Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Революция или катастрофа — столетие какого события мы всё же будем отмечать 7 ноября?

Во всей российской истории трудно найти событие, которое вызывало бы сейчас столько же диаметрально противоположных оценок и ожесточённых споров даже не в научной, а в политической плоскости. Решать, кто прав, не наша задача: попробуем разобраться в том, что происходило в Новониколаевске сто лет назад и какие полезные уроки из тех событий мы реально можем извлечь. Наш собеседник — доктор исторических наук, профессор кафедры истории России НГУ Владислав КОКОУЛИН, автор многочисленных научных работ по истории революции и Гражданской войны в Сибири.

— Владислав Геннадьевич, что происходило в 1917 году в Петрограде, все мы помним со школьной скамьи. А как те же самые события проецировались на Новониколаевск?

— Как только известия о Февральской революции дошли до нашего города, здесь сразу началось небывалое оживление. Отречение царя народ воспринял как праздник: все высыпали на улицу, царило небывалое оживление — две-три недели сплошь гуляния, митинги, выступления. Народ приветствовал ссыльных, возвращающихся из восточносибирской ссылки, а среди них были и такие знаменитые, как «бабушка русской революции» Брешко-Брешковская, которую с триумфом провезли по улицам Новониколаевска и дали ей выступить с речью.

Затем был поставлен интересный эксперимент, связанный с созданием собственного регионального органа власти — Губернского народного собрания (Новониколаевск тогда ещё входил в состав Томской губернии). Выборы туда проходили по четырёхчленной формуле — свободные, равные, тайные и прямые. Большинство в собрании получили эсеры. Этот орган власти мыслился как альтернатива комиссарам Временного правительства. В итоге назначенного в Томск комиссара в губернии не приняли, решив, что эту должность займёт председатель народного собрания Ган.

Летом настроения стали уже меняться. Ожидания, что вслед за царством свободы в Сибири наступит царство изобилия, не оправдались. Зато начались трудности с продовольствием, не хватало дров, появилось много беженцев и дезертиров. Крестьяне отказывались продавать продовольствие по твёрдым ценам.

В итоге получилось так, что Октябрьскую революцию горожане не заметили. К октябрю все уже окончательно разочаровались в новом строе, обсуждая, что при царе хотя бы был хлеб. Новости о вооружённом выступлении в Петрограде большевиков были восприняты спокойно — в представлении горожан это было что-то на том же уровне, что и летнее провальное наступление на фронте, потом выступление корниловцев, которое ни к чему не привело. Думали, что и теперь всё будет так же. Никаких внешних признаков переворота в Новониколаевске не появилось, в отличие от Февраля, пестревшего красными флагами, бантами и другой атрибутикой. Даже закрытие только что созванного Учредительного собрания, куда от Новониколаевска также прошли эсеры, осталось незамеченным: горожан больше волновал разгул преступности. В результате перевыборов в Совете большинство получают бывшие до этого в меньшинстве большевики, оттесняя на второй план эсеров и меньшевиков. Но при этом реальной власти у Совета вначале не было: все рычаги управления находились у городской думы. И так продолжалось до весны, когда новая власть стала упразднять привычные органы власти — городскую думу, земство — и запретила крестьянам свободу торговли.

— Какие точки зрения на события 1917 года сейчас преобладают среди историков?

— Основные направления чётко определились ещё в девяностые годы. Первое из них — теория ошибок. Революция произошла потому, что царь допустил ряд ошибок; Колчак потерпел поражение, потому что у него была температура или назначил не того человека и так далее. Но серьёзных результатов такое направление не даёт, а, наоборот, оно возвращает нас к донаучному представлению об истории как борьбе чьих-то воль и умов. Второе направление — традиционалисты, которые отказались от крайностей советской историографии и пытались понять, почему те или иные лица, партии, группы действовали именно таким образом, исходя из контекста событий. После Февраля в классовой структуре общества произошли необратимые изменения, ожидания разных групп населения меняются настолько, что возврат к дофевральской ситуации становится невозможен. Возьмём Колчака: у него успешно складывалась карьера учёного, затем военного, он мог войти в высшие эшелоны власти, а тут — революция. Так что его ненависть к большевикам понятна: они сломали ему карьеру. Или попытки разобраться в поведении Керенского, которого события вынесли на самый верх государственной власти. Тогда можно понять и глубинные процессы общественного развития России столетней давности.

Кстати, название «Великая Русская революция», как сейчас историки предпочитают называть события 1917 года, не новое. Сам Ленин именно так летом 1917 года называл события, произошедшие в феврале.

— Когда стали появляться мифы об Октябрьской революции и какие из них оказались самыми устойчивыми?

— Всё это произошло немного позже. Начнём с того, что годовщину Октябрьской революции большевики сначала не праздновали. Праздновалась годовщина Февральской революции — 12 марта. Красный цвет тоже был цветом именно Февраля. Примерно в 1922—1923 годах большевики начинают праздновать годовщину Октябрьской революции, а Февраль в массовом сознании становится как бы «предтечей» Октября. Начинает складываться убеждение, что переход от одной революции к другой был неизбежен, как неизбежный переход к светлому будущему, в которое поведёт пролетариат — на этот класс, таким образом, возлагались поистине мессианские надежды. События Октября возводятся к всемирному масштабу, в котором противостояние буржуазии и пролетариата приобретает значение космической битвы сил добра и зла.

Сейчас активно тиражируется другой миф — миф о «России, которую мы потеряли». Это идея о процветающей императорской России, разрушенной то ли большевиками, то ли либералами-кадетами, совершенно игнорирует те противоречия, которые накопились в обществе к 1917 году.

Ещё один новый миф — миф о том, что Февральская революция определила магистраль развития России, а события в октябре стали катаклизмом, нарушившим нормальный путь развития. Но теперь уже и Февраль становится не слишком удобным фактом — ведь он сверг самодержавие, а именно царь Николай II у нас превращается в новую мифологическую фигуру. Сменился и взгляд на виновников Гражданской войны: если раньше считалось, что её начала свергнутая «контрреволюция», то теперь большевики объявляются виновниками того, что путь и развития, и процветания России оборвался, а вместо этого страна обрушилась в братоубийственную бойню.

— Есть сейчас и ещё один миф, противопоставляющий Октябрь Февралю: дескать, Ленин сверг не царя, а либералов, которые свергли царя…

— Этот миф тоже восходит ещё к 1920-м годам и берёт своё начало у идеолога сменовеховства Николая Устрялова. Этот мыслитель-эмигрант говорил, что большевиков надо поддерживать, поскольку они восстанавливают Российскую империю, свергнув либералов и отстранив от власти мелкобуржуазные элементы. Хотя царь и называется теперь по-другому.

— Недавний опрос, проведённый ВЦИОМ, показал, что общество, как и 25 лет назад, по-прежнему делится примерно поровну в восприятии Октябрьской революции как положительного или отрицательного события. С чем может быть связана такая устойчивость?

— Это феномен массового сознания, которое оперирует не историческим научным знанием, а в первую очередь мифами, легендами и символами. Даже в учебниках не меняется ничего — только антигерои и герои меняются местами. За давностью событий революция отходит в сознании на уровень петровских реформ, восстания декабристов — словом, чего-то уже довольно древнего. То же самое с Гражданской войной: в массовом сознании её уже давно вытеснила Великая Отечественная, поэтому она уже никем не воспринимается как катастрофа. А учебная литература старательно избегает острых моментов истории, не давая по сути ни исторического знания, ни каких-то оценочных суждений. Результат налицо. Например, мы с коллегами проводили эксперимент — опрос о дате Февральской революции, её символе и плакатах. Точную дату не назвал никто. То, что символом был красный бант, не знает никто. А плакат с красными флагами все отнесли ко времени Октябрьской революции, хотя под этими флагами делалась как раз Февральская.

— На ваш взгляд, какие основные уроки мы, люди XXI века, можем извлечь для себя из событий столетней давности?

— Уроки можно извлечь разные, но что действительно может быть интересным и на что очень мало обращается внимания — это опыт регионального управления того времени здесь, в Сибири. В ходе революционных событий и Гражданской войны были опробованы самые разные методы организации власти, при этом ни одна политическая сила за отделение Сибири не выступала. А самым удачным управленческим опытом стал Сибревком — по сути, автономия без самоуправления. Сибревком и Сиббюро реализовывали в Сибири ту же самую политику, что и центральные органы власти — Совнарком и ЦК РКП(б) — на уровне всей страны. И такая система действовала до 1925 года, когда Сибревком был преобразован в Сибкрайком, но и в дальнейшем, когда административное дробление Сибири продолжилось, она принципиально не поменялась. В свете нынешних дискуссий о том, как надо управлять Сибирью, должна ли она пользоваться автономией или самоуправлением, этот опыт, на мой взгляд, мог бы стать для нас оптимальной моделью.

Виталий СОЛОВОВ | Валерий ПАНОВ