Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

О тульском детстве, попытках сбежать из Новосибирска и любви к классическому театру рассказывает главный режиссёр НОВАТа Вячеслав СТАРОДУБЦЕВ.

В детстве Вячеслав Стародубцев сам сочинял песни и исполнял их. Со второго курса ГИТИСа (2002 г.) вышел на сцену московского музыкального театра «Геликон-опера», всего за сольную карьеру исполнил 15 ролей, и по сей день является режиссёром театра. Карьеру режиссёра начинал с драмы, автор более 70 постановок в музыкальных и драматических театрах Москвы, Санкт-Петербурга, Владивостока, Новосибирска и Челябинска. В Новосибирском академическом театре оперы и балета в 2015 году за неделю поставил оперу «Турандот». Два года спустя стал главным режиссёром НОВАТа. Кандидат искусствоведения, худрук театра драмы и оперы «Театр ДО», режиссёр Центра оперы Галины Вишневской. Как музыкальный руководитель был занят в производстве кинофильмов, в том числе «Достоевский» режиссёра Владимира Хотиненко.

— Вячеслав, как начинался ваш путь в профессию? Мечтали ли вы стать главным режиссёром?

— Нет, конечно, я скромно хотел быть причастным к театру. Опера — это то, что я люблю с детства. Ведь всё начинается с мечты. Я из семьи военных. Для меня папа был идеалом — русский офицер, очень добрый, открытый, честный, доблестный человек. В семье поддерживалась дисциплина, папа был чемпионом Северной Осетии по тяжёлой атлетике, брат — чемпионом по культуризму, сестра занималась гимнастикой, и я, несмотря на то что был щупленьким, хорошо бегал и занимал какие-то призовые места. Папа хотел, чтобы я стал врачом. Я же всегда тянулся к чему-то необычному. Театр для меня — это волшебство, а музыка вообще — часть божественного на земле.

— Каким было ваше знакомство с театром?

— В Туле, где мы жили, не было тогда музыкального театра, только филармония. А драмтеатр находился через дорогу от нашего дома. И вот это сыграло роковую роль в моей жизни. Первый музыкальный спектакль, который я увидел, — «”Юнона” и “Авось”», Театр Алексея Рыбникова привозил его на гастроли, и это был космос. Проводником в мир театра для меня стала Инна Николаевна Русина, руководитель музыкально-театральной студии во Дворце пионеров. Кроме этого, я занимался фортепиано, ходил к фотокружок и на шахматы. Брат и сестра старше меня на 13 лет, они научили меня всему, и в школу я пришёл, умея читать, писать и вычислять, меня даже хотели перевести сразу в четвёртый класс, но папа был против, главный довод — он же не может в 12 лет пойти в армию?! Поэтому я, как полагается, окончил 11 классов, и поступил в Тульское музыкальное училище на вокальное отделение. А после третьего курса совершенно случайно поступил в ГИТИС, на факультет музыкального театра, на Таганке.

Спектакль «Любовный напиток» в постановке Вячеслава Стародубцева, художник-сценограф Сергей Скорнецкий, художник по костюмам Жанна Усачёва. Фото Виктора ДМИТРИЕВА

— Как это может произойти случайно?

— Я и мечтать не мог о таком. Меня пригласили на конкурс в Москву — я сочинял свои песни и пел их. И на конкурс приехал с песней своего сочинения — «Я верю в Россию». Конкурс этот проводило Министерство по делам молодёжи, сейчас такого нет. После объявления результатов ко мне подошла замминистра и спросила, чего я хочу. Я ответил, что мечтаю поступить в ГИТИС. Оказалось, в это время шли приёмные экзамены, она посадила меня в машину, и я как был в концертном костюме, так и приехал на прослушивание. Исполнил эту песню, мне предложили приехать на следующие туры. Курс набирал сам Дмитрий Бертман, основатель «Геликон-опера». И это было совершенно нереально для меня — мальчика из Тулы, из военной семьи. Пел я романс «Средь шумного бала» и Вторую песнь Баяна из оперы «Руслан и Людмила», ещё читал рассказ Зощенко «Монтёр» и стихи Пастернака..

— Судя по всему, вы витали в облаках, писали стихи?

— Я ведь начинал как артист, пел партию Ленского в «Геликон-опера», хотя мне хотелось петь Онегина, потому что он мне казался серьёзным, основательным, а Ленский писал стихи и витал в облаках. Вот говорят, художник — ранимая душа. Насколько я знаю, — а жизнь подарила мне встречи с величайшими людьми: Галина Павловна Вишневская, Елена Васильевна Образцова, Роман Григорьевич Виктюк, Борис Александрович Покровский, — все они, витая в облаках, фантазируя, были предельно дисциплинированными людьми. А музыка — это ритм, математика, система. Витать в облаках хочется, но ты понимаешь, что через полтора месяца премьера, потом следующая, и ещё есть какие-то проекты…

Спектакль «Пиковая дама. Игра» в постановке Вячеслава Стародубцева, художник-постановщик Пётр Окунев, художник по костюмам Жанна Усачёва. Фото Виктора ДМИТРИЕВА

— Есть мнение, если артист многого достиг, он может меньше тратить времени на репетиции…

— Около десяти лет я преподавал в ГИТИСе. Студенты на первом курсе чувствуют себя «народными артистами», к 4-5 курсу — уже даже не «заслуженными». На самом деле, как только ты начинаешь расслабляться, ты перестаёшь быть профессионалом. В моей жизни всё было вопреки. Я и не думал, что буду петь на сцене «Геликон-опера» — лучшего музыкального театра страны, который перевернул всё оперное искусство. Господь знает, что для нас лучше. Однажды мы с Еленой Васильевной Образцовой смотрели вместе премьеру, она — фантастическая, восхитительная — чудесным образом комментировала действие, мы смеялись, и я сказал ей, какая она талантливая и красивая. На что Елена Васильевна заметила: это всё боженька — как только мы начинаем принимать успех на свой счёт и жить с убеждением, что это мы великие, форточка в небо, которая питает нас, закрывается. Чем больше энергии ты посылаешь в мир, тем больше тебе возвращается — это космические законы. Бог существует, потому что есть музыка. Композитор создаёт произведение из семи нот, но каждый из нас слушает, плачет и улыбается, и каждый — о своём.

— Как вы работаете над постановками? Случаются ли озарения?

— Иногда смотрю спектакль после длительного перерыва, и у меня полное ощущение, что это ставил не я. Сейчас работаю над оперой «Идоменей» Моцарта. Беру клавир, погружаюсь в музыкальный материал, прописываю под нотами действие и рисую спектакль. Мне также важно знать историю создания, иметь представление о культурном контексте эпохи. Для меня важно погружаться всё глубже и глубже, и тогда приходит озарение. В этом году не стало очень близкого для меня человека — Романа Григорьевича Виктюка. Мудрейший человек, который прочитывал за неделю стопку книг. Так вот у него был такой энергетический приём: особенно в последние годы, когда были проблемы со здоровьем, он приходил в театр и начинал раскачиваться, всё сильнее и сильнее, потом носиться по сцене, и к этому энергетическому вихрю подключались артисты. После такого вращения в звенящей тишине ты вдруг понимаешь, каким должно быть решение. Я очень много летаю на самолётах, и нет времени на адаптацию — прилетел в 9:45, а в 11:00 — репетиция. Готовлюсь в самолёте. И потом приходишь в театр, начинаешь раскачивать себя, заставляешь проснуться артистов, взрываешь это пространство, и вот тогда что-то происходит, но это за счёт большой внутренней, душевной, физической работы.

— Вам приходилось отказываться от чего-то из-за театра?

— Я всегда от всего отказываюсь, кроме своей работы, это правда. Мы когда только поступили, Бертман сказал нам: на первом месте театр, а уже потом семьи, жёны, дети. Я, к сожалению, должен был оставить свою семью в Москве для того, чтобы работать в Новосибирске. Поскольку чувствую свою ответственность перед людьми, которые мне верят и ждут, которые покупают билет, может быть, на свои последние деньги и хотят увидеть красоту.

Спектакль «Дидона и Эней», режиссёр-постановщик и автор костюмов Вячеслав Стародубцев, художник-сценограф Тимур Гуляев. Фото Виктора ДМИТРИЕВА

— Расскажите о знакомстве с нашим театром. Как вам работается в нём?

— Когда мне позвонил Дима Юровский (музыкальный руководитель и главный дирижёр НОВАТа) и предложил сделать концертное исполнение оперы «Турандот», я был во Владивостоке и не знал о ваших событиях — смене руководства театра. Просто был очень занят в это время — мы за месяц выпустили четыре спектакля в разных театрах Владивостока. Ещё в самолёте расписал спектакль в клавире. И вот я вышел на сцену, поднимается пожарный занавес с сиреной, и я вижу этот стадион, этих богов — я, честно говоря, испугался такого масштаба. Начал даже выбирать рейс, чтобы улететь, но были люди, кто меня поддержал, в том числе душа и богиня этого театра Татьяна Григорьевна Гиневич.

— В итоге спектакль «Турандот» сделали за неделю, и он идёт до сих пор.

— Да, а потом была «Аида», премьеру у нас пели Агунда Кулаева и Вероника Джиоева — за этот дуэт бьются все театры мира. Я не понимаю, как это можно не отметить! И после «Пиковой дамы» в соцсетях писали, что я извращаю классику. Было очень сложно психологически — спасаясь, я ещё больше загружал себя работой, но всё равно дважды хотел бежать. Первый раз, когда хотел уйти, сломал ногу, и в посадке Театральной аллеи, которую придумал в память о выдающихся личностях театра, участвовал будучи на костылях. Мне было непросто уехать из Москвы, я её очень люблю, у меня там много проектов, я такой тусовщик. И читать все эти негативные вещи в соцсетях было тяжело. Со временем ситуация стала меняться. А сейчас я понимаю, что уже пророс здесь. Этот театр — гениальный, место силы, он сам выбирает людей.

— Есть у вас рецепт, как гореть и не выгорать?

— Первое время я жил в театре, и, когда около часа ночи работа отпускала, я просил охранников открыть служебный вход, выходил на улицу, бродил вокруг театра и возвращался. Для меня счастье слышать аплодисменты зрителей, я всегда плачу на поклонах, потому что каждый спектакль как ребёнок. И на следующее утро чувствуешь себя опустошённым. Последние лет пять я выпускаю с божьей помощью порядка семи премьер, а в прошлом году их было десять. Только за осень, с 19 сентября по 19 декабря, мы выпустили семь премьер! Нам говорят, что у нас мало опер, а их в репертуаре театра 34!

— В репертуаре появилась целая серия детских премьер. Почему это важно для вас?

— Мы не должны потерять детей. Если мы не будем делать детский репертуар сегодня, они вырастут другими. Для меня это миссия. Я вспомнил, что сам любил в детстве, и мы поставили «Красную Шапочку», «Терем-теремок», «Стойкого оловянного солдатика», «Трёх поросят», «Федорино горе», «Кота в сапогах». Есть мечта поставить «Муху-цокотуху», я уже написал либретто для оперы. У ребёнка должен быть выбор, ваза с фруктами — он должен попробовать всё и выбрать, что ему нравится.

Спектакль «Кот в сапогах», режиссёр-постановщик Вячеслав Стародубцев, художник-сценограф Тимур Гуляев, художник по костюмам Елена Олейник. Фото Виктора ДМИТРИЕВА

— Расскажите о художниках, с которыми работаете. В детских премьерах особенно хочется отметить новосибирского художника Тимура Гуляева.

— Тимур действительно замечательный художник, я люблю бывать в цехах, и, когда увидел в бутафорском цехе его картины, был потрясён. 20 лет он работает в театре, и я не понимаю, почему до сих пор он не был занят как художник-сценограф на спектаклях. Он просто фантастический, мы с ним придумываем спектакль за один вечер, и уже много постановок сделали. Мне очень повезло встретить художника Жанну Усачёву, с которой создавали вместе «Аиду», «Пиковую даму», «Любовный напиток», «Бал-маскарад», — мы мыслим одними цветами и оттенками. Мне повезло работать с Петром Окуневым, Вячеславом Окуневым, Сергеем Скорницким, Ириной Вторниковой, Еленой Олейник — это всё мои близкие люди. Для меня важно, чтобы артист был на сцене красивым, чтобы он был в красивом костюме, чтобы декорации были красивыми. Потому что это и есть волшебство и чудо театра.

— Что вы можете сказать о наших зрителях?

— Мы делаем просветительские проекты, устраиваем лекции перед каждой премьерой, встречаемся со зрителями. Мне важно их мнение. Порой зритель разбирает спектакль подробнее, чем критик. Я приверженец классического театра как технологии. Если мы сегодня не приведём молодёжь в театр, она сама не придёт. Она в любой театр не придёт, потому что есть всё другое. За эти пять лет наша аудитория серьёзно помолодела. В Европе с этим большие проблемы: средний возраст зрителей — 60-70+. И это омоложение происходит очень сложно. Почему мы называем спектакли — фэшн-опера «Аида», оперный квест «Турандот», оперная дегустация «Любовный напиток»? Меня за это ругали, а сейчас эти маркетинговые ходы вовсю используют. Мы всё время играем с формами. Можно просто надеть рубашку и джинсы и петь Ленского, и это может быть талантливо. Мне же интереснее погрузиться в историю костюма, сделать его красивым. И когда после большого перерыва на полгода мы встретились со зрителями, люди с восторгом заговорили о классическом театре и постановках. Им сегодня это нужно.

Марина ШАБАНОВА | Фото Валерия ПАНОВА

Благодарим за помощь в подготовке материала проект «Люди как книги» Новосибирской областной научной библиотеки.