История в измерениях
Константин Голодяев рассказал «Ведомостям» о том, откуда возник интерес к прошлому, как он узнал о своём родстве с Рюриком и какие утраченные места в Новосибирске ему особенно жаль.
Одна судьба на двоих
— Константин, как начиналось ваше увлечение историей Новосибирска?
— Интерес к истории у меня появился ещё в школе, мы часто беседовали о ней с отцом. Потом я поступал в НГУ на исторический, но мне не хватило полбалла. Потом армия, а после неё знания уже были не те, и вместо НГУ я довольно легко поступил в торговый институт на экономический и долго потом работал по этому профилю. А лет семь-восемь назад прочитал книгу моего давнего товарища Алексея Кретинина, она называется «Новониколаевск — Новосибирск: одна судьба на двоих». Эта книга так меня забрала! Он описывал удивительные исторические моменты, неизвестные обычному читателю. И я стал заниматься вопросами городской истории. Сначала писал в стол, потом что-то стал выкладывать на страничке в соцсети, на каких-то доступных ресурсах. А три года назад меня пригласили работать в музей города, и здесь я почувствовал себя ну совершенно на своём месте, потому что тем, что люблю, я занимаюсь практически круглосуточно. Вот уже и историческую прозу начал писать. Я раньше подсмеивался над словами «вот сплю и об этом думаю», а теперь сам частенько просыпаюсь от того, что мне пришла какая-то мысль и нужно её срочно записать. У меня всегда рядом блокнот, ручка, и когда появляется какая-то мысль, я её тут же записываю — прямо посреди улицы или в транспорте. Иногда это выглядит смешно. Вот давеча ехал на работу, писал о железнодорожной школе, которая на Владимировской была. Это вторая школа в Ново-Николаевске после Будаговской и первая — в Железнодорожном районе. Она начала работать в 1895-м. А вообще самая первая школа здесь появилась более 150 лет назад, когда и города ещё не было, на левом берегу, в Кривощёково. Так вот, я пишу, а кондуктор в автобусе начинает ворчать — подумала, что я на них жалобу строчу за простои на остановках. Вечером прихожу с работы и опять сажусь за компьютер. Получается круглосуточный режим. Но мне это нравится. Слава Богу, семья у меня понимающая.
— Вы изучаете и историю своего рода. Как шла эта работа?
— Я этим занимаюсь уже более 20 лет. В конце 70-х мой отец уговорил своего отца написать историю своей жизни. Получились две общие тетрадки, и в 90-х, когда появились компьютеры, я их перенабрал, от этого оттолкнулся и стал искать дальше. Мама у меня из Новосибирска, а отец из Владивостока, там я и родился, но через несколько лет мы переехали в Новосибирск, в более здоровый климат. А на Дальнем Востоке мой дед, он 1892 года рождения, оказался в 1905 году по столыпинской реформе. В воспоминаниях он написал, что туда семья переехала с Волги, из Саратовской губернии. Дальше я уже обратился в Саратовский архив, поднял метрические книги и докопал документальную историю до 1735 года, когда первый раз наша фамилия появилась в ревизских сказках — документах о переписи населения. Стало понятно, что те предки не местные, откуда-то приехали. Стал рыть историю окружающих губерний. Кстати, попутно я описал историю и своих малых мест: в Приморье, на Волге, в Германии, где служил в армии. Не пропадать же нарытому добру.
Потом появилась возможность сдавать тесты ДНК на определение гаплогруппы. Выяснилось, что по генотипу предки наши пришли с мест на границе нынешней Архангельской области и Коми, жили на Северной Двине, это было первое тысячелетие до нашей эры. И там они прожили до XVII века. А потом я нашёл информацию, там был большой голод в это время, и многие ушли вниз по Волге. Видимо, и мои родственники спустились с ними и осели в Саратовской губернии. И оттуда же пошла наша фамилия — Голодяевы, потому что пришли с великого голода. Кстати, если судить по тесту ДНК, то у нас с Рюриком одна гаплогруппа N1C, то есть, у нас где-то очень далеко был общий предок. Очень давно, ещё до русской истории, этот род зашёл на землю нынешней России с территории Юго-Восточной Азии и Китая, и мы шли тогда вместе, одним племенем. До Урала мы дошли вместе, а за Уралом, на Севере мои предки уже осели, а его пошли дальше.
Акцент для контакта
— Если нам, журналистам, надо что-то узнать об истории города, мы обращаемся к вам. А откуда вы сами черпаете информацию?
— В архивах, в прессе тех времён. У нас в музее очень большой архив сибирской прессы, начиная от томских газет XIX века, дореволюционные газеты XX века, и потом уже «Советская Сибирь». У нас был большой пробел по газетам 1918—1919 годов, время гражданской войны, тогда в городе выходили две газеты: «Русская речь» и «Военные ведомости». Трудно было найти информацию. И вот совсем недавно один добрый человек из Петербурга прислал мне полную подборку электронных версий этих газет, просто подарил такой огромный массив информации.
— Как вы начали свою экскурсионную деятельность?
— Это был 1990 год. Я в то время работал в частном фермерском хозяйстве, зимой были перерывы, и я устроился работать в почти единственную на тот момент в городе турфирму «Новосибирсктурист» в качестве сопровождающего школьных групп. Потом перешёл на взрослые группы. А ехать в другой город и ничего о нём не знать я не мог. Интернета тогда не было, но были справочники, энциклопедии, библиотеки работали. И когда мы приезжали на место, я рассказывал о том, что это за город, чем он интересен, привлекателен. И эта привычка готовиться к поездкам осталась до сих пор. Перед тем, как куда-то поехать, досконально изучаю карты, вплоть до маленьких переулков, отмечаю, что бы я хотел посмотреть. И приезжая в совершенно чужой город, даже за границей, я легко в нём ориентируюсь. Это очень помогает максимально использовать время нахождения в незнакомом городе для того, чтобы его узнать.
А здесь, в музее, уже совершенно другое, работа переплетается с хобби, а хобби с работой. Перед экскурсией я перевожу свои знания в какую-то схему движения, и, проходя по этому пути, рассказываю о местах, которые связаны каким-то общим контекстом. Это и обзорные экскурсии в разных форматах, и конкретные места на территории города, и тематические экскурсии — театральные, например, или пивные. Всё это просто и легко делается, если есть запас знаний.
— Вы проводите экскурсии для иностранцев?
— Да, бывает. С ними, с одной стороны, тяжелее, потому что надо меньше называть дат, лучше говорить: 50 лет назад или 100 лет назад, так им понятнее. И фамилии они не воспринимают. А с другой стороны, проще. Но бывают сложные для перевода языки или начинающие переводчики. Один заранее попросил у меня текст: о чём буду говорить. Он перевёл его, а потом, когда мы проезжали или проходили это место, я говорил пару вводных предложений — допустим об Александре III. А переводчик по планшету зачитывал то, что я ему рассказал до этого и что он уже перевёл, — текст связный и адаптированный для этой аудитории.
Но иногда оказывается, что нет официального переводчика. Я захожу в автобус, спрашиваю, как мы будем общаться, и тут кто-нибудь говорит: «Я зьняю рюсский!» Начинаю рассказывать, и выясняется, что он знает русский, как я японский. Поэтому приходится предложения строить очень лаконично и понятно, без излишеств.
Иностранцам важно не только рассказать, но и показать, дать пощупать кирпич, воду, землю. Даже если экскурсия пришла неожиданно, и ты не готовился, всё равно знаешь немного о Китае, Монголии и связываешь то, что происходило в городе с той страной, или с тем, что подобного происходило там. И они тогда очень быстро всё понимают. Допустим, работаешь с итальянцами и говоришь им, что для опор нашего железнодорожного моста специально приглашались итальянские каменотёсы. И они уже как родные, готовы здесь землю целовать.
Или вот прошёл студенческий форум, и я вёл группу ребят из Ижевска, ночная экскурсия, они спать хотят, у них целый день были мероприятия. Я вытащил их из автобуса в парке «Городское начало» и рассказал, что вот эта ферма железнодорожного моста изготовлена на воткинских заводах, это в Удмуртии, недалеко от Ижевска. И они сразу загорелись, свой ижевский кусочек за Уралом нашли. Когда на таких вещах делаешь акцент, контакт с экскурсантами получается прекрасный.
— Вы сами много путешествуете?
— Стараюсь каждый год куда-то выезжать. Сейчас в основном за рубеж с семьёй, а до этого я почти всю нашу страну объездил — и сам, и с тургруппами. Алтай, Байкал, Дальний Восток, всю Среднюю Азию, Прибалтику, Украину. Единственно, где не был — на Крайнем Севере, хотелось бы туда съездить. За рубежом любимые страны? Может, Северная Европа, был у нас автобусный тур Финляндия—Швеция—Норвегия, это было великолепно. Я люблю Север.
— Зов предков?
— Да, это оттуда, наверное. Северные земли меня очень привлекают. Из европейских столиц Прага очень понравилась — уютно. В Париже хорошо, но очень шумно и суетно, а вот если поехать дальше по замкам Луары, там камни, к которым очень интересно прикоснуться. Недавно мы были в Камбодже, в великолепном храмовом комплексе Ангкор, это город целый, состоит из древних храмов и находится посреди джунглей. Там камни живые, настоящие, заросшие лианами, такое место… духовное.
— Вы пользуетесь услугами экскурсоводов?
— За границей, конечно, берём экскурсии. Вот когда просто гуляем по городу, там уже я сам семье рассказываю, что где. Я с экскурсоводами общаюсь, многие работают прекрасно, я учусь у них. Даже у экскурсовода, у которого не получается, можно поучиться тому, как не надо делать. Но большинство работает прекрасно.
Сохранить лицо Богданки
— Сейчас у всех на слуху ситуация с улицей Богдана Хмельницкого. Что, на ваш взгляд, нужно сделать, чтобы такое не повторилось?
— Печальная ситуация. И такое может получиться где угодно — на Коммунистической, на Красном проспекте, в любой точке города может быть заложена мина, если окажется, что земля когда-то была продана. Я сам живу напротив ДК Горького, ситуация меня очень волнует. На самом деле Дом спорта и клуб «Отдых», конечно, не представляли архитектурной ценности, но историческую память, безусловно, имели. К тому же совершенно напрасно говорили, что они в аварийном состоянии, — Дом спорта находился в запущенном состоянии, но никак не в аварийном. А «Отдых» совершенно здоровое здание. В чём ошибся застройщик? Он не поговорил с людьми. А у нас на Богданке есть определённая общность, люди переживают за район, живут своим маленьким городом. Застройщик этого не учёл. Высотные дома там никак не вписываются, быть не должны и не могут. Дорога, которую они обещают, — она мало того, что ничего не разгрузит, если её будут пробивать через лес, это не обойдётся просекой, обязательно справа и слева встанут какие-то киоски, павильончики и можно считать, что часть соснового бора убьётся. И здесь я бы ставил вопрос: если мы уже здания снесли, необходимо строить не жилые дома, а концертно-спортивный комплекс, а он не может быть по высоте большим, и назвать новое здание можно теми же самыми именами: «Отдых», Дом спорта. Таким образом мы и историческую, генетическую память о том, что здесь было, сохраним, перенесём на новые здания и она не пострадает.
— Это реально?
— Насколько я знаю, у этого застройщика есть финансовые проблемы, он может просто долго ничего не построить. И общественный комплекс ему строить невыгодно, ему нужны жилые дома, чтобы продать квартиры и заработать. Хорошо бы эту территорию у застройщика выкупить. У мэрии на это пока денег нет, но можно попробовать найти другого застройщика, который отнесётся к городской территории более ответственно и построит там новый комплекс, предварительно обсудив проект с общественностью. Я не считаю, что Богданка потеряла своё лицо, но нужно не допустить строительство на ней многоэтажного комплекса.
— Что будет со статуями музыкантов, которые сейчас стоят возле «Отдыха»?
— Художественный совет принял решение, что их надо переносить. При всех обещаниях застройщика вписать их в новую структуру, на время стройки закрыть фанерой, совет, к его чести, на это не пошёл, и было решение их перенести. А вопрос, куда перенести, ещё не решён, выбрана рабочая группа, сейчас она принимает предложения от жителей.
— Что даст улице статус достопримечательного места, если он будет ей присвоен?
— Есть большое различие между памятником архитектуры и достопримечательным местом. Если это памятник, то нельзя вешать кондиционеры, застеклять балконы, производить какие-то фасадные работы в другом цветовом исполнении, а статус достопримечательного места не позволяет лишь менять этажность, вставлять точечную застройку, делать какие-то глобальные перестройки, которые могут повлиять на лицо этой территории. Это не значит, что место не сможет развиваться, не надо этого статуса бояться, в Академгородке он действует, но там продолжается и жилое строительство. У нас на Богданке статусом памятника обладают три дома: ДК Горького и два дома по сторонам от него. По поводу придания статуса достопримечательного места улице Богдана Хмельницкого экспертный совет при Управлении охраны памятников собирался ещё весной, был большой спор, и за то, чтобы придать статус, проголосовали с перевесом в один голос. Поэтому вопрос сложный. Появляется соблазн придать такой же статус улицам Станиславского, Авиастроителей, проспекту Дзержинского, всему Красному проспекту. По-хорошему, надо выбирать участки на этих улицах, которым статус придавать, но всё должно быть последовательно и не чохом.
Сейчас много говорится о том, чтобы составить реестр объектов и сооружений, которые нуждаются в особо пристальном внимании со стороны общественности и управления по охране памятников. Они не являются памятниками, но представляют историческую или архитектурную ценность. Их очень много на Сухарке, на Инской, в военном городке. Я начал этот список составлять, там уже несколько десятков объектов, но если сейчас весь этот список подать в управление и сказать: давайте всем этим домам памятный статус, мы захлебнёмся. Работу вести надо, но методично, последовательно.
И ещё хочу добавить: нам давно нужно выработать паспорт фасада для домов, которые представляют собой какую-то ценность. Он уже будет регламентировать внешний вид фасада, что там можно, а что нет — где-то нельзя, например, стеклить балконы, где-то не должно быть засилья рекламы, чтобы она не перекрывала окна офисов, домов. Применение такого паспорта украсит наш город, сделает его более приятным глазу.
Пышки из детства
— Сейчас популярны всевозможные топ-листы. Если бы вам предложили создать топ-лист исторических мест Новосибирска, что бы вы туда включили?
— Часть улицы Коммунистической по обе стороны Красного проспекта. Район мясокомбината, Сухарки, Ногина, эту большую Нахаловку, но не из-за домов, а из-за дореволюционных заводов, которые на этом месте стояли, и остатки которых там сохранились: хладокомбинат, маслокомбинат, спиртзавод, нефтезавод, сухарный завод. Это была большая промышленная зона, которая сохранила уникальные кусочки. Естественно, улицу Богдана Хмельницкого, самый красивый её участок между улицами Бардина и 25 Лет Октября. Люблю парковые места, поэтому Заельцовский парк, он очень интересный. Академгородок — пойму реки Зырянка, там же Ботанический сад, коттеджи академиков на берегу. В левобережье Оби для меня самое достопримечательное место — Кривощёково, пойма реки, я эту тему глубоко прорабатываю. Монумент Славы — он может показаться излишне официозным, тем не менее, если знать, какая земля там лежит, в этих урнах, какой ценой достигнута Победа, сколько было ранено, погибло, умерло, сколько заводов работало… Этот мемориал по эмоциональности, по такому сакральному восприятию может быть не слабее, чем Пискарёвское кладбище в Петербурге. Улица Станиславского и Сад Кирова. Для меня это место примечательно ещё и тем, что там прошло моё детство. Лет пять назад мы с сыном туда ходили, и я рассказывал ему о тех местах. Там есть замечательная «Пышечная» у монумента Славы, которая работала, ещё когда я был маленьким. Мы заходили, ели эти пышки. Такие места, наверное, есть у каждого человека.
— А что из утраченных памятных мест вам особенно жалко?
— Например, дом на жиркомбинате 1917-го или 1918 года постройки, это первое здание комбината, которое снесли около года назад, когда начали строить жилой комплекс. Замечательное было здание, с уникальной кирпичной кладкой, его мало кто в городе знал, его можно было показывать и рассказывать целую историю: там была частная мыловарня, маленький мылзаводик, который стал развиваться, как туда приезжал нарком культуры Луначарский, а в годы войны это уже был большой завод по производству крайне необходимого мыла. И само здание было просто прекрасно, если его отреставрировать, это был бы такой теремочек, что отлично мог вписаться и в новостройку. Из тех, что ещё живы, очень жалко дом Будагова на Большевистской, надеюсь, что когда-то с ним ситуация разрешится и мы его восстановим. Жалко три статуи, которые стояли на крыше ДК Горького. В конце 80-х они начали осыпаться, под них сначала поставили поддоны, а потом просто демонтировали, увезли на территорию НЗХК, чтобы отреставрировать, а там начались 90-е, и они уже канули в неизвестность. Но остались чертежи, необходимо делать копии и восстанавливать их. Жалко улицу Инскую, которую потихоньку убивают. А она до сегодняшнего дня сохранила колорит конца XIX — начала XX века. Эти домики резные, сам дух этой улочки, в ста метрах от шумной Большевистской, и ты идёшь и будто находишься в другом измерении.
— Вы часто на разных ресурсах отвечаете на вопросы по истории города. На ваш взгляд, сейчас люди стали больше интересоваться этой темой?
— Интерес большой. Это хороший признак и для города, который почему-то считается молодым, и для нашего музея. Если нужна какая-то информация, и властные структуры, и журналисты, и частные лица обращаются к нам, в день приходит по нескольку запросов. Это радует, хотя занимает огромную часть рабочего времени. Но это означает, что мы востребованы. Выше стал интерес именно к краеведению. Народ стал интересоваться своей малой родиной. Хотелось бы верить, что Новосибирск меняет свой транзитный менталитет.
— Думаю, в этом есть вклад и вашего музея.
— Спасибо. Действительно, когда не формально проводишь экскурсию, а выбираешь яркие места и их красиво подаёшь, это мало того, что вызывает после экскурсии целую волну вопросов и разъяснений, но и стимулирует к дальнейшей работе, к изучению каких-то новых материалов. Сейчас мы делаем фильм — видеопрогулки по городу, я в нём веду тему по гражданской войне и по декабрю 1919 года, когда Красная Армия заняла Ново-Николаевск. И даже те, с кем я работаю над фильмом, удивляются тем фактам, которые узнают. Тема нашего революционного прошлого, вроде и не засекреченная в советское время, но многое тогда тоже не проговаривалось: что здесь делал Колчак, что было восстание, голод, история, как спирт вылили в речку и так далее. Это подогревает интерес. Многие с огромным удивлением узнают, что у нас такая богатая и интересная история.
Татьяна МАЛКОВА
Фото Валерия ПАНОВА
