Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Программный директор «Победы» Максим Селезнёв об искусстве «не для всех», умном зрителе и мистической стороне кинематографа.

Максим Селезнёв — программный директор по событийному кино в кинотеатре «Победа», человек, влюблённый в кинематограф, остающийся «за кадром» всех громких городских кинофестивалей последних двух лет. Историк, кинокритик и выпускник НГУ, защитивший диплом по советскому кинематографу 1940—1950-х годов, — одним словом, личность незаурядная, со своим особенным мнением.

— Какой киноматериал вам интересен как зрителю и кинокритику?

— Общеизвестно, что расцвет мирового кинематографа пришёлся на 1950-1960-е годы, и, в общем-то, с этим сложно поспорить. Это был своеобразный момент истины для кино, когда великие фильмы выходили один за другим. Но мне ближе и интереснее десятилетия до этого взрыва. Наверное, сказывается историческое образование. Ведь каждый фильм того времени несёт на себе отчётливый отпечаток Истории, в каждом кадре какая-то особенная плотность и правдоподобность. И, знаете, режиссёру того времени нужно было быть чрезвычайно паршивым постановщиком, чтобы задушить в своём фильме это ощущение Истории.

— Почему вы писали дипломную, посвящённую именно 1940-м годам советского кинематографа?

— Послевоенный кинематограф СССР был, наверное, самым мрачным периодом в истории советского кинематографа вообще — так называемый период малокартинья. Потому что после войны, на новой волне репрессий, было решено на государ­ственном уровне сократить производство фильмов до минимума (10—20 картин в год), но если уж снимать, то только идейно выдержанные истории. Весь процесс создания фильма контролировался художественными советами, в которых заседали люди из Агитпропа, а каждый сценарий попадал лично в руки Сталина. В 1947 году вышло постановление, которое определило весь этот период, оно в пух и прах разбивало фильмы Эйзенштейна, Пудовкина и Лукова — вторую серию «Ивана Грозного», «Адмирала Нахимова» и «Большую жизнь». Вслед за этим были «назначены» около двух десятков режиссёров, которым было позволено снимать. Фильмы этого периода смотреть зачастую невыносимо, хотя и там существуют свои странные шедевры. Как, впрочем, и весьма милые мелодрамы. Например, «Беспокойное хозяйство» с Жаровым в главной роли. Этот период интересен как раз таким наслоением: здесь и тотальный контроль, вызывающий на свет мертворождённые фильмы, и исторический «оттиск», и живые эмоции, пробивающиеся сквозь маску официоза.

— «Победа» сейчас стала центром авторского кино, где можно приобщиться к высокому кинематографическому стилю — недели фестивального кино неизменно привлекают публику с хорошим вкусом. Скажите, а много в Новосибирске людей, которые воспринимают искусство «не для всех»?

— Все люди, разумеется, разные: у каждого из нас свой уровень образования, эмпатии, набор личных желаний и предпочтений. Но мне всегда не нравились эти определения — «элитарное кино», «искус­ство не для всех». Весьма бестолковые категории, ничего не объясняющие, но дискриминирующие одновременно всех. Мне кажется, что порог вхождения в область условно авторского кино минимален, если он вообще существует. Чтобы получить впечатление от просмотра хорошего фильма зрителю зачастую не требуется каких-то невероятных знаний — они срабатывают непроизвольно, на эмоциональном уровне. Вот один из моих любимых примеров из личного опыта — «Короткий фильм о Филиппинах», повествующий о филиппинской революции, да к тому же стилизованный под чёрно-белую немую хронику XIX столетия. Само собой, практически никто из нас не знает ровным счётом ничего об этих событиях. Ничего не знал и я на момент первого просмотра и тем не менее был заворожен этим фильмом. Подобный эффект мгновенного очарования — свойство многих хороших картин. Конечно, есть фильмы, требующие от зрителя определённых уступок, готовности к неудобствам и работе. Но даже в таких «мучительных» и жестоких случаях мы понимаем, что мучения игрушечные, это что-то вроде инициации, необходимой для приобретения нового опыта.

— Можно сказать, что «Победа» совершила культурную революцию в отдельно взятом городе?

— Всегда бывают спады и подъёмы: люди иногда устают от фестивального кино, и тогда мы меняем концепцию и предлагаем зрителю другие фильмы. Но в целом то, что произошло в Новосибирске за 12 лет существования «Победы» после реконструкции, — это действительно маленький переворот. И всё это заслуга целой команды — людей, что работали и работают в кинотеатре все эти годы. Между прочим, я ведь тоже воспитан «Победой», так как начал сознательно ходить в кино и на встречи с режиссёрами именно в 2006—2007 годах, в первые годы существования кинотеатра в новом виде.

Если разобраться, сейчас для молодого поколения всё меньше поводов ходить в кино — если только ты не яростный фанат блокбастеров, для которого важно смотреть свежие фильмы на большом экране. Но «Победа» остаётся таким поводом, потому что каждый новый показ она обставляет как событие, как приключение со многими компонентами. К примеру, началась у нас неделя итальянского кино: в «Белой галерее» проходит тематическая выставка, гостей наших кафе ждёт итальянская кухня и концерт итальянских музыкантов — одним словом, полное погружение в культурное пространство определённой страны.

— Были у вас проекты, за которые вы опасались: а придёт ли зритель?

— Я с этой историей всем надоел, но уж очень её люблю, поэтому приходится пов­торяться. Это был мой первый эксперимент в области фестивального кино, маленький фестиваль из трёх фильмов, которые ранее были показаны на фестивале в Локарно, — это такая параллельная и альтернативная реальность в кинематографе в отличие от ярмарки тщеславия в Каннах или Венеции, где показывают самое модное, цветущее пышным цветом кино. Но этот швейцарский фестиваль едва ли не чаще других открывает новые имена в кинематографе. Скажем, Джим Джармуш одну из первых наград получил именно здесь. В общем, мы решили в рамках нашего уик-энда Локарно показать фильмы режиссёров, которых я очень люблю — Хон Сан Су (Корея), Риты Гомеш (Португалия) и Рабаха Амер-Займеш (Франция) — по сути, самые актуальные имена современности, люди, прямо сейчас разрабатывающие новый киноязык. Безусловно, у них нет широкой известности, а потому присутствовал некоторый скепсис и опасение: а придёт ли публика. Но она пришла. И пусть в зале каждый фестивальный день было по 100 человек, но это прекрасно, что в Новосибирске есть люди, которые готовы к новому.

— Какие проекты отозвались в вас сильной эмоцией?

— Если честно, то у меня с «Победой» связаны сильные эмоциональные впечатления даже не от проведения фестивальных недель, а от открытия новой площадки, «Белой галереи», некоторые проекты которой я также курировал. У нас были две потрясающие экспозиции: выставка финского дизайна, привезённая при поддержке Финского посольства в Москве и Мультмедиа Арт Музея, а также выставка видеоигр и цифровых объектов, привезённая Гёте-институтом. Она была создана в сотрудничестве с центром искусств и медиатехнологий ZKM в городе Карлсруэ и уже побывала в Мехико, Сан-Франциско, Вашингтоне. А вот в России её привезли именно в Новосибирск. Кураторы проделали очень любопытный фокус, вытолкнув видеообъекты из их «естественной» цифровой среды, поместив их в физическое пространство выставочного зала, что позволило по-новому озвучить вопросы о влиянии видеоигр на общество и подвергнуть сомнению их неопределённый статус (ведь что это, индустрия развлечения, или искусство, или социальное явление?) Было интересно видеть интерактивные объекты в «Белой галерее» — мы намерены развивать это направление. Важно понимать, что концепция галереи предполагает перестройку под любой формат.

— Какое кино будоражит вас как творческого человека?

— Мне интересно кино, которое уходит из привычной плоскости и уже перестаёт быть кинематографом в привычном понимании. Ведь совершенно очевидно, что современное кино живёт не только в кинозалах, оно — в наших телефонах, в наших ноутбуках, вообще на всех поверхностях, с которыми мы сталкиваемся в жизни. Да, безусловно, в кинотеатральном сеансе есть некое таинство: люди собираются в тёмных комнатах и переживают сообща какую-то историю — в этом есть некая обрядность, инициация. Но современный мир таков, что кинотеатрам уже нельзя замыкаться только на тёмных комнатах, им нужно осваивать новые прост­ранства.

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото Валерия ПАНОВА