Питунин за Пушкина
Как потерявшийся в свой эпохе россиянин решил спасти «наше всё» и закрыл собой Пушкина на дуэли.
Заслуженные артисты России Владимир Лемешонок и Виктория Левченко, артисты Георгий Болонев и Алексей Межов.
Театр «Красный факел» представил на малой сцене премьеру по пьесе Михаила Хейфеца «Спасти камер-юнкера Пушкина» в постановке молодого режиссёра Сергея Чехова. Выпускник Новосибирского театрального института 2014 года, создатель театра-лаборатории «Асфальт-театр» Сергей Чехов успел поставить несколько спектаклей, в том числе на сцене НГДТ под руководством Афанасьева, «Старого дома», Новокузнецкого драматического, Московского театра на Таганке. В «Красном факеле» в прошлом сезоне вышла в свет его версия «Тектоники чувств» Шмитта.
«Спасти камер-юнкера Пушкина» — комедия и пронзительная драма странного героя, который убеждён — во всём, что с ним происходит, виноват Пушкин. В пять лет за «нелюбовь» к великому русскому поэту главный герой Питунин был отправлен в угол. Не добавила любви к «солнцу русской поэзии» и школа, хотя и расположенная в здании бывшего Царскосельского лицея, с трудом давалась зубрёжка «Онегина» — проще было запомнить дворовые переделки известных пушкинских строк о Лукоморье. И только первая любовь заставила героя выучить стихотворение поэта, а после и вовсе заняться разгадкой его гибели. Сначала в шутку, а потом и всерьёз задаться целью — спасти Пушкина…
Написанная относительно недавно пьеса Михаила Хейфеца, режиссёра и драматурга, родившегося в Ленинграде, а ныне живущего в Израиле, популярна в России и отмечена целым рядом наград. Известно около десяти постановок, из них только в Санкт-Петербурге и Москве — по три. Пьесу, написанную как монотекст, ставят по-разному: и как моноспектакль, и со сценками. Новосибирский спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина» — «вербальный боевик с пятью актёрами на сцене». Для режиссёра-постановщика Сергея Чехова это история про парадоксальную питунинскую пустоту. Будучи «простым и незамысловатым», Питунин практически не рефлексирует, «не пытается проанализировать собственную пустоту, но параллельно ощущает необходимость эту пустоту заполнить».
Всё действо сам Питунин (заслуженный артист России Николай Соловьёв) практически безмолвствует, свернувшись на белом кубе в центре сцены как букашка под линзой микроскопа. Зрительные ряды по периметру сцены расположены высоко над ней, глубокий чёрный пол кажется наполненным водой, словно это и есть Чёрная речка, где 27 января 1837 года случилось непоправимое… Откуда-то из-под сидений выползают четверо в масках с хорошо знакомыми пушкинскими чертами, но, сбросив личины, начинают разом, а потом по очереди говорить за героя. В этих своих четырёх ипостасях Питунин предстаёт чрезвычайно разным: и психически неуравновешенным юношей (Алексей Межов), и агрессивно-деловитым мужланом (Георгий Болонев), и женщиной в диапазоне от воительницы до легкомысленной особы (Виктория Левченко), множась и воплощая одновременно многие архитипы. Оттого и текст находит отклик в каждом из сидящих в зале — от отторжения до узнавания и откровения. Местами пьеса очень смешна и остра, но смех в зале сменяется сочувствием.
«Юмор тут… в природе пьесы, в природе главного героя, который одновременно и олух, и лирик, и рыцарь, и тормоз, и фантазёр, и ребёнок, и старик, который прощается с прошлым... Смех необходим, чтобы плакали в финале», — пишет Михаил Хейфец на странице в Фейсбуке в комментариях под постом интервью с режиссёром Сергеем Чеховым. И в этом контексте более точными по интонации оказались Владимир Лемешонок, его Питунин — зрелый глубокий человек, для которого многое уже позади, и Георгий Болонев, чей Питунин — отвязный, решительный, одержимый, готовый идти до конца, наконец, сам Николай Соловьёв, Питунин которого совсем не пуст, и эта его наполненность сродни гениальности поэта.
У каждого из нас свой Пушкин, своё отношение к нему и его поэзии. В спектакле его мало, звучит рефреном, задавая особый ритм «Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса...», как предчувствие, предощущение, а ещё то самое единственное, подарившее Питунину радость первой любви: «Всё в ней гармония, всё диво, Всё выше мира и страстей…». Продираясь сквозь повествование героя, через дебри советского быта, глухого к ребёнку образования, обыденной пошлости, жизненной нереализованности, мы всё больше заболеваем питунинской одержимостью спасти камер-юнкера. Прислушиваемся к тому, что привело Пушкина в тот день на Чёрную речку, почему он не убил Дантеса (хотя мог), и самое главное — что нам до этого всего? В конце концов Питунин перестаёт существовать как отдельное «я» и настолько сливается с Пушкиным, что принимает в сердце пулю, уготованную «солнцу русской поэзии». Это и стало моментом его наивысшей жизненной реализации.
— Мне кажется, что Михаил Хейфец в этой пьесе затронул несколько основных мифов русской культуры. Тут вам и Петербург — город-мираж, город-морок, город-кошмар. И маленький человек Питунин, который пытается в этой жизни как-то состояться, а она его бьёт раз за разом смертным боем. И трагическое несовпадение человека и эпохи, человека и общества, которое его не принимает, выталкивает из себя, — говорит в интервью радио «Град Петров» театральный критик, историк театра, эксперт премии «Золотая маска» Алексеев Пасуев.
Спасти камер-юнкера Пушкина — значит по-новому взглянуть на самого себя, увидеть великое через призму собственного «я», осознать его величие, сломать закостеневшие представления и принять в своё сердце пулю, предназначенную великому человеку.
Ближайшие показы — 4 марта и 1 апреля.
Марина ШАБАНОВА | Фото Виктора ДМИТРИЕВА
