03.08.20

Острог для жизни

Магистрант НГУ Павел РОМАНОВ о «деле врачей» и мифологизации сибирских острогов.

Талантливый историк, стипендиат Фонда Владимира Потанина Павел Романов ещё школьником написал большое исследование по улице Владимировской в Новосибирске — история инженера Владимира Жандра завела его во Францию, а сегодня ему пишут из разных уголков России. Разыскивая материалы о первых врачах Новониколаевска, Павел дошёл до западно-сибирского дела врачей и даже работал с документами в архивах ФСБ. А первые свои исследования по острогам он начинал ещё первокурсником НГПУ на раскопках Умревинского острога 6 лет назад. Нынешним летом он защитил диплом магистра с отличием, тема: «Уртамский, Умревинский и Чаусский остроги по материалам письменных и археологических источников XVIII века». В 2019 году во время стажировки участвовал в Новгородской археологической экспедиции, прославившейся находками берестяных грамот. Выступал с докладами на 18 научных конференциях, автор 24 научных публикаций.

Жандр до Франции доведёт

— Павел, история новониколаевского инженера-путейца, одного из основателей города Владимира Жандра привела вас во Францию. И исследование вышло отдельной брошюрой. Эта история продолжается?

— Да, до сих пор. Хочу сказать, что статья «Ведомостей» «Французские корни улицы Владимировской» была переведена на французский язык и потомки инженера были очень заинтересованы. Одна из правнучек, Александра, к которой я ездил по гранту, — историк, занимается историей экономики в Австралии. Сейчас мы вместе — она с французской стороны, а я с российской — пытаемся раскопать историю рода. И так получается, что люди, родственники Жандров из разных уголков, сами меня находят по публикациям. К примеру, было обращение из Таллина. Так пазл за пазлом складывается эта мозаика, вскрываются всё новые и новые подробности. Если бы я поторопился и написал раньше, получилась бы местечковая история, но материал был собран грандиозный, его нужно осмыслить. Как говорит мой научный руководитель Андрей Павлович Бородовский, нужно всегда вовремя собраться и закончить книгу, иначе будешь мучиться, тем, что не завершил, а когда закончишь, всё равно будешь мучить себя мыслями, что что-то не доделал.

— Незавершённые гештальты историка. И всё-таки улица Владимировская названа в честь Владимира Жандра?

— Я был школьником, сейчас понимаю, что слишком самоуверенно выдвигал какие-то идеи, не разобрался в источниках. Но в целом история улицы Владимировской оказалась очень привлекательной, занимаясь исследованием, мы открыли целый пласт истории города. Сейчас я не уверен, что она названа в честь Жандра, потому что выяснилось, что он работал с 1896 года, а улица уже была, или только появилась. Меня просто сейчас это не интересует, как раньше. Я углубился в историю и стараюсь потихоньку отойти от всего краеведческого, потому что это отнимает много времени и сил, в том числе эмоциональных. Хочу помочь всем, но целенаправленно планирую заниматься собственно историей.

Расстрел врачей  

— А как началось для вас «дело врачей»?

— Началось всё с истории первого врача Новониколаевска Ивана Ивановича Абдрина. А дальше была целая цепь событий, и я стал заниматься поиском материалов по просьбе медицинских учреждений, открывались новые подробности. И уже не мог остановиться. Недавно в журнале «Сибирские огни» вышла моя публикация по биографии одного из расстрелянных врачей — Дмитрия Гавриловича Фирфарова. Со мной связался историк из Санкт-Петербурга Ростислав Эдуардович Петров, правнук Склифосовского. Выяснилось, что он обнаружил фотографию, на которой изображён молодой доктор в форме времён Первой мировой войны, под ней была подпись: «Фирфаров». Фотография находилась в одном из антикварных салонов Новосибирска, и я, как узнал, тут же поехал и купил её за тысячу рублей. Потом взялся распутывать историю и выяснил, что это человек, который внёс большой вклад в научное общество врачей Новониколаевска, созданное в начале 1920-х. Доктор Фирфаров прибыл сюда ещё до революции, а во время Гражданской войны поступил на службу в военный госпиталь. В условиях военной разрухи и эпидемий врачи были на вес золота. Позже он возглавил первую хирургическую больницу. И вот этого человека и Ивана Ивановича Абдрина обвиняли в том, что они подбрасывали в городские колодцы бактерии, заражая воду… Когда они только успевали это делать — судя по штатному расписанию железнодорожной больницы, работали они сутками. Ивану Ивановичу Абдрину на момент расстрела был 71 год, человек невероятной биографии, общественный деятель, в эпидемию тифа вылечил не одну сотню людей, в «Сибирская советская энциклопедия», вышедшей в Новосибирске в 1926 году, о нём говорится, как о медике, внёсшем огромный вклад в развитие здравоохранения.

— Понятно, что по всей стране прокатился каток репрессий. Но кому было выгодно выдвигать такие нелепые обвинения?

— Сошлось несколько факторов: это была старая интеллигенция, существование которой власти просто, видимо, не могли допустить в условиях приближающейся войны; а во-вторых, работникам НКВД нужен был карьерный рост, а иным и просто удержаться в рядах. Шли чистки, по воспоминаниям одного из чекистов, в 1937 году ситуация сложилась так, что расстреливали, чтобы расстрелять. Дмитрия Гавриловича Фирфарова расстреляли в феврале 1938 года, а в 1956-м дело было признано сфальсифицированным… И так постепенно история врачей для меня стала историей медицины, а в итоге вылилась в историю репрессий. Мы работаем с разными организациями и архивами, удалось поработать с документами западно-сибирского дела врачей в архиве ФСБ. Как работает историческая память? Она конструируется людьми: что-то сохраняется, что-то забывается. Но когда происходит такое грубое вмешательство: мы вот этих сейчас забудем, просто расстреляем, и ничего нам за это не будет, — так нельзя, и, если оставить всё, как есть, то история может повториться... Я считал своим долгом рассказать об этих людях, чтобы реабилитировать их перед историей и перед городом — выиграть очередное сражение в борьбе добра и зла. Сейчас актуализируется тема репрессий, говорят, что и не было этого всего, и Сталин — великий лидер.

Чем жили и что пили

— История сибирских острогов до сих пор была мало изучена. Как удалось обнаружить документы?

— В Государственном архиве Томской области хранятся дела Уртамского острога, а в Государственном архиве Новосибирской области — дела Умревинского и Чаусского острогов, а ещё я выиграл грант на работу в Российском государственном архиве древних актов в Москве два года назад, изучал там фонды Томской воеводской канцелярии. Задача была собрать наиболее полные сведения: конструкция острога, мотивы к его основанию, учреждения, которые были в нём, история острога. Интерес к истории острогов Новосибирской области пробудился в связи с археологическими исследованиями Умревинского острога. И мой научный руководитель, видя мой интерес, ещё в 2015 году попросил, чтобы я занялся изучением письменных источников. Так выяснилось, что Умревинский острог не имел весомого оборонительного значения.

— Он ведь был первым оплотом государства Российского на этой территории?

— Да, его построили в 1703 году, но очень скоро, в 1713-м, возвели Чаусский острог на левом берегу Оби, и он полностью нивелировал оборонительное значение Умревинского. На протяжении своего почти столетнего существования Умревинский острог действовал как административный объект. И дела, которые сохранились в фондах архивов, рассказывают нам в основном о хозяйственной деятельности и судебной составляющей: люди подавали доносы друг на друга, решали какие-то проблемы в судебном порядке. Благодаря этим судебным делам можно рассказать о том, что они ели, что пили и с какими проблемами сталкивались.

— Так что же они пили?

— В России в XVIII веке был запрет на винокурение, то есть самогоноварение, по этой причине было большое количество дел о тайном винокурении. При этом цены на казённую водку были очень высокими. К примеру, есть толстенная папка дела на Усть-Алеусскую пристань, нынешний Ордынский район. Сообщается, что там тайно курят вино и даже завод какой-то есть. Начинается разбирательство, взяты образцы продукции (зачем — непонятно), их везут в Томскую воеводскую канцелярию, оставляют на ночь. А поскольку идёт пасхальная неделя, часовой решает, что это оставлено для него, и выпивает вещдок…

— Смешно. Была какая-то история, которая зацепила по-человечески?

— В деревне Мальцево больше ста человек совершили самосожжение в 1760 году. Это были староверы, их постоянно отрывали от земли и отправляли на работы на заводы Алтайского горного округа. Надо сказать, труд там был невыносимо тяжёлым. И платили за него мало и не всегда, нередко и эти деньги отбирали. Свою роль сыграли и священники Чаусского острога Понамарёв и Кубановский, шантажировавшие людей в местном присутствии. В XVIII веке на государственном уровне была нарушена тайна исповеди. Для староверов православная церковь была воплощением Антихриста. Вот они собрались и организованно приготовились к самосожжению, а подговорили их старцы, которые передавали заветы тех, кто застал гонения на старую веру в 1648 году. С ними пробовали договориться, но ничто не помогло, и они себя запалили. Получилось так, что на фоне коррумпированных священников староверы в скитах выглядели в глазах сибиряков реальными духовными лидерами и могли повести людей за собой.

— Какие грехи могли инкриминировать священники XVIII века?

— В первую очередь — блуд. На втором месте после винокурения идут такие дела, и, действительно, была развёрнута настоящая государственная борьба с блудом. Запрет на блуд (то есть любые формы сексуальных отношений вне брака) использовался в том числе и священниками для того, чтобы шантажировать людей. Часто бывало так: сложился любовный треугольник в деревне, и один человек был отвергнут, он подаёт донос в судную контору, происходит разбирательство, которое в конечном счёте приводит к битью кнутом. Были случаи, когда власти устраивали буквально облавы по доносу, чтобы в ночи поймать нарушителей закона с поличным. Если женщина вне брака родила ребёнка и он умер, нужно было доказать, как умер, с кем был зачат, и если выяснялось, что он был убит матерью, ей полагалась смертная казнь, которая на практике в XVIII веке не применялась и заменялась менее суровыми приговорами. А как доказать — пытать три раза. Вот и пытали этих несчастных в воеводской канцелярии. Крестьян жестоко наказывали за блуд, а в это время в спальнях Зимнего дворца блуд вершился на самом высоком государственном уровне.

— Где можно почитать эту работу?

— Я опубликовал свою магистерскую диссертацию на academia.edu. Она доступна для чтения. Даже если просто ввести слово «острог» в поисковой строке, можно найти мою работу, и я надеюсь, что она кому-то послужит. Почему сегодня так много мифологизации острогов? Людям нужны места боевой славы. Единственное место сражения, которое было на территории Новосибирской области вне Гражданской войны, затоплено — речь об Ирменском сражении 1598 года между Русским царством и Сибирским ханством. Острог на нашей территории — это административный пункт. Была задача создать правовое поле, куда жители будут сдавать налоги в виде оброчного провианта, и где кто-то будет вершить суд. Меня же самого больше интересуют люди — маленький человек, который жил на берегах Оби, был искусан комарами, замерзал зимой, голодал, но всё равно жил здесь. Это то, что сегодня изучает историческая антропология. И это по-настоящему интересно.

Марина ШАБАНОВА | Фото Елизаветы МИШКИНОЙ

back

Новости  [Архив новостей]

x

Сообщите вашу новость:


up
Яндекс.Метрика