Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

В Новосибирской области не могут прийти к единому пониманию правоприменения федерального закона, разрешающего сбор валежника в лесах

Весной 2018 года Госдума разрешила россиянам свободно собирать в лесах так называемый валежник — стволы, сучья и ветви деревьев, поваленных на землю ветрами или старостью. Ранее этот древесный «хлам», тем не менее довольно ценный в сельской местности, можно было купить за копейки, но сам процесс был максимально затянут и забюрократизирован. Иногда сбор всевозможных разрешений у местных властей мог занимать несколько месяцев, а правила, как и наказание — вплоть до уголовного, были такие же, как и при заготовке деловой древесины. В конце прошлого года депутаты заксобрания внесли изменения в Закон Новосибирской области «О порядке заготовки и сбора гражданами недревесных лесных ресурсов для собственных нужд». По сути, закон области был приведён в соответствие с федеральным. С 1 января 2019 года новые нормы федерального закона, как и поправки в законодательство региона, вступили в силу.

Председатель аграрного комитета Олег Подойма и его заместитель Денис Субботин.

Масштабные опросы с целью узнать реакцию сельчан на этот закон ни у нас, ни в России в целом не проводились. Хотя было бы весьма интересно сравнить ожидания и реальность. Например, среди членов комитета заксобрания по аграрной политике, природным ресурсам и земельным отношениям, курирующих вопросы лесных отношений, после вступления закона в силу царил сдержанный оптимизм. Сдержанный, потому что депутаты — люди опытные, не понаслышке знающие, какими вычурными у нас могут быть интерпретации и правоприменение любого закона. На первом в 2019 году заседании комитета вопрос «о валежнике» стоял в повестке, но его решили отложить, потому что не было наработано той самой правоприменительной практики. Говоря простым языком, необходимо было дождаться, когда кто-то из сельчан, вдохновлённый послаблениями в законодательстве, придёт в лес и наберёт себе бесплатных дровишек на растопку печки в доме или бане. Зимой, конечно, массовых походов в лес ожидать было нельзя, но депутаты как в воду глядели. Случай, достойный обсуждения, подвернулся, и не только он сам, но и трактовка закона стали предметом бурного обсуждения на последнем заседании комитета.

Синопсис таков: в Сузунском районе некий мужчина решил посягнуть на четыре валявшихся на земле дерева, а теперь «попадёт» на административный штраф в 5 000 рублей, конфискацию дров и, возможно, техники, на которой он всё это вывозил. Да, шесть кубометров — это немало, но их тоже можно использовать для собственных нужд. Совсем не факт, что он эти дрова собирался продать. Выходит, попасть под раздачу мог кто угодно и с гораздо меньшим объёмом древесины?

Министр природных ресурсов и экологии НСО Андрей Даниленко, вступивший в спор с депутатами, но так их и не убедивший, утверждал, что деревья, лежавшие на земле, и собственно древесина ещё были живыми, потому что хвоя оставалась зелёной. Это дерево могли забрать сотрудники лесхоза, распилить его на дрова или сделать доски, получив тем самым некую прибыль. А так, выходит, мужчина украл у государства. На резонные вопросы заместителя председателя комитета Дениса Субботина министр ответить не смог: почему работники лесхоза не пришли и не обратили эти четыре дерева в свою пользу; как долго сваленное ветром дерево считается «живым», что такое «части ствола», прописанные в федеральном законе? Ведь если подходить к вопросу формально, то можно зайти в невероятные смысловые тупики.

Представьте, стоит сосна — хорошая, крепкая, метров 20 высотой, а то и больше, с зелёной хвоей. Но то ли она оказалась недостаточно крепка, то ли её уже изнутри паразиты изгрызли, но от очередной бури она сломалась и упала, став в трактовке федерального закона, как подметил депутат Олег Мирошников, уже не деловой древесиной, а «недревесным лесным ресурсом». Стволы деревьев к вершине имеют обыкновение становиться тоньше, и при падении, допустим, верхушка отломилась. Тогда, и это вполне логично, оставшееся дерево становится частью ствола, и его можно брать. Да, большей, но ведь частью!

— Я могу вас понять, — сказал, обращаясь к министру, депутат Александр Манцуров, — но, ведь когда лесная охрана будет встречать таких людей в лесу, можно же включать здравый смысл. Видны же объёмы, техника, которой люди пользуются, на пенёк можно посмотреть: если он не спилен, а сломан, никакого нарушения нет и в помине. Получается глупо: мы сначала даём людям как бы свободу, а потом сразу начинаем загонять в жесточайшие рамки, используя даже не закон, а возможность трактовки его формулировок.

— Согласен, контроль в лесу важен, и он должен быть, но до маразма доходить не нужно, — поддержал коллегу председатель аграрного комитета Олег Подойма.

Примирить спорящие стороны взялся вице-губернатор по развитию сельских территорий Александр Дубовицкий, подчеркнувший, что эта тема уже обсуждалась с представителями прокуратуры области и что не областной закон в целом, а именно его формулировки требуют доработки.

— Это социальный вопрос, очень важный в селе, и мы не хотим, чтобы была какая-то негативная реакция, — подчеркнул Дубовицкий. — К лету, когда желающих взять валежник станет гораздо больше, все шероховатости нужно сгладить и дать людям пользоваться своим правом без боязни и оглядки.

— И мы, конечно, тоже не хотим негатива, тем более что депутаты из сельских округов с вопросами по лесу сталкиваются постоянно, — подытожил Олег Подойма.

Депутатский контроль за правоприменением этого закона станет ещё более пристальным, и произойдут корректировки областного закона.

Виталий ЗЛОДЕЕВ | Фото Валерия ПАНОВА