06.11.18

Не судите художника

О чём и как говорит со зрителем сегодня российский театр? Интервью «Ведомостей» с экспертом театральной премии «Золотая Маска» сезона 2017/2018 Юлией Клейман

В театре «Старый дом» стартовал проект «Новая критика нового театра», который объединяет темой театрального авангарда самых интересных молодых российских критиков. Первую лекцию представила театральный критик, эксперт «Золотой Маски» Юлия Клейман, она рассказала об американском авангарде. Вход на лекции для слушателей свободный.

 

Юлия Клейман — кандидат искусствоведения, старший преподаватель РГИСИ (Санкт-Петербург), главный редактор журнала «Петербургский театрал», автор монографии «Американская режиссура первой трети XX века» и ряда статей для Большой российской энциклопедии и различных научных сборников. Ведёт активную научную и преподавательскую деятельность в России и за рубежом, читала лекции в Йельском университете и Центре Юджина О’Нила (США); в Колумбийском университете и Университете Индианы (США); в Пекине (Китай).

 

В разные годы — приглашённый критик и эксперт фестивалей в России и за рубежом: в Латвии, Эстонии, Финляндии, Дании.

 

— Юлия, в своей лекции вы рассказывали об американском и российском авангардном театре, спектакли которого нередко проходят на непривычных сценах, а то и вовсе за пределами театральных подмостков. Как часто российские театры выходят за рамки своих стен?

 

— Таких опытов становится больше. В последнее время появляется всё больше независимых коллективов, андеграундных, странных, которые действительно по-другому строят свои спектакли, свои театральные акции. Но в масштабах страны это всё равно очень небольшой процент — впрочем, андеграунд и не может быть массовым. Как эксперт «Золотой Маски» я посмотрела в этом году 450 спектаклей, кто-то из коллег посмотрел и больше, и неконвенциональных опытов всё равно сравнительно немного. Большая часть театральных коллективов работает всё-таки в традиционном пространстве сцены-коробки, актёры играют персонажей, режиссёры интерпретируют тексты.

 

— «Почему вы не поставите традиционный спектакль?» — вопрос, которым нередко мучают режиссёров и зрители, и журналисты. Театр сегодня ломает представления о привычном, меняет время и место действия известных текстов, становится немым или создаёт особую звуковую атмосферу.

 

— Понятие «традиция» очень относительно, потому что традиции постоянно менялись. Мы отсчитываем историю европейского театра с VI века до нашей эры, тогда спектакль шёл на круглой площадке под открытым небом, древнегреческая трагедия (которая была тетралогией) шла много часов. И средневековые мистерии, которые сопровождались процессией, а потом игрались на площадях; спектакль мог длиться несколько дней, а иногда и несколько недель. Что можно называть традицией? И поэтому когда режиссёру предъявляются претензии относительно того, как нужно прочитать тот или иной текст, то это смешно. Как будто кто-то знает, как надо играть Шекспира! Во времена Шекспира театр — площадка под открытым небом, выдвинутая в зал, женские роли играют мужчины, декораций почти нет. Всё можно ставить как угодно. Традиции в понимании «актёр на сцене-коробке, а зрители — в зале» в масштабах истории театра не так много лет. И психологический театр не очень давно существует в истории театра. Мольер ставил свои пьесы и играл в них иначе, чем это делают сейчас. Все традиции очень разные. Как говорил Пушкин, судить художника можно по законам им самим над собой поставленным. Судить о спектакле мы можем только с точки зрения того закона, в котором пытается работать режиссёр, насколько это хорошо сделано в рамках того самого закона. Нельзя говорить, что лучше, а что хуже. Традиционный — не всегда старомодный или устаревший. Есть психологический театр, невероятный, тончайший, где актёры филигранно существуют по законам человеческого духа, по закону «я в предлагаемых обстоятельствах» — и от этого глаз не оторвать; если режиссёр глубоко разобрал пьесу, а актёры существуют точно, с высокой степенью риска — это событие. Но спектакль может стать событием при  работе и совершенно с иными технологиями, по другим законам.

 

— Возвращаясь к «Золотой Маске»: Министерство культуры России вышло из числа организаторов фестиваля и премии — насколько это важно для того, чтобы премия существовала?

 

— Пока мы ничего об этом не знаем, официально заявлено, что государство продолжит финансировать «Маску». Если это так — прекрасно, потому что премия такого уровня не может быть самоокупаемой, не может зависеть только от спонсоров. Во всём цивилизованном мире — за редким исключением — театр в больших объёмах финансируется государством. Главное, не путать финансирование с цензурой.

 

— Вы сказали, что посмотрели 450 спектаклей, заявленных на конкурс. Сколько из них увидели вживую?

 

— В этом году на конкурс поступило рекордное количество заявок. Лично я вживую посмотрела примерно 170 спектаклей, остальные — на видео. Больше посмотрели коллеги, которые живут в Москве, потому что львиная доля премьер приходится на столицу. В одной Москве, по недавним подсчётам, работает 380 театров, и у всех есть премьеры. Те спектакли, которые нам понравились по видео, мы ездили смотреть в регионы вживую. Лично я побывала в Южно-Сахалинске, Перми, Кудымкаре, Улан-Удэ, Казани, Хабаровске, Ярославле, Омске, Красноярске, Шарыпово, Кемерово, Екатеринбурге, Мурманске и Новосибирске. Номинации у нас — «Драма/ большая форма», «Драма/ малая форма», «Театр кукол» и «Эксперимент», плюс частные номинации, где отмечаются актёры, художники, режиссёры. Из новосибирских я посмотрела «Sociopath» Андрея Прикотенко в театре «Старый дом», «Господа Головлёвы» Сергея Федотова, в театре «Красный факел» — «Дом Бернарды Альбы» режиссёра-хореографа Сергея Землянского и «Поцелуй» в постановке Юрия Урнова, а также «Пианистов» Бориса Павловича в театре «Глобус». Мы формируем список номинантов и ещё лонг-лист — сто спектаклей, которые не вошли в основные номинации.

 

— Список спектаклей, рекомендованных к просмотру?

 

— Да, это интересные спектакли, но мнения экспертов разделились. Нас ведь девять человек — у всех разный зрительский опыт, разные вкусы и мнения. В этом списке также спектакли, которые были единогласно одобрены экспертами, но их нельзя назвать событием или явлением театральной жизни. Кроме того, я вхожу в группу из трёх экспертов, мы формируем программу «Маски Плюс» — это параллельная программа, в неё могут войти спектакли из лонг-листа и не только эти, примерно десять спектаклей, все они будут показаны в Москве. И тут мы должны договориться только втроём.

 

— Что вы можете сказать о спектаклях, которые посмотрели в Новосибирске?

 

— Эти спектакли едва ли поддаются обобщению. В каждом из них отчётливо виден индивидуальный режиссёрский почёрк, последовательно и остроумно воплощённый режиссёрский ход. Каждый спектакль — что прекрасно и удивительно — требует иного, отдельного способа актёрского существования: от имитации «сериальной» игры в «Поцелуе» до выверенного пластического рисунка в «Доме Бернарды Альбы», от утончённого психологизма в «Господах Головлёвых» и минимализма «Пианистов» до экспрессивного — на парадоксальном стыке стендапа, рэп-баттла и цирка-нуво — «Sociopath/Гамлет». Собственно, почти все спектакли так или иначе были нами отмечены.

 

— В мае в Новосибирске проходил фестиваль «Ново-Сибирский транзит», в его программе был явный перекос в сторону осмысления истории, трудного советского прошлого.

 

— Да, театр активно рефлексирует на тему нашего советского прошлого. Это и авангардный спектакль Андрея Стадникова «Родина» в Центре имени Вс. Мейерхольда, литературной основой которого стали документы эпохи внутрипартийной борьбы конца 1920-х годов, а с другой стороны — «Я. Другой. Такой. Страны…» Дмитрия Егорова в Красноярском драматическом театре по текстам Дмитрия Пригова (отмеченный сразу в девяти номинация «Золотой Маски» — прим. автора) — доведение до абсурда каких-то советских реалий, это такой поп-арт на советские темы. Или спектакль Башкирской драмы «Зулейха открывает глаза» по известному роману Гузель Яхиной, где мы заново переживаем историю репрессий. Или «Время секонд хэнд» того же Дмитрия Егорова в Омской драме — мощное высказывание по документальным текстам Светланы Алексиевич с диалогами и монологами (начиная от 1930-х годов до конца 1990-х) о том, что происходит со страной и как мы это воспринимаем. И даже авангардный «Диджей Павел» Театра Post в общем-то рефлексия на тему нашей советской юности и её иллюзий.

 

— Какие ещё темы поднимают театры? Судя по новосибирским театрам, в этом году много ставят Горького. А ещё в городских афишах два «Вишнёвых сада», два «Ревизора».

 

— У Горького в этом году юбилей. Чехова всегда много ставят. Не сходит с подмостков и Шекспир, его пьесы как ковчег: что вложишь, то и будет, они работают по-разному, так же, как и тексты Чехова, — это всегда о чём-то другом. Появляются новая проблематика и новые авторы. Например, в спектакле «Пианисты» Бориса Павловича в новосибирском театре «Глобус» и спектакле «Художник извне и изнутри» Дмитрия Волкострелова и Дмитрия Ренанского в Театре Post в совершенно неожиданном ракурсе возникает тема мастерства, профессионализма, который существует вне времени, который неподвластен никаким контекстам. Поиск абсолюта, размышление о том, что есть творчество, что есть мастерство, из какого сора вырастает искусство, и о критериях этого искусства — это, с одной стороны, остро современно, с другой — не связано ни с какой политической повесткой, эти спектакли просто задают иную планку размышлений о художнике.

 

Если говорить о новой драме, то один из самых популярных текстов сезона — это пьеса Андрея Иванова «С училища». Пьеса о столкновении разных миров, пронзительная история фатальной страсти девочки-гопницы к учителю, который оказался подонком. Ещё одна очень популярная пьеса — «Ганди молчал по субботам» Анастасии Букреевой, где главный герой-подросток, столкнувшись с ложью, прекращает разговаривать со своей семьёй. Пьеса о взрослении, о разрушении иллюзий. Впрочем, крушение иллюзий происходит и в «С училища». Любопытно, что, например, в Шарыпово, постановка пьесы «Сучилища», собирает полные залы подростковой аудитории. Их приводят учителя, справедливо считающие, что школьникам старших классов необходим честный разговор о мире, в котором они живут. Это очень сильное впечатление.

 

— Театр «Старый дом» готовит сейчас документальный спектакль «Пыль», посвящённый Новосибирску, литературной основой станет исследование исторического и мифологического контекстов города и интервью с его жителями. Уже полгода работает лекторий, авторами выступают учёные. А теперь вот новый проект с вашим участием. Общение театра со зрителем переходит в какую-то новую плоскость, это тоже тренд времени?

 

— Действительно, мы переживаем бум моды на образование. В Петербурге постоянно идут какие-то лектории, премьеры всё чаще предваряются лекциями и заканчиваются обсуждением, мало какой фестиваль обходится без программы лекций и мастер-классов. И это замечательно! Меня радует, когда читки или обсуждения собирают зрителей. Людям интересно, им хочется вместе порассуждать, послушать других, задать вопросы, попытаться пробиться к сути высказывания режиссёра, понять его замысел, который, может быть, воплощён при помощи непривычного театрального языка. Театр всегда был и остаётся чем-то, что заставляет думать, двигаться, меняться.

 

Марина ШАБАНОВА

back

Новости  [Архив новостей]

x

Сообщите вашу новость:


up
Яндекс.Метрика