Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

В подвальном хламе Академгородка нашли фронтовые письма
с «зашифрованной» семейной историей.

Анастасия Близнюк, основательница музея повседневности Академгородка, с письмами Григория Баламатова.

История любит жить на блошиных рынках, в домашних фотоальбомах и в пыльных стопках пожелтевших от времени писем, где каждая строчка — это эмоция и память событий, скрытых от нас пеленой прош­лых лет. Основательница интегрального музея повседневности Академгородка Анастасия Близнюк спасла связку фронтовых писем — переписку времён Великой Отечественной войны семьи Баламатовых с 1941-го по 1945 годы. Письма были свалены ненужной горкой в подвале одной из хрущёвок Академгородка...

Анастасия Близнюк и её муж Александр Степанов бросили клич в Фейсбуке: друзья, кто поможет нам разобрать фронтовые письма? Мы откликнулись сразу: фронтовые письма — это тонкая область любви, надежды и боли, жизнь целой страны, скрытая в обычных, непарадных словах. Поэтому с радостью приехали в музей-квартиру, чтобы под звуки патефона, за круглым столом, начать восстанавливать историю сибирс­кой семьи, живущей во время войны в Барнауле. Забегая вперёд, хотим сказать, что эта история будет не только о героизме и подвиге, но и о мужской ответственности за свою семью — несмотря на расстояние в тысячи военных километров.

— У меня дыхание перехватило, ког­да я поняла, что держу в руках фронтовые письма, — рассказывает Анастасия Близнюк, осторожно перебирая пожелтевшие конверты. — Начала их читать — и ком в горле. Пока трудно восстановить хронологию семейных событий, но уже ясно — эти письма писал с фронта Григорий Баламатов своей жене Евдокии и двум детям, сыну Жоржу и дочке Эрнестине. Жену он звал Дусиком, а дочку — Ноной: видимо, во время войны имя Эрнестина могло вызвать нежелательные эмоции.

Двести писем. Почерк у Григория ровный, стиль почти литературный. Мы начинаем своё историческое расследование, сортируя их аккуратными стопками — по годам и адресатам. Дело в том, что Григорий Баламатов писал не только жене Дусику, но и отдельно детям.

«Целую Дусика и всех ребятишек. Я уже писал вам, что захворал и чувствую себя паршиво, но принял две таблетки пирамидону, а вечером выпил 100 грамм вина. Вчера заехали в деревню, в один из домов, работа разная, всё по связи. Идёт мокрый снег, кругом грязь, поля все в снегу. Очень хорошо, Дусик, что вы накопали много картофеля, храните его хорошо. Скажи ребятишкам, чтобы тебе помогали». 27.X.41 г.

Читаем письма, выстраиваем логические цепочки: Григорий Баламатов всю войну провёл на Карельском фронте, где наши войска держали оборону от немцев и финнов — фронт был расформирован в ноябре 1944 года, когда Финляндия вышла из немецко-фашистской коалиции.

«Целую Дусика и ребят. Получил твоё письмо, но не мог сразу отправить, был на самой линии и с 3 ноября по 8 ноября в боях. Бои шли ужасные, а местность — болота, леса и горы. Здесь в Финляндии снег, жаль, что я на лыжах плохо хожу. Моя полевая почта 617». 12.IX.41 г.

Служил Григорий в 1 063-м стрелковом полку 272-ой стрелковой дивизии — бойцы держали оборону на петрозаводском направлении. Но, странное дело, даже такой опытный военный поисковик, как Александр Степанов, не обнаружил следы отца семейства в военных интернет-архивах — никаких данных о бойце Григории Баламатове нет. Да и в письмах он осторожничает, даже на вопросы любимого Дусика: «В какой должности ты служишь?» — скромно отвечает, что старшиной, хотя получает офицерский паёк — 800 граммов хлеба в день. О своём рационе Григорий Дусику пишет всегда подробно: «выпил грамм 300, закусил солёными груздями, я их насолил два котелка, с водкой как по маслу идут», «давали кашу с мясом, хлеб, масло, ты не волнуйся», «я сейчас нахожусь в Петрозаводске, отдыхаем в лесу, сейчас варили чай, картошку и закусываем, а в общем, питаюсь хорошо, ем сало, сливочное масло, сахар, консервы». Интересный факт: на многих письмах Григория нет пометки «проверено военной цензурой».

В августе 1944 года, видимо, в ходе Свирско-Петрозаводской наступательной операции, Григорий Баламатов был ранен и отправлен в госпиталь. А оттуда домой, в Барнаул.

Фронтовые будни Григория Баламатова заботили в меньшей степени, чем жизнь семьи, оставшейся в Барнауле. Практически все письма Григория — это категоричное «дистанционное» управление семьёй: как говорится, война войной, а ответственности за родных людей с тебя никто не снимал. В каждом письме, адресованном жене, Григорий пишет о том, что отправил в Барнаул деньги: ей — 470 рублей, дочке и сыну — по 5-6 рублей каждому.

«Ну а деньги не экономь, покупай, что можешь, купи электрочайник, чаще заходи в комиссионный магазин, если он торгует, покупай на меня, на себя и на ребят, но денег не копи, купи мне бритву хорошую безопасную, и ботинки кожаные, и прибор, и одеколону несколько флаконов». 6 мая. 42 г.

Наша команда «расследователей» выясняет, что Евдокия работала портнихой, а иногда ткала на дому ковры: «читал, что в Барнауле открылась выставка, а ты в ней не участвовала — видимо, ковёр ты так и не успела закончить». А ещё у Дусика были конфликты с соседкой, которая «косо на неё смотрела»: «а ты на неё внимания не обращай, на каждый роток не накинешь платок, пусть говорит всякое, она же стервой всегда была, я детям скажу, чтобы они за тобой следили, а то ты опять нагрузишься и заболеешь». Кстати, в 1943 году союзу Григория и Евдокии исполняется 20 лет — об этом это он заботливо напоминает дочери в письме: «Ты маму не забудь поздравить, ровно 20 лет назад она стала моей женой»; «Я понимаю, что ты устала и хочешь меня увидеть, — пишет Григорий Дусику. — Ты представь, что я, как раньше, в командировке. Как закончится война — сразу домой. Не обижайся на меня, мне сейчас несподручно в отпуск ехать, скоро насовсем приеду». Чтобы жена не скучала, Григорий в письмах пишет ей нежные стихи.

Апофеозом мужской заботы на расстоянии стало для нас официальное письмо Григория на имя директора барнаульского «Рыбсбыта», где он просит своё руководство выделить его семье участок под огород — обязательно прошлогодний, где земля плодоносная. И советует Дусику сажать картошку «не как в прошлый раз, а немного, у тебя спина больная, побереги себя, а денег я вам вышлю».

Но в семье Евдокии и Григория бушевали бури — в виде подростка Жоржика, который протестовал против «мещанс­кого» уклада семьи и рвался на фронт. «Жорж, почему ты обижаешь маму? — строго спрашивает Григорий сына в письмах. — Я надеялся, что ты будешь ей опорой, а ты расстраиваешь её, пропускаешь занятия в техникуме. Но я рад, что ты поступил в техникум, война закончится, а ты с профессией». Но в 1943 году с Жоржиком случается «что-то страшное», как пишет Григорий дочери: «Почему вы не сказали мне главное, что с Жоржем беда случилась? Почему молчали? Как мама вынесет всё это?»

Мы ломаем голову: что могло случиться с мальчиком? Прибавил в военкомате себе годов и удрал на фронт? Разгадка приходит в виде треугольного письма от рядового Жоржа Баламатова, которое он написал отцу и маме 22 декабря 1944 года. Мальчик в Барнауле связался с плохой компаний и угодил на малолетку.

«Здравствуйте, папа, мама и Эрни. Наконец-то получил от вас письмо. Я служу в ВДВ-частях, уже прыгал с парашютом, не знаю, будем ли мы прыгать ещё, у меня всё хорошо. Насчёт своих “похождений”, хочу сказать, что мне стыдно, что я нашёл себе таких “товарищей”, и вся моя жизнь пошла колесом. Ещё эти мысли были до заключения, и там тоже были, я думал оправдаться перед вами, когда выйду. И всё это лежит на мне тяжёлым грузом и мне придётся смыть этот позор кровью».

Теперь Жоржик пишет в Барнаул письма с фронта: «папа, я рад, что ты дома, ты не нагружай себя, у тебя же есть мама и Эрни, они всё для тебя сделают», «решил нарисовать вам самолёт и мотоцикл», «я прошёл ТБ, учился на мотоциклиста». Письма 18-летнего мальчишки — романтичные и отчаянно трагичные: «война — это страшно, очень хочется домой, у меня всё хорошо, но я так скучаю по вам всем, люблю, целую, ваш сын и брат». 28 марта 1945 года автоматчик 352-го гвардейского стрелкового полка 107-й гвардейской стрелковой дивизии Жорж Григорьевич Баламатов погиб смертью храбрых в венгерском посёлке Михалиор. Вот какую информацию на портале «Память народа», где хранятся рассекреченные военные архивы времён Великой Отечественной, нашёл Александр Степанов.

«28 марта 1945 года, в критическую минуту боя за водный рубеж “Рыба”, когда противник предпринял против роты контратаку с танками и бронетранспортёрами, Жорж Баламатов бросился в наступление и подбил головной бронетранспортёр двумя гранатами. В этом бою он пал смертью храбрых. Представлен посмертно к ордену Отечественной войны II степени».

…Пожелтевшие письма Жоржа Баламатова раненными птахами выпархивают из наших рук. История дышит нам в затылки горячим дыханием войны. Семейная история в письмах обернулась драмой. Пока мы не знаем, как дальше сложилась судьба семьи Баламатовых и как фронтовые письма попали в Новосибирск. Но рады, что они обрели вторую жизнь в музее Анастасии Близнюк и в наших сердцах.

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото Михаила ЧЕРНОВА