Китай — враг или друг?
Максим СИДОРЕНКО
Фото Виталия МИХАЙЛОВА
За последние полвека тема отношений между нашими странами обросла множеством невероятных мифов, легенд и домыслов. Кто-то до сих пор ждёт нападения со стороны Поднебесной, кто-то — массового переселения китайцев на бескрайние просторы Сибири и Дальнего Востока.
Наш корреспондент встретился с Алексеем Прониным (на фото), кандидатом исторических наук и одним из основателей Восточного общества исторических исследований и реконструкций «Великий Предел», и попытался разрушить некоторые стереотипы, бытующие в обществе.
— Алексей Олегович, прежде всего, расскажите, как, когда и с какой целью было образовано ваше общество?
— Восточное общество создала группа выпускников НГУ (кафедры востоковедения и Археологии и этнографии). Всем нам довелось долгое время жить и работать в Китае. Импульсом к созданию Восточного общества послужили события 2009 года, который в Китае был объявлен Годом русского языка. Причём важно то, что 2009-й был знаковым для китайцев — они праздновали 60-летие с момента образования КНР. Торжества были общенациональными, их размах поражал. Я тогда находился в Пекине, однако на сам парад — одно из центральных событий празднеств — не попал, так как центр города был оцеплен (но посмотрел трансляцию по телевизору, незабываемое зрелище). Вот и получается, что Китай, который придаёт огромное значение символике и уважительно относится к истории, выказал России исключительный знак внимания. Это очень красноречивый жест в адрес нашего государства, который однозначно можно трактовать как знак того, что наши страны в дальнейшем могут сотрудничать и развиваться на добрососедских началах. Также одним из мероприятий 2009 года стал запуск вещания на территории Китая первого телеканала на русском языке. В рамках тематического года в Поднебесной прошёл конкурс русской песни: участие в нём приняла вся страна, концерты транслировались по телевидению. Все эти факты, на мой взгляд, свидетельствуют о неподдельном интересе Китая к России. Россия же, со своей стороны, объявила 2010-й Годом китайского языка. Всё это складывается в некую идейную основу, позволяющую делать совместные российско-китайские проекты, такие как, например, наша выставка «Путь воина в судьбе Поднебесной: терракотовая армия — восьмое чудо света», проходящая сейчас в Новосибирском краеведческом музее.
— В таком случае, откуда берутся всевозможные домыслы на тему колонизации сибирских и дальневосточных территорий Китаем?
— Увы, но я действительно довольно часто сталкиваюсь с этим вопросом. Моё отношение к подобным настроениям абсолютно скептическое, иначе как бреднями я это назвать не могу. Да, долгое время, начиная с 50-х годов, со смерти Сталина, Китай рассматривался Советским Союзом в качестве потенциального противника. История этого затяжного конфликта очень давняя. Со смертью Сталина, которого Мао Цзэдун очень уважал, и особенно после резких заявлений Хрущёва на печально известном XX съезде, «великий кормчий» Китая крайне негативно отнёсся к переменам, произошедшим в нашей стране. Во время визита советской делегации, которую возглавлял Никита Сергеевич, Мао принял его, плавая в своём бассейне. Хрущёв же, в отличие от китайского лидера, который в юности спокойно переплывал Хуанхэ, не умел хорошо плавать. Не готовый к такому повороту событий, глава советского государства был взбешён и, естественно, никакой беседы не получилось. По сути, это была демонстрация определённого отношения к происходящему в СССР. Естественно, создавшейся ситуацией умело воспользовалась американская дипломатия в духе противостояния США и Советского Союза. Затем последовал территориальный конфликт на острове Даманском в 1969 году, и обострились спорные вопросы по казахстанскому участку советско-китайской границы. Все эти и другие события сопровождались достаточно громкими заявлениями с обличением «советского ревизионизма» в наш адрес со стороны тогдашнего руководства КПК. Впрочем, и советская сторона не оставалась безмолвной, развязав пропагандистскую кампанию против «маоизма — агрессора и пособника американского империализма».
Советский Союз серьёзно готовился к столкновению с Китаем, и вопросам обороны уделялось самое пристальное внимание, особенно после событий на Даманском. Строились укрепрайоны с арсеналами. Мне довелось поездить по Дальнему Востоку, и я видел остатки этих сооружений. Действительно, впечатляет. Даже расквартированная в 17-м военном городке в Новосибирске Ленинградско-Павловская мотострелковая дивизия имела планы развёртывания на Горный Алтай, в направлении участка границы с КНР и Монголией. Дивизии отводилась роль щита, который примет на себя удар и закроет стратегический Чуйский тракт. Китай воспринимался не иначе как потенциальный агрессор, который готовится нанести удар. Естественно, такие настроения не могли не отразиться на отношении к Китаю простого населения, а значит, наложили отпечаток недоверия к ближайшему соседу на долгие годы.
Современный мир меняется очень быстро: давно кануло в Лету прошлое недопонимание, а старые штампы продолжают существовать. Что получается? Сибирь и Дальний Восток живут бок о бок с Поднебесной, наш бизнес «завязан» на Китай, идёт огромный грузопоток товаров и пассажиров. Иная ситуация наблюдается за Уралом, в европейской части России: там старые мировоззрения, основанные на советских идеологических штампах, ещё господствуют и мешают переосмыслить произошедшие изменения. Да что там говорить — для многих Китай до сих пор является чем-то далеким и экзотическим: мало того, что их много, они едят палочками, так они ещё претендуют на наши территории. Это пробел, который необходимо устранять на государственном уровне.
Мы привыкли стандартно думать, что в Китае перенаселение, заставляющее его искать новые территории, но в основном оно наблюдается лишь в городах. Мне доводилось бывать в провинциях и деревеньках, где плотность населения хоть и выше, чем у нас, но не критична. К тому же у них до сих пор есть неосвоенные земли. Плюс ко всему, наличие серьёзных внутренних проблем, которые опять-таки подогреваются извне: НАТО и США щедро спонсируют действия сепаратистов — диверсии, преступления, убийства, попытки терактов. Китаю, с учётом всех вышеперечисленных факторов, меньше всего нужно куда-то лезть и что-то захватывать. Тем более что экономически ощутимых выгод он от вторжения в Россию не получит. Любая военная операция, помимо вложений и затрат на армию, транспорт и перевозку грузов, это ещё и слом экономической системы. В итоге, сломав работающее старое, Поднебесная лишь получит нестабильные территории и лишится важнейшего рынка сбыта товаров, источника сырья и транспортного коридора. Куда больше в этом заинтересован не сам Китай, а некая третья сторона, те страны, которые боятся сильного Китая.
— Но ведь речь идёт не о военном захвате Сибири и Дальнего Востока, а о мирной экспансии на наши территории. На Дальнем Востоке уже образовались сотни и даже тысячи смешанных семей: наши женщины предпочитают выходить замуж за работящих и патриархальных китайцев, нежели за спившихся односельчан.
— Как историк могу сказать, что ничего нового не происходит. До революции 1917 года на территории Дальнего Востока не только русские, но и другие народы Российской империи жили с китайцами бок об бок. Ведь русские тоже вторгались на территорию соседнего государства и основывали там свои поселения. Вспомните знаменитую Желтугинскую республику золотоискателей, образованную в конце XIX века, которую по указу императора власти этих приграничных провинций разгромили, подвергнув жителей казням и телесным наказаниям. И на нашей территории были отмечены попытки поселения китайцев, в том же Хабаровске, в прилежащих к нему слободах и сёлах. Знаменитая в конце XIX века Манзовская война («манзами» русские поселенцы на Дальнем Востоке называли китайцев) — волнение, связанное с действиями русских властей против китайцев. Для усмирения бунтующих китайцев потребовалась чуть ли не войсковая операция. Так что, если говорить о взаимопроникновении, то оно является для наших стран традиционным. Если почитать воспоминания жителей Новосибирска 10—30-х годов прошлого века, то там часто встречаются упоминания о торговцах зонтиками, воздушными змеями и фонариками, или о рабочих из Китая, которые жили в городе. Другое дело, что эти процессы напоминают обоюдоострое оружие: они могут быть направлены против двух государств или пойти во благо и способствовать развитию добрососедских отношений. В первом случае — это результат деятельности неких политических сил, внешних и внутренних, продолжающих раздувать национальную вражду. Подключаются теории превосходства одной нации над другой, теории нетерпимости, вызывая тем самым в среде, которую ругают, объективные протестные настроения, подогревая людей на резкие действия и устраивая волнения с кровавыми инцидентами.
Говоря о поселении китайцев вне своего государства, уместно вспомнить такое явление, как Чайна-таун. У китайцев есть специальный термин «хуацяо» — так они называют своих иммигрантов, живущих компактно в других странах. Это среда, которая по каким-то соображениям, чаще всего не идеологическим, а экономическим, уезжает из Китая, занимается бизнесом, либо получает образование и устраивается на работу. Но они, в отличие от наших иммигрантов, связи с родиной не утрачивают, а правительство Китая выделяет серьёзные средства на программу их возвращения домой. Она рассчитана на то, чтобы китайцы, работая, или учась за рубежом, получали новые знания и опыт, которые в дальнейшем обогатят и усилят Китай. Такому специалисту правительство готово предоставить гранты, подъёмные, жильё, налоговые льготы, возможности для бизнеса, для научного творчества, но только по возвращению на Родину. В Чайна-таунах, как и в любой диаспоре, есть свои злоупотребления, но эта среда в то же время открыта для всего нового, она, как губка впитывает всё, что может быть интересно и что может усилить Китай. И опять-таки, это явление может быть использовано либо во зло, либо во благо. Как это сделать наиболее продуктивно в интересах двух стран — задача для целых институтов и правительственных органов России и Китая. Говоря о миграции, не будем забывать, что и количество россиян, живущих в Поднебесной, тоже резко увеличилось в сравнении с началом 2000-х годов. Я знаю, что говорю. Наши люди живут там и не собираются уезжать. Если сегодня попытаться грамотно использовать все открывающиеся перед нами возможности во благо двух стран, то результат, уверяю вас, может быть колоссальным — и для Китая, и для России. n
