Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Может ли объект историко-культурного наследия «зарабатывать» деньги?

Снос огромной печной трубы не испортил историко-культурный облик железнодорожного вокзала.

В самом слове «памятник» заложен музейный смысл — беречь, сохранять, сдувать пылинки, ухаживать. Особенность новосибирских архитектурных памятников — их неотделимость от бурного развития мегаполиса и постоянный контакт с человеком, что не даёт им окончательно «забронзоветь». Как приспособить эти «почтенные дома» к современным нуждам, чтобы не обидеть историю, получить выгоду и соблюсти законность? И не потеряют ли они свою аутентичность и исторический лоск, если будут «пахать» на радость малому и среднему бизнесу? Эти и другие животрепещущие вопросы обсудили на круглом столе экспертного клуба, посвящённом «архитектурной этике».

Александр Кошелев, председатель совета по сохранению историко-культурного наследия города, рассказал о том, что любой памятник архитектуры, согласно федеральному закону, может быть использован в контексте современной жизни. А чтобы старое здание могло максимально приносить пользу, должно быть осуществлено его приспособление — проведён комплекс работ по частичному переустройству. Разумеется, приспособление это должно выполняться с учётом сохранения исторического облика.

— Мы не можем эксплуатировать старое здание, если в нём не проведено переустройство с учётом пожарной безопасности, — говорит Александр Кошелев. — Это новые входы, пандусы, вентиляционные отверстия — одним словом, согласно утверждённому проекту. К сожалению, низкое правовое воспитание собственников позволяет им вторгаться в запретную зону: так, к примеру, РЖД поменяло внутреннее убранство вокзала, хотя оно тоже охранялось законом как объект историко-культурного наследия.

Эксперт рассказал, что такая картина «вторжения в историю» для Новосибирска характерна: фасады обычно не трогают (запрещает закон, да и общественники бдят!), а вот внутренние реконструкции часто затевают в обход закона. К тому же 80% памятников архитектуры нашего города в процессе своей долгой жизни давно уже утратили историческое лицо, что позволяет собственникам «играть с законом», перестраивая «старичков» на свой вкус и лад.

В доме Будагова будет музей.

Краевед Константин Голодяев, автор книг об истории Новосибирска, считает, что приспособление памятников к современному использованию — это главное средство их сохранения.

— Здание — это живой организм, и у него должен быть функционал, — говорит он. — И у нас есть хорошие примеры, когда памятник архитектуры живёт полноценной жизнью: дом Будагова приспособлен под музей, рестораны, которыми владеет бизнесмен Денис Иванов, находятся в исторических объектах, есть и многие другие примеры. Мы понимаем, что во всех этих зданиях сохранён лишь фасад, а часть интерьеров претерпела изменения. Есть здания, где сейчас идёт реконструкция и чья судьба вызывает у нас опасения, — это здание женской гимназии Смирновой на Чаплыгина, 28, многострадальный оперный театр, дом купца Зейдана на Коммунистической, 45. С домом Янки Дягилевой вообще ничего не понятно — как его приспособить под современные нужды, кто его будет охранять? Или здание на Коммунистической, 14 (бывшее фотоателье Пожидаева) — там идут строительные работы, и город его может потерять. А ведь можно подарить ему жизнь.

Константин Голодяев высказал мысль, что любой объект архитектурного наследия должен сам зарабатывать деньги, а не висеть «медалью» на шее государства только по той причине, что он — памятник. Поэтому прежде чем браться за реконструкцию той же самой знаменитой водонапорной башни на Коммунстроевской улице, нужно понять, как приспособить её под городские нужды, включить в экскурсионный маршрут.

Ресторан «La Maison» находится в доме, который построил в 1908 году купец Крюков.

Член Новосибирского областного отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Владимир Авдеев согласен с мнением коллег: все старые здания должны быть в городском строю и приносить пользу.

— Мы должны понимать, что приспособление — это полное изменение функционала памятника архитектуры, — продолжает дискуссию известный театральный художник. — Вот как произошло с кинотеатром «Космос» на Богдашке: всю жизнь там показывали кино, а теперь будет хоккейная школа. Мы все помним кинотеатр «Заря», который стал храмом. А теперь у нас на повестке «Металлист» — как кинотеатр он не работает с 1996 года, но его здание представляет историко-культурную ценность, поэтому встанет вопрос о смене функции зала.

Владимир Александрович высказал своё мнение и по поводу переустройства вокзала: мол, никто же не возмущался, когда оттуда исчезла кочегарка и огромная печная труба? Или когда на месте бывшей аутентичной углярки появился «памятник паровозу»? Давайте уже будем реалистами и поймём, что современные реалии иногда диктуют очень жёсткие требования к нашим историческим объектам.

Кстати, подъём партера в театре, продиктованный современными театральными нормами комфорта зрителей, из той же «оперы» — эти изменения продиктованы временем.

Как только в интеллигентной компании звучит «оперный театр», так тотчас поднимается волна жарких обсуждений. Слово взял экс-директор Новосибирской филармонии Александр Савин, который высказал своё мнение по поводу реконструкции концертного зала имени Исидора Зака.

— Раньше этот концертный зал вмещал 800 зрителей, — рассказывает Александр Васильевич. — Потом произошла реконструкция, и он стал на 600 мест — исчезла неудобная посадка, которую мы называли «колонной». Это был прекрасный зал. Затем произошло то, что нам известно: концертный зал был полностью перестроен, и теперь он вмещает 330 зрителей. Разумеется, с таким числом мест хорошо делать 100-процентную наполняемость зала. Но давайте начистоту: основная часть публики, которая ходит в этот концертный зал, — леди в весьма почтенном возрасте. Скажите, им удобно карабкаться по этому крутому амфитеатру студенческой аудитории?

Профессор НГУАДИ Сергей Шафрай посетовал: в Новосибирске реконструкцией исторического наследия постоянно занимаются заезжие варяги, которые не понимают местных нюансов и смыслов. А в городе есть организации с мощным потенциалом, и они могли бы попробовать свои силы в каком-нибудь «приспособленческом проекте». На что Александр Кошелев ответил, что местным талантам у нас зелёный свет, — только, пожалуйста, не поленитесь, подайте заявку! «Я всем преподавателям НГУАДИ и НГАСУ говорил: уважаемые, получите в минкульте лицензию на право проведения работ по реконструкции и восстановлению памятников историко-культурного наследия! — даёт обратную связь Александр Владимирович. — Но, к сожалению, ни один вуз не проявил инициативу. У вас есть свои организации, у вас есть талант и знания — нужна только лицензия. И что же? Никто из вас не подал заявку».

Юрист Алексей Крестьянов, работающий в области интеллектуальной собственности, дополнил общую картину, сказав, что мы, потомки, должны правильно распорядиться своим историко-культурным наследием.

— Нам это отдано на хранение, и мы должны уважать творческую мысль автора, который спроектировал тот или иной памятник архитектуры, — говорит он. — В настоящее время все объекты приобрели пороки современного города: реклама, неаутентичные окна, двери и лестницы, Многие объекты, которые можно было бы показать туристам, заросли деревьями и закрыты другими объектами. Я думаю, что авторы-проектировщики здания оперного театра не хотели, чтобы их произведение искусства заслоняли чёрные руки какой-то скульптурной группы.

Словом, дискуссия ещё раз показала, что судьба памятников архитектуры по-прежнему остаётся одной из самых жарких тем в нашем городе. И даже хорошо, что эксперты, уважаемые и порядочные люди, спорят друг с другом, приводя разные доводы, и, на их взгляд, неоспоримые доказательства. Неравнодушие — уже залог того, что «исторические ветераны» не будут брошены на произвол судьбы и под ковш экскаватора. Пусть в них размещаются рестораны, кафе, парикмахерские и прочие объекты «соцкультбыта», главное, чтобы они чувствовали себя нужными городу, ибо одинокая пенсия не красит ни дом, ни человека.

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото Валерия ПАНОВА