30.03.20

Большие роли Халиды Ивановой

Народная артистка России Халида ИВАНОВА — о счастье, театре, математике и памяти.

Каждая её роль — это откровенный разговор со зрителем о любви, предательстве, одиночестве и яростном желании женщины быть счастливой. Страстная и яростная — на сцене, в жизни — мудрая, глубоко верующая, ранимая, тихо плачущая на кухне от несправедливости и обиды, сильная и нежная одновременно. Судьба народной артистки России Халиды Ивановой — красивая, полная драматизма история о том, как Бог даёт женщине красоту и талант, но забирает тихое женское счастье и внутренний покой.

Халида Ивановна, сцена театра «Старый дом» — второй дом, которому вы беззаветно и верно служите почти 47 лет. Как вы смогли найти своё место в жизни и свой путь?

— Я верю в Бога и считаю, что наша душа помогает нам выбрать свой жизненный путь. Иначе чем объяснить, что в восемь лет я случайно увидела в школе объявление, что Дом детского творчества набирает детей в танцевальный кружок и пошла туда совершенно одна, не побоявшись преодолеть страшный овраг, где сейчас стоит ЦУМ. Пришла и, видимо, чем-то понравилась руководителям кружка, потому что они взяли меня за руку и отвели в кружок художественного чтения, который вёл Сергей Тимофеевич Елисеев. Я помню эту маленькую комнату, где плавал сизый дым от папирос — Сергей Тимофеевич курил одну за другой. И я осталась в этой студии, занималась у него индивидуально, а потом он неожиданно выпустил меня на сцену на одном из концертов — помню, что я была в валенках и очень смущалась. Он говорил, что я стану замечательной актрисой, и мы даже составили мой дальнейший жизненный план, но, когда мне было 15 лет, он умер, и это было страшным горем. И тогда я почему-то поняла, что если буду артисткой, то буду несчастливой женщиной. А в мои семнадцать лет мне очень хотелось быть счастливой. Но жизнь в конце концов взяла своё и привела к тому, что должно быть. Я стала счастливой актрисой и несчастливой женщиной — и за это благодарна Богу, он дал мне очень много, поэтому грех жаловаться.

Вы поступили в Новосибирское театральное училище…

— Я училась в школе №10 и подавала надежды в точных науках: щёлкала задачки по алгебре, физике и химии как орешки. Но как-то не придавала этому значения: ну умею и ладно. А потом ребята из нашего класса засобирались мехмат в университет. Пошла с ними поступать за компанию — они не поступили, а я прошла. Но было ужасно скучно в университете, и люди мне были неинтересны — как во сне жила. Ушла из универа, устроилась на завод и уже через две недели перевыполняла норму. А когда наступило лето, я решила поступать в НЭТИ, потому что там учился почти весь наш класс; пришла на химфак, химию я точно знала на четыре. Взяла билет и подумала: ну всё, поступила, знаю решение. И тут ко мне подошла женщина — маленькая, серенькая, некрасивая, волосы засаленные. А я была в очень красивой юбочке в складочку, у сестры взяла блузку из белого кружева, вся кудрявая, хорошенькая. И я увидела в её глазах ненависть. Показываю ей все решённые задачи, а она мне холодно отвечает: «Мне не нужны ваши задачи». И начинает планомерно меня заваливать. Выхожу из института с двойкой и говорю себе: ладно, пойду в театральный. Пришла в театральный. Курс набирал человек, у которого я в своё время вела передачу «Пионерская зорька» на радио. Он меня увидел и говорит: «Ага! Пришла всё-таки!». В театральном училище меня все знали: моя сестра Аида уже училась там, и я ей иногда привозила еду на велосипеде. В общем, несмотря на то, что шёл дополнительный набор для мальчиков, меня взяли.

Ещё бы не взяли — такую яркую черноволосую красавицу! На выпускном в театральном училище, наверное, «купцы» из других театров в очереди стояли?

— По распределению я уехала в Челябинск и проработала там два года. Но в Новосибирске остался с братом и мамой мой сын: в яслях он сильно болел, но мы не могли нанять няню. Я не могла без него жить, а он без меня. Обрекать ребёнка на неполноценную семью? Нет, я не могла такого допустить. И вернулась в Новосибирск. Пришла в областной театр драмы (так тогда назывался «Старый дом»), главным режиссёром был Семён Иоаниди, попросилась к нему: мол, никогда у вас не будет такой артистки, как я, — и он меня взял. В первый год я сыграла четыре большие роли и стала ведущей актрисой. Да, удерживать такую позицию было очень непросто. Особенно, когда режиссёр Изяслав Борисов взял трёх выпускниц театрального училища, младше меня на десять лет, и я вдруг осталась без ролей. Было больно, но я справилась и вернула всё как было.

Первой ролью Халиды Ивановой на сцене облдрамы была Кристина в «Средстве Макропулоса» К. Чапека.

Спектакль «Медея. Заброшенный ландшафт с аргонавтами» в постановке немецкого режиссёра Бернда Динтера стал первой ласточкой постмодернизма в Новосибирске. Знаю, что роль Медеи стала для вас «веховой».

— Да, Медея — одна из моих главных ролей. Бернд, перед тем как отправиться в Россию, посмотрел фотографии актёров нашего театра и на роль Медеи выбрал Верочку Сергееву: внешне она полностью соответствовала его представлениям о том, какой должна быть героиня. Но когда режиссёр приехал сюда и устроил кастинг, я ему тоже понравилась, и он решил, что Медею будем играть мы обе. Работа с Берндом была потрясающая. Он мне говорил: «Когда играет Вера — она играет мой спектакль, а когда играешь ты — то это уже твой спектакль». Каждый спектакль был для меня как полёт в небе, как разговор с Богом.

О вашей подготовке к этой роли в театральном мире Новосибирска ходили легенды. Мол, горе тому, кто побеспокоит Халиду Ивановну перед спектаклем.

— Действительно, я готовилась к этой роли: приходила в театр к 16 часам, меня заплетали, рисовали татуировки, потом я сидела в гримёрке и настраивала себя. С этим связана одна история: одна журналистка, работающая на телевидении, попросила, чтобы в день спектакля я дала ей интервью. Говорю: «Хорошо, приходите к 15 часам, мы всё успеем». Она не пришла. Я заплелась, сделала татуировки, в 17:30 она приходит ко мне в гримёрку. А я сижу перед зеркалом, вижу в нём Медею и не понимаю, о чём журналистка меня спрашивает. Так и сказала ей: «Простите, но сейчас я не могу говорить». Она очень на меня обиделась тогда.

Вам посчастливилось работать с паном Занусси — он ставил на вас с Верой Сергеевой спектакль «Дуэт».

— Кшиштоф Занусси поразил меня космическим масштабом своей личности. Мы с Верой Сергеевой жили у него в поместье в Польше во время работы над «Дуэтом». И это было какое-то фантастическое время общения, полное откровений и глубины. Он и его жена — самые замечательные люди из всех, кого я в жизни встречала. О них можно много рассказывать, но меня поразил один факт: во время репетиций «Дуэта» в Варшаве я поняла, что поляки русских не любят. На каком-то историческом и подсознательном уровне не любят. Но самое потрясающее: пан Занусси не любит в себе эту нелюбовь, считает её античеловеческой и борется с ней всю свою жизнь. После этого он для меня вообще как святой стал. Много ли мы со своими недостатками боремся? А ему не нравится такое состояние, он хочет освободиться от этого. Потрясающий человек.

Как вы решились рассказать историю своей семьи в документальном спектакле «Пыль»? Это же очень трудно — так обнажаться перед публикой.

— Режиссёр Михаил Патласов попросил меня написать мою историю. Я говорю: что, всё писать, и об ассирийцах тоже? «Всё пиши», — говорит. И я села летом за свою историю… Я понимала, что родная мама меня не любила: так случилось, что в её жизни был сын, но не я. Как-то я спросила её: «Мама, ну почему ты меня не любишь?» И она ответила: «Что ты ко мне пристала с этой любовью? Аборт не сделала, в детский дом не сдала, что тебе ещё надо?» Человек мне всё объяснил. Наверное, когда я написала свою историю для спектакля, я какую-то часть боли отпустила. Может быть, и есть в этом психотерапевтический эффект — мне трудно об этом судить, потому что я всю жизнь с этой нелюбовью живу. Но я верующий человек, я мусульманка и знаю, что Бог всегда даёт нам ношу по нашим возможностям. Моя жизнь так сложилась, и моя жизнь прекрасна, потому что в ней есть мои любимые люди, мой театр, мои роли, мои работы — мне даровано счастье быть востребованной актрисой, что ещё желать?

— Каждый прожитый год заставляет думать о неизбежном. Как вы думаете, наша память способна дарить ушедшим людям бессмертие?

— Знаешь, я никогда не была на могиле Сергея Тимофеевича Елисеева и лет семь-восемь назад решила её отыскать. Уже ушли мой брат и моя мама, и я начала понимать, что значат для души могилки родных людей. Я долго его искала и не могла найти. А однажды поняла, что сегодня душа приведёт меня к нему. Поехала и сразу нашла его могилку — она была в запустении, мы с сёстрами приводили её в порядок, потому что, пока живёт наша память, живы и они — главные люди в нашей жизни. И это всё есть наша история, наша Жизнь, всё так закольцовано, и нет начала и конца, потому что душа живёт несколько раз, я в этом просто уверена. Это сложно понять молодому человеку, но когда ты живёшь, сколько я живу, то начинаешь острее чувствовать.

И всё-таки вы счастливый человек?

— Да, я счастливый человек. Я была совсем маленькая, когда меня научили молиться. Я всегда знала, что Бог есть. Все в классе — я тоже была комсомолка — были уверены, что это ерунда, а я нет. В первую очередь я счастлива именно этим. А во-вторых, счастлива, потому что очень рано почувствовала тягу к театру и сцене. Счастлива тем, что моя душа помогла мне, и я в 8 лет прочла объявление о приёме в танцевальный кружок.

В разные годы актриса работала с Семёном Иоаниди, Изяславом Борисовым, Семёном Верхградским, Дмитрием Масленниковым, Александром Нордштремом, Владимиром Ореновым, Кшиштофом Занусси.

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото предоставлено пресс-службой «Старый дом»

back

Новости  [Архив новостей]

x

Сообщите вашу новость:


up
Яндекс.Метрика