13.01.20

Как-то раз…

Журналисты «Ведомостей» в День российской печати вспомнили смешные и загадочные случаи из своей бурной журналистской молодости

Как-то раз…. я зашла в театр – и стала Леди

Главный редактор Елена КВАСНИКОВА

– Как-то раз, в 1997 году, мы с моей подругой и коллегой Евгенией Анцуповой, которая тогда писала под псевдонимом Евгения Зак, а теперь трудится рядом со мной ответственным секретарём, пошли за какой-то надобностью в оперный театр. Поскольку работали мы тогда начинающими журналистками в отделе культуры газеты «Момент истины» (главным редактором был Геннадий Дейч, а начальником отдела культуры Яна Колесинская), то, видимо, зайти туда собирались за афишей театра на следующий месяц.


Женя Анцупова, Света Боброва, Элеонора Соломенникова и я на церемонии награждения

Сейчас это кажется смешным, но тогда вместо интернета и электронной почты в редакциях был только факс и телефон. Может, факс не работал, может, мы просто шли мимо. Не важно. Заходим мы в театр, и сразу на входе нас очень радостно встречает какая-то женщина с вопросом, от какого мы издания. Отвечаем, что мы из «Момента истины». «Это замечательно! Пойдёмте со мной! Там все уже собрались», – говорит она нам и ведёт в концертный зал. Ведёт так уверенно, что мы не стали даже возражать. В зал – значит в зал.

Приходим – а там чуть ли не весь свет новосибирской журналистики, но почему-то только женской его, света, части. И молодой. Садимся. Женщина начинает рассказывать, что вот наконец-то в Новосибирске впервые пройдёт конкурс «Леди пресса», а вам, дорогие девушки, выпала честь стать его первыми в истории участницами.

Что? Конкурс красоты??? Мы, безусловно, были отменные красотки, но при этом считали и журналистику делом серьёзным, и себя девушками чрезвычайно серьёзными. Мы попытались отказаться от открывшейся перспективы ходить в нарядах по сцене, но у нас не получилось. Или женщина-организатор была убедительной, или мы, открытые тогда всему новому, решили «да и ладно, пусть будет конкурс красоты».

Пара репетиций – и наступает день конкурса. Мы на сцене. Как организаторам удалось наполнить зал, мне неведомо, но только за нас с Женей поболеть пришли человек десять родственников и друзей. Для меня весь этот конкурс прошёл как в тумане. Там – помимо дефиле в красивых платьях – были какие-то творческие задания: взять интервью у кого-то из членов жюри, как-то креативно представить родную редакцию, наверное, что-то ещё. Не помню. Правда. Помню лишь свой ужас перед полным залом, софитами и взрослыми дядьками-журналистами из жюри. И вот мы все на сцене, ждём оглашения результатов. Кстати, не помню даже, сколько нас участниц было. Зато помню, что звание «Леди пресса» в итоге досталось прекрасной Светлане Бобровой, телеведущей ныне несуществующего канала НТН-12, а ещё какое-то «высокое звание» – не менее прекрасной Элеоноре Соломенниковой, на тот момент трудившейся в газете «Молодость Сибири» (а, может, и в другом СМИ).

Мы с Женей Анцуповой показываем какой-то номер про жизнь в нашей редакции

Нам с Женей тоже присвоили какие-то утешительные звания (жюри было не жалко насочинять «Леди улыбка» и «Леди зрительских симпатий»), наши болельщики сказали, что держались мы замечательно и никакого нашего волнения они не заметили.

Главный вывод, который мы для себя сделали после этого конкурса, таков: сцена – это очень страшно, но если надо для дела, то можно перебороть любой страх! Очень этот опыт потом в жизни пригодился.

А конкурсов красоты для журналистов у нас в Новосибирске больше не проводили… 

 

Как-то раз… я тушила пожар и прозевала одну из самых важных встреч в своей жизни

Корреспондент Марина ШАБАНОВА

– Огонь случайно разгорелся. Мы пытались согреться и разожгли костёр, а тут вдруг налетел такой ветер, что пламя, едва тлевшее на слабых ветках сложенного в кучу валежника, взметнулось и пошло лизать своими языками землю с сухой скудной растительностью. Как журналист, я считала, что должна это непременно снимать, но плёнка в моём «Зените» быстро закончилась. Сняв куртку и сунув руки в рукава, я пыталась перезарядить фотоаппарат на ощупь, но плёнка скакала в моих пальцах, словно живая, и, как выяснилось позже, почти полностью засветилась.

Пещера, где, по рассказам Андреева, обитали снежные люди. 

Татьяна с Лёшей топтали ногами низкое ползущее пламя, собирали ладонями и сыпали на него песок, били его куртками. Но ветер подгонял и подгонял пустившийся в пляс огонь. Я оглянулась и увидела, что пламенем охвачено всё ущелье. Пришлось бросить попытку перезарядить фотоаппарат, освободить куртку и бежать на помощь к товарищам. На дым и наши крики прибежал Андреев, на всегдашнем насмешливом его лице застыло выражение испуга. Но не огонь, бесновавшийся у подножья ущелья, испугал его. Это был священный ужас человека, столкнувшегося с чем-то сверхъестественным. Он не мог связать двух слов, скорее даже, двух слогов, он просто мычал, стараясь преодолеть своё изумление и страх. Продолжая тушить разгулявшийся огненный ветер, мы не могли ему помочь. Минут пять боковым зрением я видела, как Андреев мечется рядом, но не в борьбе с огнём, а с чем-то, что никак не укладывалось внутри него самого. Наконец он справился и стал кричать нам, чтобы мы шли за ним, остановить огонь в горах без подручных средств мы не сможем, пока пламя само не найдёт преграды или не сойдёт на нет от встречи с курумником.

Татьяна Двилевич, Марина Шабанова и Алексей Глебов. За нашими спинами горы Китая. Джунгария, 1995 год.

 

Мы покорно пошли за Андреевым, бесконечно оглядываясь назад, не понимая, как можно оставить горящими эти камни и сухие кусты на склонах. Он шёл впереди, и в том беспорядочном рассказе, который вырывался из его уст, звучало её имя — Румия. Так она была здесь! Мы прозевали её появление! Пока грелись у костра, а потом тушили его последствия, Андреев убежал вперёд и встретил её. Она стояла у каменной стены и, как утверждал наш проводник, царапала мелким камешком эти свои странные послания. Огромная, нереальная, снежная женщина. Это ради неё он привёл нас в Джунгарию, ради неё мы прошагали больше 150 километров по горам. Это о ней он рассказывал небылицы — об особом даре читать мысли людей и знать про них всё, даже то, чего конкретный человек боялся знать о самом себе.

Вот такие новые «письмена» мы находили на покрытых лишайником камнях. 

Мы шли весь вечер и полночи, спустившись в долину, скакали по кочкам, среди каких-то странных потоков, в спину нам светила луна, и кто-то ещё пристально вглядывался в наше движение. Хотелось отыскать сухой островок среди этого бескрайнего речного истока, поставить палатку и, не разогревая ужин, просто упасть в неё. Но кто-то невидимый гнал нас сквозь ночь, подальше от этих мест, вселяя ужас незнания, священный трепет перед неведомой силой.

 

Как-то раз… послали меня в шахту

Корреспондент Наталия ДМИТРИЕВА:

– Как-то раз (а дело было в Кузбассе, где я работала в середине 90-х в газете под названием «В бой за уголь») послал меня редактор на задание: на шахте «Соколовская» разворачивался подземный комбайн «Джой» – сотнитонная махина размером с добрый стадион. Обычно такие комбайны демонтировались шахтёрами вручную: после отработки подземного горизонта он разбирался на «запчасти», чтобы переместиться в новый штрек. А тут событие! Разворот! В общем, отправили меня на «Соколовку» репортаж делать.

Каждый спуск в шахту – это ритуал. Снимаешь в раздевалке «гражданку», надеваешь казённое тёплое исподнее, ватник, ватные штаны, сапоги, получаешь у Маруси-ламповой каску с «проблесковым маячком» и самоспас, который прикрепляешь к ремню поверх спецуры. Вот и в этот раз в женской раздевалке меня ждали «наряд шахтёра» и два белых махровых полотенца – видимо, для душа после спуска. Правда, носков в этот раз не выдали, поэтому пришлось тяжеленные кирзачи надевать на капроновые колготки. Я же девочка, ага.

Спуск на «Соколовку» был горизонтальным. То есть ты не спускаешься в адово подземелье вертикальным способом – в клети. А топаешь пешочком под горочку. Вот и мы топали – с начальником горно-проходческого участка Николаем Николаевичем Дроновым. Он делал один шаг, а я внутри сапога – три. Потому что кирзачи были сорок последнего размера, а у меня 36-й и лапки в капроне. Где-то на середине дороги я сапог потеряла. И тихо завыла. Ну чтобы Николай Николаевич на меня внимание обратил. Он, конечно, обратил. Чертыхнулся, извлёк из жижи сапог и начал на меня его надевать. И вот такой у нас диалог состоялся.

– Ты. Это. Почему. Без портянок?!

– Не было портянок, Николай Николаевич…

– Как. Это. Не было?!

– Там только два махровых полотенца лежали. Не было портянок.

– Ты. Это. Прости господи. Тебе, как Тулееву, новые портянки выдали!

 

Всех коллег с праздником! С Днём российской печати!

back

Новости  [Архив новостей]

x

Сообщите вашу новость:


up
Яндекс.Метрика