Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

В «Красном факеле» обнажили хтоническую сущность российских чиновников и гордую беззубость интеллигенции

Если взять за основу древнюю легенду о мироустройстве, то государство российское покоится на трёх китах власти — чиновничьей, полицейской и судебной. А держит этих трёх китов многострадальная «гражданская черепаха» — покорно и бессловесно, как всякой черепахе и положено. У этой пирамиды — история многовековая и временем проверенная, поэтому нет ничего удивительного, что пьеса Сухово-Кобылина «Дело», где речь идёт о судебном беспределе ХIХ века, очень органично и актуально вписалась в современные реалии. В новый сезон «Красный факел» ворвался с мета-современным высказыванием: за двести лет ничего не изменилось, и у России по-прежнему свой особенный путь.

Каждый гуманитарий знает, где сидел Александр Сухово-Кобылин, обвинённый в убийстве Симон-Деманш: подтасовка фактов, тюрьма, вымогательство, взятки — в общем, эта музыка будет вечной и даже батарейку менять не надо. Своё переживание драматург сублимировал в драму «Дело», где рассказал, как судебно-чиновничья машина может легко раскатать в асфальт отдельно взятую семью. Произведение объёмное, «многобукв», и редкий читатель долетит до середины. Но режиссёра Дмитрия Егорова, драматурга Светлану Баженову и художника Фемистокла Атмадзаса это не смутило, а вдохновило на создание спектакля с элементами сатирического хоррора. «Мы создали линию про то, что из себя представляет дело Лидочки Муромской, — рассказал режиссёр. — В спектакле появились следователь и его помощник — они представляют полицейскую силу, которая расследует, что произошло с Лидочкой и опрашивает свидетелей».

Если в спектакле «Старого дома» «Идиот» Андрей Прикотенко поместил героев Достоевского в современные реалии, то Дмитрий Егоров оттолкнулся от модной теории нелинейности времени, пометив аутентичных героев прошлого сегодняшними приметами. Чинуши из судебного присутствия сплетничают в рабочем чатике, Владимир Нелькин (Алексей Межов) достаёт из кармана антиковидную маску, а Лидочка Муромская (Клавдия Качусова) ходит в очках и с сумкой-планшетом через плечо, что выдаёт в ней прогрессивно настроенную фемину.

Спектакль живёт в трёх плоскостях: пыльного рая квартиры Муромских, чистилища следовательского кабинета, где обнажаются души допрашиваемых, и откровенного ада судебного присутствия — «оставь надежду всяк сюда входящий». В раю — бархат тяжёлых портьер и портрет царя-батюшки; в чистилище — звенящая пустота перехода; в аду — ржавчина, коррозия металла и инфернальный вентилятор, взятый напрокат из фильма Алана Паркера «Сердце ангела». В конце спектакля к вентилятору присоединяется устрашающего вида гинекологическое кресло, на котором должна быть распята Лидочка Муромская, и зритель в тоске понимает, что выхода нет. Наверное, только эмиграция.

Прекраснодушный Пётр Муромский (Владимир Лемешонок) носит белые одежды — как тот герой из анекдота «и тут выхожу я весь в белом»: он честен, несгибаем и полон праведного гнева. Его дочь Лидочка постоянно подкладывает папеньке подушки в кресло и гордо сообщает окружающему миру, что самостоятельно сходила за сушками на рынок — видимо, этот поступок должен подчеркнуть её прогрессивную самостоятельность. Владимир Нелькин отчаянно рефлексирует по поводу, «почему я тварь дрожащая», а Анна Атуева (Галина Алёхина) запивает горе успокоительными каплями. В целом эта компания отживших «осколков времени» прячется за пыльным бархатом своего мирка, самонадеянно считая, что дворянские корни и заслуги перед отечеством уже само по себе «ого-го». Поэтому попадают в ловушку своей избранности и своими ногами идут в жадную пасть судебного произвола, как парализованные страхом кролики в глотку удава. Нежная Лидочка с покорностью жертвенной овцы бредёт на заклание медицинского освидетельствования, гордо неся своё знамя великомученицы. Могла ли семья Муромских как-то противостоять всему этому? Герои Сухово-Кобылина и Дмитрия Егорова — нет. Мы с вами? Последние события показывают, что тоже нет.

В аду с вентилятором можно жить. По крайне мере, все эти «жидко», «цапай», «нехай» и остальная офисная мелочь прекрасно себя чувствуют: днём перекладывают в присутствии бумажки, вечером — отрываются на пати. Да и начальник их Варравин (Константин Телегин) с виду, конечно, сволочь изрядная, но, сорвав с Муромского большой куш, оказывается демоном с человеческим лицом — мечтает о покое и свечном заводике. Тарелкину (Денис Ганин) в этой истории больше всех не повезло: ноги начальника лизал, а ничего не получил. В общем, все эти бесы при ближайшем рассмотрении оказываются не такими уж и страшными. Гораздо страшнее, когда их катализируют «муромские». Ну, то есть мы с вами. Реакция возможна только при наличии нескольких ингредиентов. И режиссёр нам об этом недвусмысленно говорит.

Следователь Псой Швец (Павел Поляков) — главный демиург всего спектакля, сутулый заплечных дел мастер. Воланд, решивший проверить, чем живёт сегодня человек и так ли сильна его душа и крепка вера? Его инфернальный «кабинет» висит в чёрной пустоте авансцены, где веет холодом перехода: камо грядеше, человече? На какой берег? Да, вопросы провокационные задаёт Псой Самсонович, силу физическую применяет, но следит зорко: сохранился ли внутренний стержень в тебе, готов ли ты дать отпор? «Не готов», — скучно ссутуливается следователь и отворачивается от допрашиваемого. Никакой интриги — все радостно стучат друг на друга.

Казалось бы, просвета нет. Но в конце спектакля тихо появляется на авансцене в ореоле мягкого света кормилица Лидочки — Семёнова (Елена Жданова). Стихла демоническая оргия, смело решённая режиссёром в жанре «тайная вечеря», исчез следователь Псой со своим прислужником, нет никаких звуков. Кормилица говорит о детстве Лидочки, о том, что любит она её пуще жизни. А в конце спокойно и гордо: «Можете убивать меня, ничего я о ней плохого не скажу». И льётся свет внутренний, давая нам всем надежду.

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото Яны КОЛЕСИНСКОЙ