Любовь пожилых
Алексей БОРОЗДИН
Похоже, любовь в человеке живёт от первой до последней его минуты. Со временем я и сам прихожу к мнению, что именно любовь и есть главный мотор жизни человека.
Влечение, страсть… Мне тогда казалось, что это предназначается только нам, молодым. Но однажды я стал невольным свидетелем невероятной по моим юношеским представлениям любви очень пожилой женщины к тоже немолодому московскому музыканту.
Она — потомственная московская дворянка, жена крупного учёного, оказалась в Академгородке в потоке талантливейших людей, приехавших творить науку на новом месте, свободном от научной рутины. Семья жила в коттедже. Ах, эти академические коттеджи! Сказочная мечта по тем временам! Рядовые научные сотрудники жили в небольших новых квартирках, они тоже были довольны: крыша над головой, ванна, туалет, горячая и холодная вода, что ещё учёному-романтику надо, но коттеджи!
Изначально Академгородок был задуман очень интересно, и макет городка был показан Хрущёву, когда тот приехал сюда. Увидев роскошный, а потому дорогой проект, тот грубо смахнул с макета всё, что в романтическом порыве сотворили наши архитекторы, и в результате на месте красавцев оказались четырёхэтажные бараки. И если бы не лес, скрывающий рукотворных уродцев, и не научные энтузиасты, поселившиеся в них, это был бы обычный рабочий посёлок! Институты, результатами своей работы заслуживающие облик дворцов, тоже предстали серыми бетонными коробками...
...Внучка моей героини Аня училась играть на виолончели. Очень известный московский музыкант в очередной приезд в Новосибирск давал мастер-класс в Академгородке в нашей музыкальной школе как раз с этой девочкой. Аня была очаровательна и сама по себе, а с виолончелью — просто картинка!
Маэстро был в ударе, он работал с нею на сцене, как Бог! В зале благоговейная тишина, слышен только голос учителя и звуки виолончели! Мы становимся свидетелями чуда: на глазах из отдельных элементов мелодии рождается шедевр, логично соединяются переходы от одной фразы к другой, как всё просто и понятно, и сейчас мне кажется, что и я делаю так же, делаю то же, но, увы, это мне только кажется! Мы, не дыша, смотрим на урок Мастера, стараясь запомнить каждое его слово, каждое движение, каждый жест! Может, во время урока, а может, чуть позже, но бабушка Ани влюбилась в нашего мэтра!
По окончании урока — бурное обсуждение увиденного и услышанного, а бабушка и мама Ани отводят меня в сторонку и просят привести его к ним завтра к трём часам.
Я передал просьбу, маэстро согласился, и на следующий день мы отправились к ним в коттедж. Сияет солнце, щебечут птицы, Академгородок горит осенними красками, а я не перестаю удивляться извивам своей судьбы. Ну, когда я думал, что буду так вот просто идти рядом с таким человеком, да никогда!..
Жизнь моя неожиданно расцвечивается новыми событиями, новыми ощущениями, я от всего этого в каком-то необычном восторге, хочется взять и творить, взять и творить, и обязательно что-нибудь невиданное!
Романтически возбуждён и мой мэтр, он любуется окружающей красотой и не замечает, что сам уже стал частью нашего прекрасного Академгородка! Мы выходим на улицу Золотодолинскую, таинственные коттеджи, как сказочные замки, стоят в лесу. А вот из одного из них на дорогу выходит моя героиня, чтобы встретить маэстро лично! Мы подходим к ней, она изящно подаёт ему обе руки для поцелуя, глаза её сияют, и вдруг я вижу юную смешливую московскую барышню, без памяти влюблённую в университетского студента! Боже, что делает с нами время! Но и оно иногда не властно над нами. Мэтр целует её руки, от этого вся она прямо-таки светится и парит в воздухе от счастья!
Входим в дом. Уже с порога чувствуется: тут готовились к нашему визиту, ждали: внутри всё сияет чистотой, в столовой белые скатерти, сверкающие столовые приборы.
После небольшой общей беседы нас приглашают к столу. Из своего кабинета выходит грузный старик, хозяин дома. Он здоровается с нами, жена представляет его московскому гостю, а московского гостя — своему мужу. Тот с трудом проходит к своему креслу — видно, что двигаться ему уже очень непросто.
За стол усаживаемся с шуточками да прибауточками. Господи, как же здесь хорошо! Красное грузинское вино, салатики, лёгкий бульон, в нём плавают красивые куски морковки, лука; невероятно вкусные ароматные котлетки, кофе, чай, печенье собственной выпечки, лёгкая светская беседа — вот что представлял собой этот обед!
После обеда переходим в гостиную… Учитель не был бы верен себе, если бы в этой обстановке не показал своего искусства, не поработал с девочкой в её доме для её родных и близких. Это был особый педагогический шарм, что-то из дворянской жизни. Удобно расположилось знатное семейство, за роялем — гениальный учитель, напротив него — талантливый ученик с виолончелью.
Вдохновенный маэстро показывает нам высочайший класс педагогического мастерства, здесь есть всё, но для меня самое удивительное — это уважение личности ученика! Учитель и ученик уравнялись общим интересом, их объединяет музыка, и никто на свете сейчас им не нужен! Родственники притихли в этой сказке, обо мне и нечего говорить, я на седьмом небе от счастья, и ничего мне не остаётся, как благодарить судьбу за такой роскошный подарок!
Анина бабушка не сводит с мэтра глаз, а я удивляюсь: тут же её муж, как она с ним будет разбираться, и будет ли? То, что она ухаживает за знаменитым гостем, понятно и логично: она хозяйка, и любое преувеличенное внимание к нему не нуждается в разъяснениях, а вот дальше-то как?
После урока маэстро берёт инструмент и играет сюиту Баха, Вторую, мою любимую. Коттедж заполняется звуками виолончели. Бах, маэстро и чудесный инструмент преображают скромный холл в роскошный дворец, а мне под эту музыку в голову приходят мысли о жизненном укладе наших предков, русских дворян. Это они, получая образование, музыкальное в том числе, возвели домашнее музицирование в ранг духовного общения, это они, на удивление чванливой Европе вывели виолончель на концертную эстраду, превратив её в поистине сольный инструмент, и это с их подачи только в нашем Отечестве, на нашем языке виолончель — женского рода! Прекрасная виолончель!
…Нас провожает всё семейство. За калитку выходят все, кроме хозяина, он машет нам рукой с порога дома. Мы выходим на ту же Золотодолинскую, как жар горят на заходящем солнце золотые берёзы, на душе легко и свободно. Как хорошо жить, думаю я, похоже, об этом молчит и старый музыкант. Мы подходим к условленному месту, где его ожидает консерваторская машина, он держится стойко, но и в его стойкости просматривается волнение.
…Не скрою, мне интересно было наблюдать за развитием романа этих прекрасных людей. Дама приходила ко мне в музыкальную школу в вечернее время всегда неожиданно, тревожно стучала в окно, вызывая меня на улицу. Там, в тени глухой стены концертного зала, шпионски озираясь по сторонам, незаметно совала мне открытку, а я отсылал её в Москву. В следующий приход я вручал ей ответ. Она, прижав письмо к груди, как величайшую драгоценность, пригнувшись, убегала в темноту.
Однажды я увидел её днём на почте буквально выпархивающей из телефонной кабинки.
— Ему звонила! — звонко крикнула она, и глаза её задорно блеснули. Этот блеск и задор напомнили мне игравших в бесшабашность моих подружек, студенток университета... Боже, где они теперь?
Нет, человек не стареет, меняется лишь его внешний облик, а содержимое души остаётся неизменным. Страдает его душа разве что от тяжёлых ран, наносимых самыми близкими людьми.
Мне неизвестно, как сложились отношения моей героини с моим мэтром, муж её вскоре умер, она переехала в Москву, но встречались они там или нет, я не знаю. n
