Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

К 120-летию со дня рождения академика Михаила Лаврентьева «Ведомости» продолжают цикл публикаций о людях, знавших его лично. Сегодня наш герой — профессор Владислав ПУХНАЧЁВ.

Владислав Пухначёв — советский и российский учёный в области механики сплошных сред, член-корреспондент РАН. Профессор НГУ, заведующий кафедрой теоретической механики. Лауреат премии М. А. Лаврентьева.

Мы продолжаем ездить в Академгородок, чтобы встретиться с теми, кто вместе с академиком Лаврентьевым строил вольнодумный Городок в сибирском лесу, где не было границ для дерзновенной мысли. «Мы тогда были молоды, энергичны, у нас была масса интересов, а самое главное — наука была востребованной, — говорит профессор, доктор физико-математических наук Владислав Васильевич Пухначёв. — Ощущение нужности, востребованности и было источником энтузиазма. Наверное, тогда и был золотой век Академгородка, где благодаря Михаилу Лаврентьеву, ценилась сила человеческой личности».

Академик Владислав Пухначёв считает, что у него «простая биография» — в отличие от главных отцов-основателей Городка, он вырос в Новосибирске, поступил в Московский физико-технический институт¸ а в 1961 году был по распределению принят в Институт гидродинамики младшим научным сотрудником.

— Конечно, я имел счастье лично знать Михаила Алексеевича — ведь я учился на возглавляемой им кафедре МФТИ и начинал работать в созданном им Институте гидродинамики, — рассказывает Владислав Васильевич. — Он был и на защите моей кандидатской диссертации, и на моей свадьбе. Но своим учителем я называю учёного-математика Льва Васильевича Овсянникова, которому помог снять военные погоны именно Лаврентьев. Знаете, у Михаила Алексеевича была ещё одна удивительная черта — он легко заводил знакомства, которые помогали ему решать разные вопросы.

Будущий академик Овсянников пришёл работать к Лаврентьеву в должности адъюнкта ленинградской военной академии: в закрытой атомной столице СССР под названием Арзамас-75 (нынче это город Саров) группа учёных создавала советский атомный артиллерийский снаряд. Учёные, по задумке советских идеологов, должны были жить в таких городах по принципу «меньше знаешь — крепче спишь», особо не вдаваясь в нюансы работы, которую делает твой сосед. Но такая история была не про Лаврентьева. Поэтому когда он понял, что молодой адъюнкт ему нужен на гражданке, то абсолютно спокойно обратился за помощью к министру обороны маршалу Гречко, которого знал лично. Тот не стал отказывать Михаилу Алексеевичу и подписал приказ о демобилизации инженера-майора Овсянникова. Рассказывают, что, когда Овсянников пришёл в свой военкомат с приказом министра обороны, у сотрудников «глаза по циркулю» стали. Кстати, способность договариваться помогла Михаилу Лаврентьеву спасти будущего академика Богдана Войцеховского, научную карьеру которого мог зарубить проваленный кандидатский экзамен по философии.

— Войцеховский не смог сдать философию ни с первого захода, ни со второго, — вспоминает Владислав Васильевич. — А Лаврентьев-то не сильно жаловал гуманитарные науки. И не признавал ценность философии для физика и математика. Поэтому пошёл к знаменитому атомщику академику Харитону, чтобы Богдану Войцеховскому сделали зачёт.

Владислав Васильевич вспоминает, что для правительства СССР, особенно для его главы Хрущёва, бельмом на глазу был созданный Лаврентьевым Институт цитологии и генетики. Генетиков тогда называли «вейсманистами-морганистами», а саму науку считали сплошной фальсификацией из серии «нашему народу это чуждо».

— Институт генетики был включён Лаврентьевым в список первых институтов СО АН СССР, — продолжает Владислав Пухначёв. — Это был очень смелый поступок во время «лысенковщины», от которой страдала отечественная наука. Институт долгое время был на волоске от закрытия или полного перепрофилирования — только нестандартные решения, который принимал Михаил Алексеевич, спасали его от уничтожения. Однажды Хрущёв полетел в Пекин на празднование 10-летия КНР. А Лаврентьев узнал, что на обратной дороге он собирается заехать в Новосибирск, чтобы ликвидировать Институт цитологии и генетики. Повторяю, он обладал уникальным свойством — располагать к себе людей и не бояться смелых решений. Эта история есть в воспоминаниях Михаила Алексеевича, но он её рассказывал и лично мне.

История — в духе агента 007. Итак, в Институте цитологии и генетики побывала очередная комиссия, которую в очередной раз отбил Лаврентьев. Но через какое-то время он узнаёт, что Хрущёв зол на него и намерен после китайской командировки пройтись «огнём и мечом» по всему Городку. Что делать? Михаил Алексеевич поднимает нужные связи и просит включить его в одну из делегаций в Пекин, чтобы перехватить главу СССР до его приезда в Новосибирск. Схема работает, Лаврентьев в Пекине, но там он с ужасом узнаёт, что его делегация сейчас отправится в вояж по китайским провинциям, а значит, перехватить Хрущёва не удастся. Тупик? Только не для гения с математическим складом мышления. Михаил Алексеевич приезжает в аэропорт Пекина! Но понимает, что доступ к телу первого секретаря блокируют китайские полицейские, выстроенные живым коридором до посадочного блока. Где решение проблемы? Рядом! Михаил Алексеевич встаёт в коридор полицейских и ждёт в строю появление Хрущёва.

— У Лаврентьева рост был за метр девяносто, поэтому он сильно выделялся на фоне наших китайских братьев, — говорит Владислав Васильевич. — Хрущёв его сразу заметил и спросил: «А вы чего тут?» На что Михаил Алексеевич ответил: «Никита Сергеевич, возьмите меня с собой». Тот ответил, что это, конечно, большая наглость, но взял. Во время перелёта до Владивостока и в самом Владивостоке Хрущёв был мрачен и с Лаврентьевым не общался. Но когда самолёт летел до Новосибирска, Михаил Алексеевич поднял настроение генсека, и «флюгер» повернулся в другую сторону. Да, директора института уволили, но сам институт сохранить удалось. А на место директора был назначен Дмитрий Константинович Беляев.

Два года спустя Хрущёв ещё раз посетил Академгородок и спросил Лаврентьева в выставочном зале: «Ну и где ваши вейсманисты-морганисты?» На что Дед ответил, что он вообще-то математик и не разбирается, кто из них вейсманист, а кто морганист. Хрущёв был в хорошем расположении духа, рассказал бородатый анекдот, все посмеялись и больше к теме «лженауки» не возвращались.

Владислав Васильевич улыбается: мы жили в настоящий золотой век, когда научная мысль устремлялась ввысь, когда молодость спорила со зрелостью, когда мудрость примиряла всех. И защищала, конечно. Профессор вспоминает момент, когда местное партийное руководство вдруг начало притеснять молодых учёных, живущих на квартирах и в общежитиях в Новосибирске. Товарищи из обкома, пользуясь тем, что академик Лаврентьев отбыл в Крым в свой законный отпуск, устроили демарш — решили выселить молодёжь на улицу. Понятное дело, что Дед об этом сразу узнал. И прислал в обком телеграмму: если не оставите в покое моих учёных — в Новосибирск не вернусь. А это, извините, скандал государственной важности. Местному партийному начальству ещё разборок с Хрущёвым не хватало.

— Очень хорошо помню день защиты наших дипломных работ, пришедшийся на 18 марта, — говорит профессор Пухначёв. — Вечер мог бы быть достаточно заурядным. Дело в том, что в этот день закрывалась всесоюзная конференция, которой руководил Михаил Алексеевич, и было совершенно неочевидно, что он нашёл бы ещё время для общения с молодыми людьми. Но он к нам пришёл. И на квартире наших старших товарищей собралась такая компания: члены ГЭК, академик Лаврентьев, молодёжь. Михаил Алексеевич был в большом ударе и где-то до полвторого ночи вспоминал свою молодость. И у меня до сих пор перед глазами стоит эта картина. Чудесная картина.

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото Валерия ПАНОВА