Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Как фестиваль камерных спектаклей «Один. Два. Три» высветил самые больные социальные темы.

В Новосибирске прошёл IV Всероссийский фестиваль-конкурс камерных спектаклей и моноспектаклей «Один. Два. Три», организаторами которого стали министерство культуры Новосибирской области и «Первый театр». В плане высказываний «на злобу дня» фестиваль получился остросоциальным — по некоторым спектаклям можно было изучать «новейшую историю» страны. «Почти все спектакли-участники обращены в наше время и в нём же происходят, — сказала эксперт фестиваля, куратор международной программы Ника Пархомовская. — Наконец, самое главное: нет никакой классики, ничего скучного, сплошная актуальная драматургия, недавняя история и знакомые реалии».

Новосибирские СМИ: «В новосибирском Доме ветеранов уволен директор. Постояльцы учреждения и волонтёр заявили о постоянных издевательствах над лежачими больными — стариков привязывали к кровати, еда плохого качества, в супах и кашах — тараканы, у пожилых людей отбирают выплаты по инвалидности, привязывают к кроватям, на них матерятся и ругают. "Я часто видела, когда у человека отбирали вещи. Он ходил босиком или ползал на коленках по палате в одном памперсе, без одежды, — рассказала волонтёр Ирина Шульгина, работающая замдиректора в воскресной школе храма Михаила Архангела.  — Часто наблюдала и то, как нянечка приносила тяжелобольному еду, он сам есть не мог, и в тарелку заползали тараканы, а нянечка просто уходила". Сейчас в Доме ветеранов идёт проверка всех фактов, но Ирину Шульгину с работы попросили.

Полное ощущение, что австрийский драматург Феликс Миттерер писал свою пьесу «Сибирь» по мотивам горькой истории о новосибирских стариках, запертых в богадельне без права на достойную жизнь. А питерский Театр ненормативной пластики, режиссёр Роман Каганович и актёр Сергей Азеев «добили» зрителя визуализацией, которая, к сожалению, характерна для российских реалий — старик, сданный родным сыном в ветеранский «приют» под благовидным предлогом профессионального медицинского ухода.

Дед захлёбывается от несправедливости: сын, по какому праву ты меня сдал в богадельню? Смотрите, я же ещё могу ходить, а значит, за мной не надо ухаживать, я хочу в свою комнату, к своей собаке, зачем вы заперли меня среди стариков, которые умирают?! Для героя Сергея Азеева, худого старика в больничной пижаме с чужого плеча, богадельня — это как ссылка в холодную Сибирь, где вечная мерзлота, конвой и клеймо «врага народа», потому что ты побывал в плену. Только с той разницей, что тогда надежда была, а сегодня её нет. Нет надежды, когда родные люди предают тебя, потому что ты ходишь по ночам, разговариваешь с собакой, говоришь внукам, что они слушают ужасную музыку, и не проветриваешь три раза в день в своей комнате. Да, герой Сергея Азеева не подарок судьбы, не благообразный старичок, источающий мудрость и любовь. Он желчный, неприятный тип, но кто знает, какими мы придём к финалу своего пути? И, может быть, высший гуманизм и заключается в том, чтобы постараться любить тех, кто передаёт нам эстафетную палочку жизни и говорит «до скорого»?

Старик рассказывает о том, как персонал заставляет всех лежать (я попросился сидеть поперёк кровати!), выманивает коды от сберкнижек, не моет беспомощных людей, а во время проверок накрывает постояльцев чистыми одеялами, чтобы пустить начальству пыль в глаза. Да и начальство-то особенно не стремится «заглянуть под одеяло» — к чему ему лишние волнения? Финал этой истории, увы, закономерен: комната старика уже давно занята подросшей внучкой, собаку умертвили, «ты сам виноват, что оказался здесь», «не надо говорить с главврачом — персонал мне отомстит» и бирка на ноге в конце спектакля. Наверное, системный кризис в новосибирском Доме ветеранов, где директоров систематически увольняют, а ничего не меняется, произошёл ещё и по нашей вине. Общество всегда выносит за скобки увечных, бедных и старых — чтобы не портить свою картину мира. Спектакль «Сибирь» — ещё и об этом.

Газета «Ведомости»: «Социолог Алексей Нечаев считает, что негативное отношение к мигрантам стало проявляться в России во времена острого кризиса русского и российского самосознания в начале 1990-х. Тогда распадался СССР и люди теряли свою прежнюю советскую идентичность — всё это происходило на фоне изменения территориальных границ и государственного устройства, и для многих это стало потерей достоинства. А вот доцент кафедры социальной работы и социальной антропологии НГТУ Ирина Скалабан уверена, что «мы все боимся инаковости, чуждости и визуальных отличий. Нас просто пугает то, что они не похожи на нас. Говорят на другом языке, одеты по-другому. Всё это подсознательно вызывает в нас страх, а значит, агрессию».

В 2014 году пьеса журналиста из Казахстана Олжаса Жанайдарова «Магазин» попала в шорт-лист фестиваля молодой драматургии «Любимовка-2014». Пьеса была написана на основе реальных событий: журналист вёл расследование о том, как в магазине в московском районе Гольяново много лет держали в рабстве девушек из Казахстана — не выпускали на улицу, не платили зарплату, били и издевались. «Магазин» убил наповал театральную общественность — и пьеса пошла в народ: на фестивале «Один. Два. Три» её представлял Центр современной драматургии из Екатеринбурга в постановке режиссёра Дмитрия Зимина.

— Это история о том, насколько человек, стремясь к каким-то своим идеалам и мечтам, может зайти далеко, перешагнуть черту морали и человечности, — сказал Дмитрий Зимин. — Мы попытались оправдать героиню и нашли у неё внутреннее стремление к идеальной духовной жизни, ради которой она и начала «жестить». В самой пьесе очень многое связано с казахской культурой, мусульманской культурой, но если откинуть культурные принадлежности, то эта история, как мне кажется, универсальна, она могла произойти везде, она смотрит на российскую культуру со стороны, рассказывает о той жести, которая происходит во всей стране.

В пьесе два действующих лица: хозяйка Зияш (Гюльнара Гимадутдинова) и работница Карлыгаш (Екатерина Соколова), которая приехала в Москву из Казахстана в надежде заработать и купить на родине дом, а оказалась в локальном «хорроре наяву», где заставляют работать 20 часов в сутки, ходить по расписанию в туалет, не выпускают на улицу, не платят денег, поят водкой, насилуют, отбирают рождённых в неволе детей и сдают их на органы. В общем, «жести» в этом спектакле — на один абзац по несколько тонн, и иногда создаётся впечатление, что пьеса перегружена «свинцовыми мерзостями жизни», потому что любой эмпатии есть предел. «Жизнь проста. Магазин простой, — отчуждённо и без эмоций говорит Карлыгаш. — Да, живёте, дома кушаете, утром хлеба нет, спустились, а тут в торце, на первом этаже — наши „Продукты”. Взяли хлеба, молока, вернулись обратно. Муж, жена, дети. Рядом они, рядом мы. Я бы тоже так хотела — муж, жена, дети...» Карлыгаш просит помощи «у нас», сбегает, приходит к подъезду постоянной покупательницы Ирины, рассказывает ей обо всех ужасах, творящихся «в шаговой доступности», но та хладнокровно сдаёт её хозяйке Зияш, потому что этот «магазин близко и яйца в нём всего по 30 рублей». Самая страшная позиция в обществе — это бытовое невмешательство, та пресловутая «моя хата с краю», которая множит зло и отправляет нас всех в ссылку тотальной нелюбви.

Насилие рождает насилие, и финал в этом спектакле закономерен — на магазин нападают «фашики», убивают Зияш, крушат всё вокруг, потому что «в соседнем районе убили русского». Мир без любви, замешанный на насилии и жестокости, рано или поздно, приходит к своему логичному концу — к гибели. Физической или нравственной — уже не важно.

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото предоставлено пресс-службой «Первого театра»