсь жизни, воспитываю своих десятерых лабрадоров, закончил недавно два сценария и написал пару книг. Ну, вы их не читайте — там про моих собак и жену. И вообще, нужно меньше читать и смотреть фильмы — они портят зрение и иногда жизнь. И заставляют нас думать. А думать, конечно, вредно. От этого морщины. И люди становятся взрослее. А это сейчас не модно. Не читайте. И детей своих не заставляйте. Зачем им читать? Пусть будут вечными детьми.

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото Валерия ПАНОВА