13.10.17

Кадр сочувствующий

55 лет Пётр Сиднев смотрит на мир через объектив кино- и телекамеры, запечатлевая события, людей и отдельные миры.

Его глазами новосибирцы видели приезд президента Франции, узнавали о новых открытиях Михаила Лаврентьева и его коллег, наблюдали рождение музыки в оркестре Арнольда Каца и открывали талант юного Вадика Репина. Пётр Васильевич Сиднев — легенда новосибирской школы документального кино, «Золотая камера» Союза кинематографистов Западной Сибири, ветеран «Новосибирсктелефильма» и ГТРК «Новосибирск», преподаватель НГТУ.

 


«Сыночек ты наш!»

 

Нынешним летом Пётр Сиднев отметил 80-летие, но камера и по сей день всегда с ним. Вот и на недавнем ХХ Международном фестивале документального кино «Встречи в Сибири», получая из рук Эллы Давлетшиной приз «Кофр», Пётр Васильевич не выпускал камеру из рук, продолжал снимать. Формулировка награды стоит того, чтобы привести её полностью: «за многолетний выдающийся вклад в развитие кинематографических искусств и создание неповторимых эстетических миров; за умение любить людей и своим талантом дарить им красоту, нежность, доброту; за умение сохранять самую высокую профессиональную и человеческую планку в любых обстоятельствах». На том же фестивале Пётр Сиднев давал мастер-класс и с присущим ему юмором делился секретами мастерства, вспоминал режиссёров и героев, с которыми работал, рассказывал курьёзные случаи.

 

В Новосибирск Пётр Васильевич Сиднев приехал в 1972 году. До этого он десять лет работал на абаканском телевидении, прошёл хорошую школу. В 1963 году снимал сюжет о приезде Юрия Гагарина в Красноярск.

 

— У Дворца железнодорожников собралась большая толпа народа. Я никак не мог проскользнуть внутрь здания, пропуска нам никто не заказал. И вот к крыльцу подъезжает «Чайка», из него выходит Гагарин. В воздухе повисла напряжённая тишина, какая-то женщина крикнула: «Сыночек ты наш!» И тут началось всеобщее ликование, — рассказывает Пётр Васильевич.

 

Камера работала, Гагарин шёл прямо навстречу, но в паре шагов высокий мужчина, охранник, слегка коснулся Сиднева, и тот на мгновение потерял сознание, но камеру не выронил… Уже потом, когда космонавт фотографировался с народом, Пётр Сиднев оказался совсем рядом, и на снимке они стоят плечом к плечу.

 


120 км за «Любителем»

 

Отца репрессировали в январе 1941 года, его, верующего человека, обвинили по статье 58 пункт 11 (контрреволюционная деятельность) и отправили в Норильск, на лесоповал, где он погиб через три года. Реабилитирован в мае 1961-го.

 

— Мы узнали об этом годы спустя, а тогда мать осталась с нами тремя: мне четыре года, сестрёнке — три, младшей — полгода. Началась война, и мы переехали из города в деревню к дедушке, где прожили одиннадцать лет. А после школы я отправился в Красноярский механический техникум учиться на техника-механика с конструкторским уклоном. Учитель по физике напутствовал: ты обязательно, когда станешь конструктором, усовершенствуй стогомёт и «Катюшу». В деревне мы хлеба не видели, а тут я четыре года жил практически на одном хлебе...

 

Оказавшись в городе, он жадно принялся осваивать свои университеты: купил скрипку, играл в ансамбле, занимался спортом. Но одна страсть была особенной. Ещё в детстве Петра Сиднева увлекла фотография. В семье хранился кофр от фотоаппарата отца, проданного матерью в трудные времена. Чудесная эта коробка не давала покоя, будила воображение. Так что однажды мать собрала намороженного молока и масла, и отправились они за 120 километров пешком в Абакан продавать продукты и покупать на вырученные деньги фотоаппарат. «Любитель» стал подарком за успешное окончание шестого класса. А дальше соседская девочка Женя показала, как печатать фотографии при помощи керосиновой лампы и красной тряпки — электричества в деревне не было. Первыми объектами съёмки для него стали мама и сёстры, окрестные леса и плывущие вдаль облака.

 

После окончания техникума Пётр Сиднев месяц отработал на заводе имени Ленина, производившем скорострельные зенитки, и ушёл служить на флот. На острове Русском осваивал профессию гидроакустика и продолжал заниматься фотографией, даже занял первое место на выставке. Но уже мечтал о кино, купил любительскую кинокамеру и начал осваивать этот новый для себя мир.

 

— После армии я не пошёл на завод — металл мне не понравился. Вернулся в Абакан, показал свои снимки в газете «Советская Хакасия», редактор готов был меня сразу взять. Но я хотел снимать кино и решил сходить на телевидение. Там познакомился с режиссёром, однокурсником Григория Чухрая, он увидел мои работы: давай, нам нужны такие. Меня тут же оформили, это было 5 сентября 1962 года, а уже через два месяца я снимал репортаж об открытии станции Кошурникова на «Трассе мужества», как называлась железная дорога «Абакан—Тайшет».

 


Плёнки, увы, горят

 

Операторов тогда было немного, все талантливые — наперечёт. Работая в Абакане, он много ездил, учился на курсах центрального телевидения в Москве, но оставалась нереализованной мечта поступить во ВГИК и снимать кино. И вот в 1972-м в Абакан приехала съёмочная группа из Новосибирска, в том числе и сам Аркадий Владимирович Зельманов, директор «Новосибирсктелефильма». Они снимали кино и оценили опытного творческого коллегу. Петру Сидневу предложили работу на Новосибирском телевидении. Сначала поехал сам, а в январе 1973-го привёз жену, дочку и сына, следом переехала и мама.

 

— Мы снимали сюжеты для новостей и большого количества телепередач, а также киноочерки. Через год я стал снимать фильмы, а началось всё с того, что снял три дипломных фильма для выпускников ВГИКа, все они успешно защитились, так что, считай, сам я трижды «защитил» диплом. Москва заказывала по 30 и больше фильмов в год, нужно было заполнять эфиры первого и второго каналов. И времени давалось достаточно, я снимал по одному-два фильма в год, всего за жизнь — больше пятидесяти фильмов. Только с режиссёром Виталием Гоновым мы сделали пятнадцать.

 

Из ярких впечатлений тех лет — приезд осенью 1975 года экипажей космических кораблей «Союз-19» и «Аполлон-18». Два дня провёл Пётр Сиднев в компании американских астронавтов Томаса Стаффорда и Дональда Слейтона и наших космонавтов Алексея Леонова и Валерия Кубасова, снимая встречи, интервью. Для подписи протянул Леонову своё удостоверение, тот спросил: зачем же портить документ? «Вам можно», — ответил Сиднев, в итоге расписались все.

 

На XVIII съезде комсомола в Москве он снимал легендарного асса Александра Покрышкина, подошёл к нему и запросто, взяв за руку, попросил сказать на камеру «что-нибудь землякам», но тот по какой-то причине отказался. Тогда же снимал генсек Леонида Брежнева, поразившего своим свекольным цветом лица, и членов Политбюро.

 

За официальными встречами и приёмами, запечатлёнными на плёнку, были живые люди. Пьер Пуйяд, командир эскадрильи «Нормандия-Неман», приезжавший в Новосибирск в 1974 году, после интервью журналистке Алексеевой, владевшей французским и английским языками, на чистом русском поинтересовался у оператора: всё это хорошо, но где тут можно посс...ть?

 

— Мы снимали сегодня музыкантов, завтра — доярок, а послезавтра — академиков. Однажды с Михаилом Алексеевичем Лаврентьевым потратили три 10-минутные кассеты киноплёнки (по тем временам невероятная роскошь), расспрашивая его о методе сварки взрывом, благодаря которому очередная ракета полетела в космос,— рассказывает Пётр Васильевич. — Как-то на демонстрации в Академгородке вижу Лаврентьева: он то внизу у трибуны стоит, то наверху. Рост у него большой, руки торчат из рукавов пальто с бобриковым воротником, 7 ноября, снег идёт. Спрашиваю: у вас руки не мёрзнут, Михаил Алексеевич? Он запросто мне, пацану, отвечает: нет, не мёрзнут. В другой раз снимали о нём фильм, был момент, когда он переходил дорогу у Института ядерной физики: машины его объезжают, а он идёт, не останавливаясь. Я рядом с камерой бегу, говорю: там ниже ГАИ стоит. А он достаёт удостоверение почётного гаишника за подписью самого министра МВД Щёлокова… Потом этот проспект назвали Лаврентьевским.

 

В 1997-м в Новосибирск приезжал Джордж Сорос, встречался с властями города. На официальном приёме кто-то из наших сказал: мы подумаем. Сорос тут же встал и вместе со своей делегацией направился к двери. Новосибирцы засуетились, кинулись исправлять положение: не так, мол, перевели. Владелец фонда международных программ согласился вернуться и продолжить беседу. «Я всё это снял, правда, в сюжет вошла только мирная беседа…», — замечает Пётр Васильевич.

 

На строящемся метро он отснял километры плёнки, ходил с тяжеленной камерой в руках по тоннелям от площади Ленина до станции «Октябрьской», от «Октябрьской» до метромоста. Но всё это однажды сгорело бесследно. В конце 1990-х, в бытность руководителем ГТРК «Новосибирск» Якова Лондона, всё, снятое на 16-миллиметровую плёнку, перенесли в вагон у фильмохранилища, в один прекрасный летний день он странным образом загорелся, были подозрения, что не без помощи. В этом пламени исчезли мосты, тоннели, человеческие лица и судьбы, километры хроникальной истории, всё, что снимали годами операторы, всё, чем могли бы гордиться или на чём учиться новосибирцы.

 


Глаз сухой и мокрый

 

На ГТРК «Новосибирск» ходила шутка, что Сиднев может снимать и ведром. Пётр Васильевич на это добавляет: конечно, я могу и ведром, но камерой удобней...

 

Слава богу, у нас остались фильмы, снятые им на 35-миллиметровую плёнку. И сейчас их можно увидеть на сайте «Новосибирсктелефильма». К примеру, фильм 1984 года «Вадим Репин» о 12-летнем скрипаче, лауреате Международного конкурса, который годы спустя прославит наш город. Или фильм 1993 года «Епископ из семьи Верт», о молодом епископе Иосифе Верте, выходце из семьи репрессированных немцев, сосланных в своё время в Сибирь. «Испытание» — о биатлонисте, многократном чемпионе мира и олимпийских игр Александре Тихонове. «Полчаса с оркестром» и «Осенняя симфония» — о творческом расцвете Новосибирского симфонического оркестра во главе с его создателем и неизменным маэстро Арнольдом Кацем. Чтобы он ни снимал, какие бы эмоции не испытывал при этом, один глаз, тот, что смотрит в видоискатель, должен быть всегда сухим.

 

— Одним глазом снимаешь, а вторым смотришь, что происходит вокруг… Все эти пятьдесят пять лет для меня важен был человек: что его волнует, что он собой представляет, в каком он состоянии. Мы же агрессоры — пришли с камерами, вынуждаем что-то говорить, делать. Ломаем среду человека, нарушаем его ауру, — делился на мастер-классе Пётр Сиднев. — Жизнь так быстро течёт, и сам человек очень меняется. Есть только несколько минут, мгновений, когда он настоящий. И ты боишься не успеть, не снять вот этого документального человека. Я старался просто жить рядом. Меня этому научило телевидение. Была такая журналистка Светлана Тернер, она с порога могла так разговорить человека, что через пять минут он уже смеялся и откровенничал. Я же старался потихонечку всё это снимать, не афишируя.

 

В 1995 году, когда «Новосибирсктелефильм» прекратил своё существование, Петру Сидневу предложили написать сразу два заявления: одно — «прошу уволить меня с должности кинооператора высшей категории», а другое — «прошу принять на должность телеоператора высшей категории». Так он «вернулся» на телевидение, это уже был век видео. Режиссёр телевидения и преподаватель НГУ Лилия Галкина, вспоминая свою работу с Петром Сидневым, говорит, что всегда старалась заполучить его на съёмки, как и многие другие режиссёры и авторы: «Материал, отснятый им, всегда был со знаком качества. И на съёмках он никогда не отдыхал, не сидел. Съёмки заканчивались. Всё, говорю, складываемся. Но Петя не торопится: а вдруг НЛО… И действительно под конец какой-нибудь кадр обязательно улавливал».

 

Так, уже под занавес, на съёмках фильма про академика Трофимука его коллега-рассказчик, думая, что камера выключена, признался: Андрей Алексеевич вообще никаких министров и ничего не боялся, и говаривал — что мне вас бояться, когда я глядел в голубые глаза Берии.

 

— Андрея Алексеевича Трофимука ещё при жизни мне довелось снимать не раз. Его действительно чуть не расстреляли, когда он искал нефть в Татарии. Шла война, нефть очень нужна была стране, ему уже грозили расстрелом, а он всё бурил глубинную. И нашёл —, ему тогда звезду Героя Соцтруда дали, в тридцать три года, — рассказывает Пётр Васильевич.

 


Длинный план

 

«С плохим или средним режиссёром оператор — исполнитель, а с гениальным — сам творец», — цитирует Сиднев кого-то из мастеров камеры. С Юрием Шиллером, одним из наших самых титулованных кинодокументалистов, они сняли десять фильмов. Самый первый фильм в 1975-м «Дояр из Локтёнка» стал настоящей сенсацией, прорывом в документалистики тех лет. На сдаче фильма в Москве председатель приёмной комиссии упрекнул Шиллера: где вы нашли такую заср...ную деревню.

 

Как-то на съёмках в Купино Сиднев поставил камеру поснимать жизнь.

 

— Там магазин был, вышел пьяненький мужичонка, следом второй, стоят, разговаривают, и вдруг появился мальчишечка в одних трусиках, а следом другой и побежал прямо на меня. Бежит, руками крутит, будто летит, я держу этот длинный план, долго. Юра потом взял его в конец фильма «Вечерний звон», а встык другой — грачи летят, целая стая. Получилось пронзительно. Образ будущего. Каким он будет, этот мальчишка? Хорошим или не совсем? Побежал, спугнул эту стаю…

 

Годы спустя проезжали они мимо этих мест, Шиллер напомнил: «Здесь ты тот самый кадр снял». Картина «Вечерний звон» в 1995 году вошла в двадцатку лучших неигровых фильмов. В этот рейтинг журнала «Искусство кино», составленный по отзывам кинокритиков к 100-летию кино, вошли всего три отечественных ленты.

 

— В этом году ГТРК «Новосибирск» отмечала 60-летие, нас там любят и помнят. И вот на юбилейной встрече сидим мы с Юрой, и он говорит: нам бы ещё вместе фильм снять, ведь мы же с тобой одно целое. Мы и дружили, и ругались. Едем, снимаем, сценарий у него всегда не больше двух листочков, главное — идея, всё остальное — на месте. Иногда проявим материал, он посмотрит, и вроде как мы уже не совсем друзья. Проходит время, и он начинает в этом материале обживаться…. Работа с Юрием Шиллером — одни из счастливых моментов моей жизни.

 

Сегодняшние камеры не сравнить с теми, на которых приходилось работать им. Лёгкие, бесшумные, летающие, ныряющие. Но человек снимающий, оператор, по мнению Петра Сиднева, до этой техники ещё не всегда дотягивает, только единицы могут по достоинству с ней обращаться. И всё равно он ставит своим студентам хорошие отметки, чтобы дать возможность прорасти в них человеку творческому.

 

— У нас на экранах сейчас в основном актёры, фальшивые люди — красивые, отобранные, обученные говорить и действовать. Если великие актёры, можно на время забыть, что это не жизнь. Или, наоборот, как в фильме Звягинцева «Нелюбовь»: камера статична, она почти не движется, не летает, но внутри фильма он достигает документализма, и вроде бы примитивно снято, а настолько достоверно, что похоже на документ, и ты веришь… Сейчас много снимают и монтируют методом клипа. Сначала восторг — как это сделано, а дальше начинается скучание. И очень не хватает настоящего документального человека, чтобы войти в эту минуту, секунду, понять его, посочувствовать ему и полюбить.

 

Марина ШАБАНОВА | Фото Валерия ПАНОВА

back

Новости  [Архив новостей]

x

Сообщите вашу новость:


up
Яндекс.Метрика