Дорог хватит на всех
Председатель Новосибирского отделения Русского географического общества, геолог Игорь НОВИКОВ — о том, что будет на месте Новосибирска через миллионы лет и куда любят ездить новосибирские путешественники.
Эпоха Великих географических открытий осталась далеко позади, но потеряли ли от этого люди интерес к путешествиям? Нисколько — ведь открытия можно совершать и для себя, познавая окружающий мир. Самих неутомимых путешественников страны объединяет принадлежность к Русскому географическому обществу, отделение которого в Новосибирске возглавляет доктор геолого-минералогических наук, ведущий научный сотрудник лаборатории геодинамики и магматизма Института геологии и минералогии СО РАН Игорь НОВИКОВ.
— Занятия наукой часто передаются по наследству. А как это было у вас, Игорь Станиславович?
— Мои родители — энергетики, так что я пришёл в науку не по наследству, а по обычным советским социальным лифтам. Родился в Новосибирске, учился в школе, в детстве было обычное для многих стремление что-то увидеть, познать мир, хотелось в экспедиции. Первая моя экспедиция состоялась в 1979 году в Кузнецкий Алатау. Тогда ещё я был школьником, поэтому моя задача была просто таскать техническое оборудование. И такая жизнь мне понравилась. После школы окончил геологический факультет НГУ и с тех пор работаю в Институте геологии и минералогии.
— Где были следующие экспедиции?
— Алтай, Саяны, Монголия, Казахстан, северо-западный Китай — и далее по тому же самому кругу. Сначала студенческие экспедиции, потом уже научные, по специальности.
— Что изучаете в тех местах?
— Рельеф местности, рыхлые отложения. Это только кажется, что вся поверхность Земли уже описана. На самом деле постоянно появляются новые методы изучения, новые возможности — и каждый раз их использование даёт новые результаты. Чего-то конкретного мы не ищем: геологоразведка — это отдельная специальность. Мы скорее готовим почву для будущих разведчиков: изучаем, как разрушаются горы, накапливаются отложения.
— Это тяжёлые экспедиции?
— У академических геологов таких обычно не бывает. По полгода в тайге, под снегом и дождём, прохождение горных выработок — это не про нас. Выезжаем на две недели или на месяц, редко два, занимаемся полевыми наблюдениями, отбором образцов, после возвращения анализируем, публикуем статьи — и потом на следующий круг в другой район. Можно назвать это своего рода академическими экскурсиями.
— И что удалось узнать по привезённым вами образцам?
— Мы уточнили последовательность формирования горных систем. Например, Салаир и Кузнецкий Алатау в современном виде возникли около двух миллионов лет назад, Алтай — чуть раньше, а Тянь-Шань в Китае — ещё древнее, ему около 5–7 миллионов лет. То есть омоложение идёт с юга на север.
— Как может измениться рельеф местности в самом Новосибирске в будущем? Могут ли здесь появиться горы?
— В девонскую эпоху, сотни миллионов лет назад, тут было открытое море, морские свиты того времени. Набор круто падающих пластов горных пород, содержащих морскую ископаемую фауну, можно видеть в дорожных выемках по пути в Академгородок. В меловой период, 100 миллионов лет назад, немного севернее Новосибирска проходила береговая линия — суша была южнее, а вся Западная Сибирь была морским бассейном. С тех пор у нас континентальный режим и ничего подобного не происходит. Последние большие события — оледенения на севере и сопровождавшие их пыльные бури внеледниковой зоны, которые принесли сюда суглинки, на которых стоит город, местами их толщина достигает 200–300 метров. Для строителей это создаёт проблемы — на не очень прочных породах тяжело закладывать основание фундаментов и в 40–50-е годы при строительстве случались грубые ошибки: строились здания, которые понемногу разваливались из-за таких грунтов. В будущем, возможно, местность приподнимется ещё на несколько сотен метров, но Гималаев тут точно не будет.
— Что скажете про недавний фильм «Территория»?
— Книга Олега Куваева, по которой его сняли, — честная и разумная: о конфликте интересов, о том, как всё случается вопреки обстоятельствам, а все великие свершения происходят в далеко не идеальных условиях — при нехватке ресурсов, неверном администрировании. На этой основе могла бы получиться хорошая производственная драма, но у кинематографистов при традиционном желании сделать как лучше получился лубок с красивым пейзажем. К реалиям геологической жизни фильм не имеет никакого отношения — у геологов все приёмы работ, которые герои «Территории» используют в поисках золота на плато Путорана, ничего, кроме смеха, не вызывают. Правда, ощущение душевного подъёма передано верно. Я, придя в институт в 1985 году, уже застал только отзвуки этого, а 50–60-е годы, когда новые открытия шли чередой, были золотым веком советской геологии. И эту радость от работы в кино показать удалось.
Последние лет 30 геология явно не процветает, преобразования девяностых её как будто целенаправленно демонтировали. Советская геология была в каком-то роде феноменом — по статистике каждый пятый геолог мира был из Советского Союза. У нас была своя геологическая культура, а такой степени изученности в плане геологии до сих пор не имеет ни одна большая страна мира. Может, в чём-то это было избыточным и в какой-то мере требовало демонтажа, но, похоже, им сильно увлеклись и демонтировали больше, чем следовало.
— Может этот фильм сработать на популяризацию профессии?
— Боюсь, что нет. Не знаю, что происходит с нашим кинематографом, но люди просто не пытаются разобраться в том, про что снимают фильмы. Если фильм про войну — актёры там совершают нелогичные действия, не умеют носить форму, сама форма не соответствует времени, вооружение тоже. С геологией та же песня — начать хотя бы с того, что на плато Путорана золота нет. И по книге Куваева можно было бы снять настоящий фильм. Этот же фильм даже для популяризации туризма не сработает — до плато Путорана можно добраться только вертолётным транспортом, такая экскурсия будет начинаться от 150 тысяч рублей.
— Как в Новосибирске появилось отделение Русского географического общества?
— Здесь надо немного вспомнить историю самого РГО. Основано оно в 1845 году, почти одновременно с Британским географическим обществом и в тех же целях — для прикрытия разведывательной деятельности в Центральной Азии во время Большой игры этих двух империй. Аналогичным образом действовали в регионе Германия и Япония. Первые экспедиции проводились военными разведчиками, но это были образованные во всех отношениях люди, поэтому параллельно занимались и этнографическими, и географическими исследованиями. До сих пор существенная часть собранных ими материалов лежит под грифом секретности. А после Октябрьской революции РГО присоединили к Академии наук и создали сеть региональных отделений. Об открытии отделения в Новосибирске сотрудники Западно-Сибирского филиала академии начали переписку с Москвой в 1941 году, но потом началась война и отделение открыли только в 1946 году. Среди всех отделений РГО Новосибирское — одно из старейших. Мы, конечно, никакими военными делами не занимаемся, а просто объединяем любителей путешествовать по родному краю и за его пределами.
Но и с военными связь сохраняется: министр обороны Сергей Шойгу — председатель РГО. В последний год в министерстве появилась идея нести армейским массам географические знания и принята целая программа взаимодействия Минобороны и РГО. Есть обещания помогать нам техникой, это даст новые возможности, поскольку есть масса мест, куда не добраться без вертолёта или тяжёлой гусеничной техники. Так что это будет выгодно всем.
— Сколько членов сейчас состоят в Новосибирском отделении?
— Активное ядро — человек 50, а средняя численность — примерно 200–220 человек. Каждый год вступает человек 50 и столько же отсеивается. Людей привлекает название, приём у нас свободный, а потом они об этом забывают и исчезают. Кто-то плавает по морям, есть отделение велотуризма, автотуризма, биологическая секция для пеших путешественников. Коронавирус нас, конечно, несколько ограничил: нам даже собрания запрещалось проводить, общались дистанционно, но в экспедиции люди всё равно выезжали. Сейчас работа понемногу нормализуется. Каждый год у нас проходит 10–15 экспедиций.
— Для чего люди к вам идут?
— Срабатывает магия названия — приятно ощущать себя членом Русского географического общества. Для региональных путешественников, которыми славится наша область, мы как зонтик: даём сопроводительные документы, чтобы нигде в пути не возникало вопросов. Наша символика сильно облегчает общение с местными администрациями, их представители всегда рады помочь РГО.
— Академические институты дают путешественникам задания от себя?
— Если кто-то едет в совсем сложное место, то, конечно, рад привезти оттуда что-то для науки. Но, например, для нас, геологов, это не всегда получается удачно, если в отборе образцов не участвуют специалисты. Бывает, что привозят совсем не то, что нам нужно. Но, например, ребята, которые ездили на машинах в Индию, привезли интересные геологические образцы, которые помогли нам датировать возраст китайского Тянь-Шаня.
— Какие экспедиции членов РГО за последнее время вы бы назвали самыми интересными?
— К примеру, пешая экспедиция по льду Байкала, которая была полтора года назад. Часть пути была пройдена на коньках. Наши водники, отправившиеся в сплав по Оби, который занял несколько сезонов, в этом году планируют его закончить, дойдя до Салехарда. Была замечательная экспедиция «Глубины Алтая»: наши спелеологи нашли вход и прошли самую глубокую пещеру Алтая.
— Другие континенты вашими экспедициями захватываются?
— Крайне редко. Таких, как Анатолий Кулик с его несколькими морскими кругосветками или Ольга Маслобоева, устроившая велопробег по странам Латинской Америки с севера на юг, у нас единицы.
— Вы сами не участвуете в экспедициях по линии РГО?
— Такой возможности нет. Всё же это занятие для людей, далёких от геологии. А мы и так на месте не засиживаемся. Через десять дней как раз уезжаю в Тыву, будет большая экспедиция совместно с Тувинским научным институтом.