Не чувствую себя звездой
«И я не знаю, что ещё должно произойти,
какие финансовые пирамиды должны открыться,
чтобы люди стали более внимательно относиться
к тому, что они подписывают».
Как я пришла в телевизор
— Светлана, твоя профессиональная деятельность начиналась в «Ведомостях», что тебе этот опыт дал?
— Моя трудовая деятельность началась случайно и не в газете «Ведомости». Когда я закончила истфак Томского государственного университета, то понимала, что в школу работать не пойду и по специальности устраиваться не буду. Хотя спасибо бесплатному качественному высшему образованию и преподавателям за то, что были структурированы знания, выработана привычка анализировать события, факты и действительность. Несколько месяцев пребывала в прострации, и тут случайно мама устроила меня в многотиражную газету «Мотор» на завод низковольтной аппаратуры в Ленинском районе Новосибирска. Попасть тогда в городскую или областную газету, а тем более на телевидение, было очень непросто. В этой газете я отработала два с половиной года, прошла путь от корреспондента до редактора, научилась ремеслу: писать, верстать, сдавать в печать, общаться с метранпажем, узнала, что такое линотипные машины. Устройство в «Ведомости» также было случайным и по знакомству. В редакции не было свободной штатной единицы, я год работала в отделе рекламы, только потом меня перевели в отдел информации, и ещё пару лет спустя я стала редактором информационного отдела. Здесь уже пошли пресс-конференции, брифинги, обзоры, отчёты.
— К тому же у газеты была своя специфика — депутатская деятельность.
— Да, это была молодая газета и формировалась она как запрос на качественную аналитику из жизни области и города. Я готовила для газеты ежемесячные отчёты антимонопольного управления, так познакомилась с Сергеем Плесаком, первым автором программы «Прецедент». В 1992 году вышел в свет федеральный закон о защите прав потребителей, впервые в России появился подобный правовой инструмент. И Яков Лондон с Сергеем Плесаком организовали на «НТН-4» этот проект. Сергею наподхват нужен был журналист, он пригласил меня. Первые мои опыты в кадре были ужасающими, я была очень закомплексована, подводки снимались десятками дублей. Наконец, Сергей Константинович понял, что ведущая из меня никакая, и предложил готовить отдельные сюжеты, в этом у меня оказалось больше способностей, потому что за плечами уже был журналистский опыт. Я быстро поняла, как это варится. И полгода спустя уже весь выпуск был собран только из моих сюжетов. Они тогда были немного наивными, менее злыми и динамичными чем сейчас.
Средняя по потребительской палате
— За эти двадцать лет изменились темы передач или, может быть, зритель стал более грамотным в плане защиты своих прав?
— В августе «Прецеденту» исполнится двадцать один год, хотя региональные проекты столько не живут. Темы, с которыми к нам обращаются люди, меняются, как меняются и услуги, и способы введения в заблуждения. Но, к сожалению, более грамотным наш отечественный потребитель не становится. Поколение людей, которые росли и жили при советской власти, до сих пор наивно полагает, что государство контролирует и гарантирует качество сервиса, услуг и товаров. Поколение next тоже не всегда готово критически оценивать ситуацию на рынке услуг: это связано с тем, что какое-то время в России были большие проблемы со средним общим образованием, родители практически не занимались детьми, потому что вынуждены были зарабатывать, выживать. Так что средняя температура по потребительской плате остаётся нездоровой.
— И всё-таки чаще обращаются люди старшего возраста?
— Разных возрастов — и молодые, и пожилые. Сколько бы ни занимались просвещением «Прецедент», иные программы, газеты или государство, сейчас аппарат разного рода уполномоченных появился, но правовая неграмотность по-прежнему просто вопиющая. Скажем, берёт человек деньги в заём под залог квартиры, и вместо договора залога, не глядя, не читая, подписывает договор купли-продажи. В этот самый момент, когда он ставит свой росчерк, лишается права на жилплощадь. Таких историй десятки, сотни. А ещё бесконечные покупки БАДов, собачьих поясов, какие-то гадалки, лохотроны, микрозаймы. Постоянно изобретаются всё новые способы отъёма средств у граждан, а те продолжают наступать на грабли, про которые мы бесконечно рассказываем.
— Из этой же серии потребительское кредитование, в результате которого огромное количество людей оказалось в долговой яме.
— Несут в финансовые пирамиды и тысячи рублей, и сто тысяч, и миллион, потому что там большой процент, потому что там рассказывают сказки о том, что всё застраховано, но однажды весь этот карточный домик рушится. Хотя, имей этот человек на банковском вкладе до миллиона четырёхсот тысяч рублей, при системе АСВ, ему можно было спать спокойно…
— Всегда есть те, кто подобно Буратино готов закопать свои денежки, чтобы выросло денежное дерево.
— Или вот ещё тема, которую частенько поднимает наша программа, — долевое строительство. Ещё в 2005 году государство с помощью 214-ФЗ об участии в долевом строительстве многоквартирных домов подстелило соломку в плане регистрации прав на объекты недвижимости, которые строятся. И что бы, казалось, простого: ты заключаешь полноценный договор долевого участия, регистрируешь его в государственном реестре и спишь спокойно, понимая, что этот объект не смогут продать дважды, а то и трижды. Нет же, до сих пор продолжают заключать какие-то предварительные договоры, инвестиционные договоры. Причём, редко кто из людей, обеспечивших себе такое «счастье», признается, что они виноваты сами. Приходят в «Прецедент» и требуют, чтобы мы гарантировали им решение проблемы. И мне приходится объяснять, что мы лишь можем придать огласке, поспособствовать решению проблемы, но часто сделать что-то уже невозможно. И я не знаю, что ещё должно произойти, какие финансовые пирамиды должны открыться, чтобы люди стали более, наконец, внимательно относиться к тому, что они подписывают. Пока же в России, как говорил классик, не переводятся дураки.
Журналистов не защитили
— Что нужно делать, чтобы преодолеть правовую неграмотность?
— Такие навыки формируются с детства. Не только школа, скорее даже, родители, семья должны этим заниматься. Учить детей считать деньги, понимать, что они не растут на деревьях, а их нужно зарабатывать, знать, что сколько стоит. Сегодня у нас взять микрокредит проще, чем сходить в булочную. При том, что человек не способен посчитать, сколько это ему будет стоить, не способен ответить на вопрос, что случится, если он потеряет работу.
— В результате появляются коллекторские агентства, которые выбивают долг, выросший с пяти тысяч рублей до двухсот тысяч?
— Они ведь тоже начались с истерии микрозайма. На мой взгляд, в стране, где львиная доля населения не способна вести себя грамотно и безопасно на финансовом рынке, нужно запретить такие институты, которые искушают людей, или так регламентировать их деятельность, чтобы даже не очень умный человек мог безопасно этим пользоваться. Ведь изначально именно государство под флагом поддержки малого бизнеса позволило этим фирмам, занимающимся микрофинансированием, устанавливать дикие проценты, позволило открывать офисы на каждой остановке.
— Всегда найдётся злобный зритель с коварным вопросом: а «не проплачен ли сюжет»? На какие средства существует программа?
— Обвинениями по поводу «проплаченности» меня могли обидеть много лет назад, и то люди, которые непостоянно смотрят программу. До осени 98-го года проект существовал на деньги 4-го телеканала, после дефолта руководству пришлось избавиться от всех программ, остались только новости и «Перекрёсток» с «Прецедентом». В результате наша программа была продана другой телекомпании. Так осень 98-го года стала для меня водоразделом между безбедным существованием и необходимостью самоокупаемости. Мне дали три месяца на то, чтобы найти средства на продолжение проекта. Тогда казалось, что «Прецедент» и реклама — две вещи абсолютно несовместимые, что это невозможно и программа не выживет. Но в других региональных и тем более центральных программах рекламные ролики уже вовсю использовались, и аудитория отнеслась к этому лояльно. Сейчас у нас порядка десяти постоянных партнёров, закон о рекламе, к счастью, ограничивает размещение рекламы в телевизионном формате, так что я могу разместить всего 4, 5 оплаченных минуты, а всё остальное время совершенно бесплатно доносить до зрителя объективную информацию.
— Чем закончилась история, в которой журналистам «Прецедента» разбили камеру, вы смогли себя защитить?
— Нет, не смогли. И это меня удивляет и потрясает до сих пор. Мы делали обычный сюжет, сто десятый по счёту, про лохотрон с трудоустройством. Журналисты программы записывали интервью с героем на фоне предприятия, которое якобы трудоустраивало людей, а на самом деле собирали бабки, в этот момент подошли два человека и разбили камеру. Дальше все наши многочисленные попытки достучаться до полиции, Следственного комитета, прокуратуры, с привлечением Союза журналистов России имели нулевой результат. Уголовное дело не возбуждалось целый месяц, только в январе следующего года материалы попали в Следственный комитет, и дальше всё зависло. Не нашли людей, которые разбивали камеру, хотя мы показывали их в наших сюжетах, знали их имена, фамилии, прописку. Когда вышел первый сюжет, нам позвонила женщина, и сказала, что этот человек сидит уже в другом офисе и занимается тем же. Мы сами нашли его, привели представителя полиции, показали ему копию паспорта, на что он сказал: прописка-то у него не новосибирская… Тот самый сюжет мы снимали в непосредственной близости от Октябрьского отдела полиции, этот бизнес существовал там годами, значит, кому-то было выгодно закрывать на это глаза и невыгодно защищать журналистов.
Самый популярный журналист
— Как ты относишься к званиям и наградам? Не так давно журнал «Собака» назвал тебя «самым популярным журналистом».
— Спокойно отношусь, сегодня тебе вручают очередную статуэтку, радости хватает на неделю, а то и меньше. Дальше начинается обычная работа. Во мне нет этого гламура, блеска, я себя звездой не чувствую. И радости от узнавания на улицах у меня особенной нет. Люди подходят, сразу начинают рассказывать о своей проблеме, не здороваясь и не представляясь, они же со мной уже знакомы, двадцать лет меня знают. Одним словом, я всё время в доступе. Иногда ночью звонят и требуют, чтобы я срочно приехала, не верят, что Света Воронкова может спать.
— Есть зрители, которые не ищут в «Прецеденте» защиты, а, скажем, беспокоятся: почему сегодня такой грустный голос?
— Чаще звонят те, кто не доволен моим голосом и моим внешним видом, а не с сочувствием. Не так давно пришло письмо от одной «доброжелательницы», которая посоветовала обратиться с иском в суд на моего пластического хирурга. На её взгляд, я ужасно выгляжу. Дама не поленилась составить отчёт по моим фотографиям — сегодняшним и десятилетней давности. Не то, что бы меня это совсем не трогает, не такой уж я стойкий оловянный солдатик, просто я отношусь к этому с пониманием: если ты хочешь быть публичным, хочешь, чтобы тебя узнавали, просили автограф, если ты хочешь какой-то нестандартной истории в своей профессии, — приходится платить такую цену. Я конечно, не Алла Пугачёва, меня обсуждают в разы меньше, но принцип тот же: ты публичен — значит, ты привлекаешь внимание, кого-то раздражаешь, у тебя явно есть не только поклонники. Самая смешная негативная реакция была следующая: у вас прекрасная передача, но уберите ведущую. Человек, который это писал, видимо, не отдавал себе отчёт в том, что «Прецедент» — это я, это мои тексты, мои мысли, мой голос, и если меня убрать из этой программы, её просто не будет. Хотя, конечно, есть и благодарные звонки и письма.
— Знаю, что ты занималась классическим вокалом и планировала связать свою судьбу с оперной сценой. Почему не случился такой вариант жизни?
— Сколько себя помню, всегда была честолюбива, хотела аплодисментов, внимания. Когда мне было лет 10-12, я мечтала, чтобы ко мне на улице подошёл знаменитый режиссёр и задал вопрос: «Девочка, хочешь сниматься в кино?» Где-то в пионерском журнале я прочитала такую историю и всё ждала, что она случится со мной. Но жили мы на Западном жилмассиве, ко мне никто не подходил, а мне хотелось успеха. И, уже учась в университете, я после четвёртого курса, как Фрося Бурлакова, поехала поступать в артистки. Сначала пробовалась в Одесскую консерваторию, потом на актёрский факультет ВГИТИСа, обе попытки оказались неудачными — артистки из меня не получилось. Но, видимо, мысли материальны и они формируют вокруг тебя возможности, главное, ими воспользоваться. И, когда мне предложили попробовать себя на телевидении, я не сомневалась ни минуты, как в том анекдоте: мальчик полез на дерево да так там и остался…
Марина ШАБАНОВА
Фото Валерия ПАНОВА
