Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Писатель Евгений ВИШНЕВСКИЙ о том, почему ему не нравится любовная линия в сценарии по его книге, как он попал под дождь в пустыне Каракум и как подружился с людоедом.

Старожил новосибирского Академгородка, математик по профессии, Евгений Вишневский был одним из авторов первой советской графической системы «СМОГ», но известность ему принесли увлекательные книги, в основу которых легли впечатления от путешествий Евгения Венедиктовича по стране и миру. Путешествий у него было множество — как и книг, в которых они описаны. К одному из последних изданий даже проявили интерес столичные кинематографисты.

— Мои родители были скромными людьми: отец работал на заводе слесарем-инструментальщиком, мама — воспитательницей в детском саду. Но зато дед по материнской линии был личностью довольно известной — протоиерей Иван Павлович Малинин (отец Иоанн), благочинный Мещерского края, являлся одним из сподвижников патриарха Московского Тихона. Из архивных документов мы узнали много горьких подробностей из жизни своего деда: о сталинских лагерях с лесоповалом, которых наш дед хлебнул полной ложкой, а также о сносе до самого фундамента его храма, строительством которого он руководил лично.

Во время нашей поездки с внуком в мою родную Рязань мы увидели этот храм — теперь он восстановлен точно таким, каким поставил его дед, и освящён в честь Рождества Иоанна Крестителя, как и было при первом настоятеле. Впоследствии мой внук, профессиональный иконописец, специально для этого возрождённого храма написал икону, которую там заново освятили — и это было целое событие. Тот факт, что в возрождённый храм отца Иоанна приехал из Сибири его родной внук, а праправнук даже написал для него икону, в честь которой храм был освящён, многие посчитали настоящим чудом.

— Сейчас мои книги — их больше 15 — публикуют разные издательства, и не только Новосибирска. Собственники известных издательств страны теперь наперебой предлагают мне свои услуги, а мне при этом хочется каждый раз с горечью спросить их: «Где же вы были 30—40 лет назад, когда всё это было написано?!».

В те времена у нас в стране существовала, во-первых, жёсткая цензура, а во-вторых, государственная монополия на издательскую деятельность. Попытки же «издания» рукописей своих книг тиражом более чем в пять экземпляров (одна закладка в пишущую машинку), считались самиздатом и являлись фактически уголовным преступлением. Несмотря на это, дневники из экспедиций, где я обычно работал поваром и отвечал за жизнеобеспечение отряда, размножаясь этим безопасным тиражом, разлетались по всей стране среди любителей книг о путешествиях. И так продолжалось до самой перестройки.

Кто-то из великих писателей сказал, что «пишущий человек в России должен жить долго, если хочет увидеть свои рукописи изданными». Вот и я дожил до того времени, когда мои книги стали повсеместно издаваться — в Новосибирске, Москве, Челябинске, других городах. В декабре 2013 года в журнале «Сибирские огни» вышла первая треть моего приключенческого романа «Таймырский Робинзон», основанного на реальных событиях. Оставшуюся часть журнал напечатать почему-то не захотел, но зато романом заинтересовалось московское издательство «Престиж Бук», специализирующееся на книгах о путешествиях и научной фантастике. В конце 2016 года «Таймырский Робинзон» вышел там — и тираж разошёлся за полгода. Через полтора года там же вышел двухтомник «Приключения бродячего повара» объёмом почти в тысячу страниц. Тогда же был допечатан и тираж «Таймырского Робинзона». Издания получились роскошные, но это же стало их недостатком, из-за которого местные книгопродавцы отказались ею торговать.

Себестоимость таких изданий высока, а, поскольку у продавцов принято накручивать на книгу ещё 100 процентов к их себестоимости, по такой цене её никто в нашем городе не купит. К примеру, в интернет-магазине Ozon за двухтомник «Приключения бродячего повара» заломили цену аж в 2 640 рублей. Я спросил у издателя: «Что же это за цена такая? Побойтесь Бога!» И он мне ответил: «Такая книга — это предмет роскоши. То, ради чего покупают специальную мебель, оставляют в наследство детям и внукам. А роскошь — вещь дорогая. Вы же не станете сетовать, что кольцо с бриллиантом, которое вы дарите своей девушке, стоит слишком дорого?»

— «Таймырского Робинзона» я написал в 2013 году. Эта книга о том, как один из полярников, в одиночку, в тундре, в условиях полярной ночи, когда на расстоянии вытянутой руки ничего не видно, практически без еды, горючего и тёплой одежды, сумел прожить полярную зиму. Книга основана на реальных фактах, прототип её героя — торговый работник Хатангского рыбкоопа, с которым я даже был знаком, правда, шапочно. И вот теперь по ней собираются снимать телесериал, над сценарием которого работает агентство «Стардаст». В декабре прошлого года они заключили со мной лицензионный договор на исключительное право использования моей книги для этой цели и начали работу. Вскоре они прислали мне синопсис — перечень событий, происходящих в сериале, а также биографии всех основных персонажей. Но я до сих пор не знаю, радоваться этому или огорчаться. Со многими моментами будущего сценария я не согласен. Кроме того, мне категорически не нравится любовная линия, которую туда изо всех сил тянут сценаристы. Мне кажется, что любовь там вообще ни при чём. Я написал сценаристам письмо, в котором подробно описал всё, с чем не согласен, и объяснил почему. Они отозвались очень быстро: поблагодарили за быстрый и подробный отклик и написали, что примут моё мнение к сведению. Я пока не знаю, что это означает — впрочем, ждать осталось недолго: в марте меня пообещали познакомить с полным сценарием.

— Я не считаю себя писателем, поскольку, как правило, для своих «записок» не напрягаю фантазию, а описываю лишь то, что было со мной на самом деле. Почти 60 лет я прожил в Академгородке, где процветали геология, геофизика, биология, стратиграфия... А поскольку в числе моих многочисленных хобби были кулинария, охота, рыбалка и путешествия в те края, где почти не ступала нога человека, я вскоре познакомился и подружился со специалистами этих профессий. Меня с удовольствием стали приглашать в различные полевые отряды поваром, охотником, рыбаком, хранителем очага. Кстати, по возвращении домой у нас обычно бывала традиция — собираться всем отрядом, с друзьями и домочадцами у меня дома, где я устраивал пир из тех кушаний и напитков, которые готовил в экспедициях.

Я провел несколько полевых сезонов на Таймыре и плато Путорана, посетил Землю Франца-Иосифа, побывал в Тикси и на Диксоне, проехал от Хандоги до Магадана по Колымской трассе всю страшную Нексиканскую долину («Долину смерти»). Видел Курилы, Сахалин, Приморье, Байкал, прошёл на разных судах от начала до конца практически все великие сибирские реки. В пустыне Каракум умудрился 7 июня попасть под дождь — вероятность дождя в это время там бывает один раз в сто лет. Видел озеро Ямын-Лор на Заполярном Урале с мистическими капищами северных народов — нганасан и ненцев. Был в Америке, объездил много островов Тихого океана. На островах Вануату познакомился с настоящим людоедом Мпы, и мы стали с ним друзьями. Потом он лет пять присылал мне открытки к Рождеству, на которых был изображён в боевом наряде с перьями. Но при личном общении Мпы был милейший человек: костюм, английский язык с оксфордским произношением, собственный туристический бизнес. Я всё время удивлялся: зачем есть людей, когда живёшь там, где еды навалом, вокруг натуральный рай, температура не опускается ниже 18 и не поднимается выше 30—35 градусов, кокосы, бананы растут в неограниченном количестве? А Мпы отвечал: «Это совсем другое дело. Людоед — значит воин. Съесть поверженного врага — это почётно. Друга или человека, который никогда не сделал мне ничего плохого, я не съем».

Был я близко знаком и с Николаем Николаевичем Урванцевым, величайшим исследователем Арктики, основателем Норильска. Ещё в двадцатых годах он обнаружил на Таймыре почту Амундсена и переправил её в Норвегию. Норвежский король предлагал за эту почту любые деньги, но Урванцев написал ему гневное письмо: мол, за кого вы меня принимаете, я нашёл почту с адресами и как порядочный человек переправляю её по назначению. Король подарил Урванцеву золотые часы. Позже, в тридцатые годы, он был арестован, сидел в лагере — и при этом оставался главным геологом Норильска. У него был персональный конвой, который по утрам отводил его на рабочее место — у него был кабинет, была секретарша, которая заваривала ему чай, пока он работал, — а вечером Урванцев снова возвращался в лагерный барак на нары. И вот такой человек бывал у меня дома. Я тогда говорил сыну: «Петька, когда-нибудь девушки будут любить тебя только за то, что ты сидел за одним столом с этим дедом!»

«Осёдлые» друзья и близкие родственники часто укоризненно говорили мне: «Ты объездил едва ли не половину мира, а хороших фотографий ниоткуда не привёз». Я понимал, что они правы, но понимал также и то, что не умею толком ни рисовать, ни фотографировать — этот дар мне не послан. Но зато, слава Богу, я могу худо-бедно пересказывать события и впечатления словами. Поэтому в своих экспедициях я начал вести подробные дневники, описывая каждый день, каким бы обычным он мне ни казался. Из более чем тридцати полевых сезонов я около дюжины отразил в дневниках.

— В девяностых годах совершенно случайно я попал на Новосибирское муниципальное радио, которое вело свои радиопередачи через трансляционную сеть. В 10 часов утра каждое воскресенье у нас в городе в эфир шла передача «Нескучный час». Приблизительно половину её составляла наша беседа с генеральным директором радиокомпании Владимиром Ивановичем Пискарёвым, которая называлась «В компании с Евгением Вишневским». Я рассказывал в ней о своих путешествиях, забавных историях, случившихся там, об удивительных людях, с которыми мне удалось встретиться. Эта передача пользовалась в городе большой популярностью. До сих пор некоторые помнят её и узнают мой голос. В то время в автобусе жена обычно шипела мне на ухо: «Молчи, всё, что надо, за тебя скажу я!» — услышав знакомый голос, пассажиры начинали вертеть головами, пытаясь глазами найти говорившего. Мне рассказывали, что люди, уезжавшие в пятницу вечером на все выходные в свои огороды, специально возвращались на один час домой, чтобы послушать нашу передачу, и потом ехали к своим грядкам обратно.

Спустя некоторое время ко мне обратились из Всероссийского общества слепых с просьбой начитать для их библиотеки мои книги о путешествиях на аудиодиски. В течение нескольких лет я записал пять аудиодисков по своим произведениям, некоторые из которых даже украсил музыкальными иллюстрациями. В итоге я получил множество благодарностей от слепых со всей страны, которые теперь могли «путешествовать» по миру моими ногами! А ещё меня благодарили шофёры-дальнобойщики. Они ставили в пути мои диски — и засыпать им уже не хотелось, слушая интересный рассказ, да и собеседник как будто бы был рядом.

Виталий СОЛОВОВ | Фото Валерия ПАНОВА